— Чёрт побери… — слышится тревожный шепот у двери. — Чонгука! — Юнги шипит сквозь зубы.

— Я дождусь. Куги, я буду тебя ждать сколько потребуется. Иди. Пожалуйста… — последнее слово вылетает исковерканным и поломанным из-за сорвавшегося голоса и камнем падает в пустоту.

Сталкер молча встает со мной на руках, заботливо и осторожно опускает обратно на каталку, разнимая объятья. Отходит на шаг, второй. Мы цепляемся пальцами друг за друга, боясь оборвать эту последнюю, связывающую нас ниточку. Его чёрные глаза пронзительно смотрят прямо в душу, отчего её разрывает на части. Юнги хватает за рукав и Чон наконец размыкает замок рук, позволяя себя вытянуть из кабинета. Дверь захлопывается и я, согнувшись пополам, роняю голову на ладони, позволяя зайтись пусть и тихим, но таким мучительно безысходным и беспросветным плачем.

Возвращается Мин и замирает на пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу. Явственно покрасневшие и опухшие глаза его смущают. Обычно стойкую, отважную и даже нахальную, такой он меня еще никогда не видел. Поднимаю усталый потухший взгляд:

— Что будешь делать с журналом обследований и отчетом?

— Как-нибудь выкручусь, — учёный чешет в затылке. — Тебе не стоит переживать.

— Как Чонгук?

— Подавлен. Но в то же время полон решимости.

Киваю. Мне стоит тоже набраться этой решимости. И терпения. Храбрости и сил. Только… Откуда их взять?

— Спасибо, Мин Юнги, — благодарный шепот еле различим даже в такой звенящей тишине.

Все последующие дни проходят как в тумане. Тоска еще больше разрослась после встречи со сталкером. Будто кусок выдрали из сердца. И оно теперь бесконечно кровоточит, наполняя чернотой душу. Причиняя мучительную боль похлеще средневековых пыток.

Мне невыносимы эти бесцветные, безразличные лица. Эти маски и защитные костюмы. Тошнотворный запах лекарств, свет ламп, белые больничные стены, скудная еда, стерильно чистая роба. А при виде Ким Сокджина черная мазутная волна ненависти переполняет легкие, угрожая выплеснуться и убить все вокруг своим ядом. Хочется выть от бессилия, порвать всех к чёртовой матери на кусочки, выбраться наконец из тюремного каземата, выпилить все воспоминания об этом жутком месте. Забыть. Забыть всё, как страшный сон.

Но никто не знает, что творится внутри меня. Какой дикий огонь ярости и презрения там кипит и плюется. Я словно надеваю глухую броню и замыкаю все эмоции на замок. Израненное сердце — оно все еще живое, горячее и страстное, но никто этого не увидит. Пусть довольствуются лишь отчужденностью, безучастностью. Пусть думают, что смогли сломать, опустошить, победить. Для них я будто пассивный безжизненный робот сейчас, а не человек. Пусть радуются. Это превосходство долго все равно не продлится. Уж если не я в этом поспособствую, то карма точно постарается.

Да, нужно набраться сил, терпения и решимости. И даже не ради человечества. Ради Чонгука. Ради нас. Он единственный, кто удерживает меня на плаву сейчас, не позволяя провалиться в пучину сумасшествия, психоза и отчаяния. Кто помогает справиться с усилившимися ночными кошмарами, что выжимают все душевные соки. Куги и его весточки — мой персональный спасительный плот веры и надежды. И Мин Юнги, который оказался не просто его бывшим коллегой, но и близким другом детства. У которого есть и свои счеты с лабораторией. Помощь его неоценима.

Учёный втихаря передаёт записки от сталкера. Маленькие короткие послания. В которых Чон старается держать меня в курсе дел. И я, несмотря на психологическую и эмоциональную изнуренность, насильно вникаю в ход экспериментов. Чтобы сохранить ясность ума, чтобы не свихнуться. Из этих записок узнаю, что Чонгуку вручена награда, как первому сталкеру, вернувшемуся домой живым, здоровым и принесшим важные результаты, способные повернуть весь ход лабораторных исследований в другое русло. И что это дало ему некую свободу и возможность сейчас сосредоточиться на опытах, без опасений быть разоблаченным. Но несмотря на всю серьезность содержания, эти письма еще и очень трогательные, искренние. Со словами поддержки, любви, обещаний. Тепло этих строчек проникает глубоко-глубоко, в самое нутро. Орошает целительным дождем разбитую душу и покалеченное сердце. Вытаскивая со дна, поднимая на ноги, возвращая к жизни. Вновь и вновь.

Я мысленно запечатываю эти строчки в вечные воспоминания, бетонирую, ламинирую. Потому что все послания уничтожаются практически сразу после прочтения, дабы не оставлять улик. Вещественной памяти никогда-никогда не останется. Только в сердце хранить и лелеять. Чону же даже этого не достается. Все только на словах. От друга Юнги, сухо и кратко.

С последней встречи я все явственнее и ощутимее чувствую невидимую, незримую связь между нами. Боль и тревога Куги физически осязаема настолько, что порой кровь в венах горит и вскипает. Боюсь даже представить, что может чувствовать он, проживая каждую мучительную процедуру вместе со мной, ловя и своим организмом приступы. Думать о том, насколько сильна и прочна эта нить, страшно. Ведь в его венах течёт теперь и моя кровь. Как бы банально и слащаво это не звучало, но, похоже, мы и правда стали двумя разорванными половинками одного целого. Природа этого феномена непонятна и необъяснима с научной точки зрения, но факт остается фактом. Он не может без меня. Я не могу без него.

»… Мы, кажется, нащупали след, Сури-я! Я уверен, что движемся в верном направлении. Юнги-хён обнаружил ключевой ген у млекопитающих, который у человека находится в спящем заблокированном состоянии. Он и помогает бороться с вирусом! Если мы сможем его активировать, разбудить, и он начнет действовать… Возможно, это и будет решением проблемы! Потерпи. Потерпи еще немного. Еще чуть-чуть. Я делаю всё, что в моих силах. Если потребуется работать сутками, днями, ночами, я всё сделаю! Лишь бы вытащить тебя оттуда и прекратить мучения. Дождись меня! Прошу!..»

Строчки расплываются, расползаются. Соленые капли падают на клочок бумаги, оставляя чернильные разводы. Пожалуйста, поторопись, Куги!

***

Уже неделю не видно доктора Мина. И это начинает чрезвычайно беспокоить. Тревога щупальцами просачивается под кожу, забираясь под ребра, сжимая холодными тентаклями органы. А что если кто-то узнал об их несанкционированных опытах? Что если все исследования прикрыты, а результаты уничтожены? И что в таком случае могут сделать с учёными? Я мучаюсь в неведении, вынужденно погруженная в информационную изоляцию. От переживаний на стену лезть хочется. И тогда, когда кажется, что эмоциональный фон накален до предела, доктор Мин наконец навещает меня.

Рано утром он спешно врывается в палату. Явно старается сдерживаться и не выдать себя камерам, но улыбка все равно обнажает десна:

— Сури-я! У меня хорошие новости! — я так рада видеть знакомое лицо, слышать скрипучий голос, что еле подавляю желание крепко обнять Юнги. — Те исследования на животных не прошли даром. Мы, кажется, вывели-таки антидот, — пока ученый делает необходимые замеры, больше для отвода глаз, торопливо рассказывает о результатах. — Мы проверили его пока только на образцах крови, но он сработал! Осталось испытать действие противоядия в живом организме, зафиксировать итоги. Я не знаю пока, как мы это провернем, но остался всего шаг, Сури-я! Всего один шаг!

Я внимательно смотрю на Мина. Вижу бледно-серый цвет лица, фиолетовые залежи под глазами, слегка трясущиеся руки. Он явно не спал ночами, не доедал, сидел в тесном кабинете. Если малознакомый человек так усердствует, лезет вон из кожи, то что говорить тогда о сталкере? От осознания этого щемит сердце:

— Как Чонгук?

Еле заметная тень беспокойства пробегает по лицу Юнги:

— Чонгук сейчас готовит образцы в своей лаборатории. Он… Он в порядке. Держится. Ты же знаешь, сейчас его ничто не остано…

Последнее слово утопает в звуке ревущей сирены, внезапно накрывшей всё здание. Она осатанело бьет по ушам, раздирая барабанные перепонки в лоскуты, оглушая до звона в голове, заставляя зажать ее руками и пригнуться. В следующую секунду яркие больничные лампы гаснут и темноту вспарывают ослепительно красные полосы. Коридор заливается алым мигающим светом. Я поднимаю голову и вижу, как он отражается отблесками в широко распахнутых глазах ошеломленного учёного. Что, твою мать, происходит? Почему сработала система безопасности?