Прощебетав ещё полчаса, Катя упорхнула, унося с собой особую присущую только ей одной беззаботную лёгкость настроения, и Ангелина снова загрустила. Вернувшаяся через несколько минут Кира также весёлой не выглядела.

— Что-то ты сегодня рано, — заметила Скворцова.

Кира вспыхнула и торопливо, словно оправдываясь, сказала:

— У него неотложные дела возникли, а у меня — сборный концерт вечером, готовиться надо!

Прозвучало неубедительно, а боль, затаившаяся в уголках больших карих глаз была гораздо честнее произнесённой бравады и Ангелине стало ясно — неотложные дела здесь ни при чём, просто ещё одной сказкой о вечной любви стало меньше…

Римма в который раз покосилась на огромные электронные часы, украшающие стену супермаркета, и мысленно отругала себя за длинный язык. Ну зачем, случайно встретив в магазине, Элеонору Кулешову она сама заговорила с ней о Мае. Да ещё рассказала, что тот снова работает в агентстве, а теперь, засыпанная лавиной бесконечных и откровенно глупых вопросов (разве влюблённые женщины способны задавать другие), она опаздывала на работу. Обеденный перерыв подошёл к концу, а отвязаться от следователя Кулешовой никак не получалось.

— Послушай, если так интересно, расспроси его лично! — не выдержала Римма. — Где его искать ты теперь знаешь, только не забудь, что мужикам навязываться — дело неблагодарное, да и не любят они этого, а Май особенно, сама знаешь.

Оживлённая было полученной информацией Элла, мгновенно погрустнела и поникла.

— Я и не собиралась, просто хотела узнать как у него дела, — помедлив, сказала она. — Ладно, спасибо, что сообщила, передай ему от меня привет.

— Передам, если донесу — сумки полные! — проворчала Римма и, попрощавшись с назойливой собеседницей, побежала в агентство, благо магазин находился рядом.

Заскочив в приёмную, она облегчённо вздохнула: без двух минут час — успела, но услышав голос, льющийся из динамиков, застыла на месте, едва не выронив полные продуктов пакеты. Это быт ТОТ САМЫЙ голос, и заказал он, разумеется, «Снежную королеву»! А вот для кого — Римма прослушала — всё-таки опоздала!

— Эммануэль, конечно, знаю! Автор скандальных романов от фривольного содержания которых покраснел бы сам маркиз де Сад. Но откуда у неё те самые флаеры, да ещё в таком количестве?! — горячился Антон. — И какое отношение она имеет к Воронцову? Это нужно выяснить немедленно!

Май лениво потянулся, сидя на своём любимом подоконнике.

— Уж- выяснил, нашему Воронцову эта дамочка приходится, представь себе, родной матерью. Отношения у них складываются не очень, точнее совсем не складываются, если верить любящим посплетничать соседкам. Сама она помешана на косметике и, желая сохранить вечную молодость, перепробовала фактически всё, что на данный момент может предложить косметическая промышленность. Леди не пропускает ни одной подобной презентации. На одной из них, видимо, и приобрела эти рекламки. Она даже раскошелилась на саму продукцию и получила на неё сильнейшую аллергическую реакцию в виде леопардовой пятнистости всего тела. Эта неземная краса сошла только через неделю, дело чуть не дошло до суда, писательница подала иск, но представители фирмы негласно выплатили ей компенсацию, и буря улеглась. Я тут навёл справки среди своих сотрудников — эту историю трёхлетней давности многие помнят.

Антон посмотрел на помощника с невольным восхищением, но словами его предпочёл не выражать.

— И что мы имеем в итоге? Воронцов следил за первой жертвой, он же принёс мне фотографии убитой, фактически не имея алиби. Он был на презентации во время второго убийства. Вполне возможно его телефон периодически пугает всех конским топотом, а в квартире матери полно рекламок, которые убийца оставлял возле трупов!

— Так точно! А ещё — его мать довольно известная личность, не о ней ли шла речь на том замечательном форуме о сплетнях и слухах?

— Вот и я об этом подумал. Так что же мы время теряем? — разволновался детектив. — С Воронцова сейчас глаз нельзя спускать!

— А я и не спускаю! Вон он под окнами нашего офиса в дешёвенькой неприметной семерке с утра дежурит. — Май бросил взгляд через плечо. — За тобой следит, в ожидании очередной сенсации. Видимо после того, как я изъял компрометирующие Рюмина фотки, грязные статейки стали для парня единственным источником дохода. Хочешь, выгляни и пошли ему воздушный поцелуй, представляю какая у нашего писаки будет физиономия.

— Вот паразит! — с чувством выдохнул Антон. — Что ж, пусть следит, по крайней мере, на виду будет.

В кабинет, предварительно постучав, вошёл Алик и, заметив Мая, просиял подобно яркому летнему солнцу, как и полчаса назад, когда увидел его в агентстве впервые после разлуки. Арбенин улыбнулся в ответ, чувствуя, как на душе становится теплее. Он и представить себе не мог, что будет так рад воссоединению с прежней командой. Занятый исключительно воплощением своих планов, Май привык отказывать себе в маленьких радостях, если не мог увязать их с этими самыми планами. Отношений с людьми это касалось в первую очередь. За время работы в «Элен» он фактически не вспоминал о бывших коллегах и только теперь понял, как на самом деле ему не хватало ребяческого задора Алика, по-родственному снисходительных замечаний Риммы и даже назидательных нотаций Антона. Они стали ему почти семьёй, той самой, которой у него по большому счёту никогда не было.

— Я проверил посетителей Рюмина за восемнадцатое ноября, — сообщил парнишка, глядя исключительно на Арбенина, словно боясь, что тот сейчас снова исчезнет. — В интересующее нас время у него был записан только один клиент — корреспондент газеты «будни и праздники» Гребцов Максим Викторович!

Кира рассеянно листала страницы, лежащей рядом книги, кажется это был один из любимых романов Ангелины «Гордость и предубеждении», но не могла прочитать ни слова. Мешали слёзы, застилающие взгляд, и отравляющие душу, горькие мысли. Раньше, когда счастье казалось безоблачным, ей удавалось справиться с ними без труда, теперь это было сложнее.

В комнату заглянула Ангелина.

— Не спишь?

Она вошла с подносом, на котором возвышались хрустальные бокалы с охлаждённым зеленым чаем и блюдо с аккуратно нарезанными фруктами. Поставила поднос на низкий журнальный столик и присела на краешек дивана рядом с подругой.

— Выпьем за любовь? — грустно улыбнулась Кира.

— И за неё тоже, — Ангелина погладила девушку по растрепавшимся рыжим волосам. — У тебя всё в порядке?

— В полном! — ещё одна вымученная улыбка. — Просто грустно немного.

Ангелина колебалась, не зная уйти или остаться. С одной стороны, по собственному опыту знала как это неприятно, когда хочешь побыть один, а кто-то назойливо лезет с вопросами о самом больном. С другой, опять же из личного опыта: когда на душе тьма и ненастье — одиночество может стать непосильной ношей.

— Спасибо тебе! — Кира как котёнок потёрлась щекой о её ладонь. — Я так рада, что мы дружим. У меня ведь никогда не было ни друзей, ни семьи — одна бабушка, и в личной жизни не везло. А теперь — и карьера, и друзья, и любовь — всё замечательно, так почему же я, глупая, плачу?

— Любовь и слёзы — это почти одно и то же, — вздохнула Ангелина. — Но плакать действительно незачем — неотложные дела бывают у всех.

Кира улыбнулась чуть веселее и, усевшись по-турецки, потянулась за яблоком.

— У него ребёнок заболел, — призналась она. — В этом всё дело. То есть, у нас, разумеется, всё по-прежнему, но несколько дней мы, похоже, не увидимся, а я так по нему скучаю.

Ангелина молчала, ей были понятны чувства подруги — сама постоянно думала о Мае, но были и другие мысли — а как же та, другая, законная жена и мать ребёнка? Разве ей не больно, не обидно? А сам ребёнок? Ведь дети всегда реагируют на отношения между родителями, их не обманешь фальшивыми улыбками и показными жестами. Всё это сложно и банально одновременно: среднестатистический брак, остывшая любовь, перешедшая в разочарование, измена и новая страсть — избитый, искусственный сюжет. Сюжет искусственный, а боль настоящая — вот ведь как бывает.