— Чонгука! — раздается оглушительное в больничном коридоре и эхом отскакивает от стен.

Доктор Мин готов тоже рисковать. Потому что знает, что не простит себе, если случится непоправимое. Не для этого он работал столько лет. Не для того пошел по пути науки, выбрав эту стезю. Он спасает жизни, а не губит их! Вирус вышел из-под контроля? Что ж, прекрасно! Это, пожалуй, ему даже на руку. Главное, чтобы Чонгук успел! Должен успеть во чтобы то ни стало.

Белый силуэт мелькает в темных провалах окон. Мужчина опрометью несётся по пролету в сторону поста охраны. Полы медицинского халата развеваются, словно крылья. Светлые волосы взъерошены и топорщатся в разные стороны. По лицу стекают влажные дорожки пота. В тёмных глазах отражается непреклонность и упрямство.

***

Ким Сокджин нервно меряет операционную шагами, шумно дыша в респиратор и нетерпеливо поглядывая на команду хирургов. Все приготовления и меры предосторожности занимают слишком много времени, которого у него нет. Он уже облачён в легкий защитный комбинезон. Директор водит широкими плечами, брезгливо оттягивает вискозную ткань от тела. Его всё раздражает. Неимоверно просто. И эти медлительные увальни, и этот кретинский костюм, и бегущие секунды на электронном табло часов. У Сокджина уже руки чешутся начать операцию. Он и сам не понимает, что именно она ему даст, к чему всё это и зачем?

Мужчина намеренно отгоняет все мысли о её целесообразности, не хочет признаваться себе в бессилии и провале. Не может посмотреть правде в глаза и осознать, что боится. Боится не выговора, суда, последствий. Смерти. Заразы этой — МБ-5! Стоит прикрыть глаза и вот он, проклятый вирус. Щерится желтым кривым оскалом, слепит черными провалами глазниц в черепе и мерзко смеётся.

Директор останавливается, опирается руками о стену, мотает головой, прогоняя наваждение. Вытирает рукавом лоб, покрывшийся холодной испариной. Резко разворачивается. Долго они там еще будут возиться?

— Начать операцию! — несдержанно рявкает.

— Пациент еще не вошел окончательно в глубокую стадию наркоза, господин директор. Мы не можем начать прямо сейчас…

— Почему не увеличили дозу препарата?!

— Её организм нестабилен. Требуется осторожная плавная индукция, иначе это чревато осложнениями. Спазмом гортани, или бронхов, а то и вовсе остановкой сердца. И тогда все процедуры бесполезны…

— Я понял! — Ким чуть ли не зубами скрипит и дёргано машет рукой. — Сколько еще времени вам требуется?

— Пятнадцать минут, господин директор.

Еще целых пятнадцать минут этого ада ожидания! Сокджин отворачивается и сверлит стену немигающим взглядом. Будто наяву слышит жуткие невнятные крики новоиспечённых зомби, что заблокированы в левом крыле лаборатории. Видит их пустой взгляд и стремительно сереющую кожу. Интуитивно ждет известий о новых зараженных. Боится не удержать ситуацию под контролем. Сердце бешено колотится о стенки грудной клетки, по позвоночнику ледяной озноб пробегает. Он сглатывает и смотрит на часы. Еще тринадцать минут…

Когда остается пять минут, Джин не выдерживает:

— Довольно! Начать интубацию трахеи!

— Но…

Директор срывается к медицинскому столу, хватает приготовленные инструменты и насильно всучивает их в руки растерянного главного хирурга. Нервы на пределе и раскалены добела, выжигая тело изнутри. Отчего он даже не слышит, как с грохотом распахивается дверь в операционную. Приводит главу в чувство грубый громкий рык:

— Никому не двигаться!

Сокджин перехватывает испуганный взгляд остолбеневшего врача. Медленно разворачивается. И первое, что видит, — дуло автомата, направленное в их сторону. Вооруженный человек в чёрном стоит в дверях, широко расставив для устойчивости ноги. Он тяжело дышит, словно пробежал до этого несколько десятков километров. По вискам вдоль скул струится пот, стекает вниз по шее и теряется в вороте футболки. Ни маски, ни малейшей защиты от инфекции, ничего. Волосы намокли и слиплись, падая челкой на лоб, скрывая половину лица. Ноздри свирепо раздуваются, тёмные глаза горят дикой яростью. И этот пылающий праведный гнев не обещает ничего хорошего.

— Чон Чонгук, — констатирует Ким и склоняет голову на бок. Это любопытно…

Сталкер передёргивает затвор автомата, перехватывает его поудобнее. Замирает. Ни один мускул не дрогнет, не шевельнётся. Несмотря на отдышку, он словно монолит, гранит. Нерушимый, непоколебимый. Руки крепко держат приклад, дуло смотрит точнёхонько в грудь директора. Мотнув оружием в сторону, Чонгук кивком головы приказывает Джину отойти. Тот медленно делает несколько шагов, не спуская глаз с непрошеного гостя. Чон ногой осторожно отодвигает ближе к стене жёсткий медицинский кофр. Видимо, принес с собой. Чёрный глубокий взгляд сверлит директора в упор, словно снайперская мишень бурит дырку в лбу.

— Положить инструменты! — бросает Гук хирургу.

— Продолжайте, Пак сонсэнним, — тут же перебивает его Сокджин. Голос холоден и безэмоционален. Ему, по большому счету, терять нечего.

Доктор Пак беспомощно переводит взгляд то на одного, то на другого. Руки, сжимающие ларингоскоп и интубационную трубку слегка подрагивают. Неуверенный шаг к хирургическому столу. И в следующую секунду раздается оглушительный выстрел, разом заложив уши у присутствующих, эхом разлетаясь по операционной. Звук отдается противным гулом внутри, заставляя пригнуться. Пуля раздрабливает в крошку бетонную стену в каких-то нескольких сантиметрах от головы директора, осколками царапая открытые участки идеальной кожи.

— Если думаешь, что я шучу, то ты глубоко заблуждаешься, — сталкер щурит глаза, прицеливаясь. Вены на руках вздуваются от напряжения, мышцы волнами бугрятся. Он готов на всё и даже больше. Джин спешно вскидывает руку вверх, останавливая действия врачей. — Я не буду медлить. Твой череп разлетится на куски в ту же секунду, как кто-то коснется её тела.

Чонгук чеканит каждое слово. Чётко, жёстко, скалясь стиснутыми зубами. Его рык проникает в каждый внутренний орган, сжимает их холодными тисками. Вокруг словно смерч из смертоносной энергии закручивается, аж вдохнуть тяжело. Сокджин знает, что помощь на подходе. Любого проникшего на территорию задерживают, а при особых случаях и чрезвычайных ситуациях ликвидируют без суда и следствия. А пока охрана не подоспела, нужно сталкера отвлечь…

***

Прицел направлен в лоб директору Киму, прямо между бровей. Чонгук уверен в себе и в своих снайперских навыках. Выстрел будет метким, идеально выверенным, вплоть до миллиметра. И Сокджин это тоже понимает. Сталкер практически принудительно удерживает прямой зрительный контакт. Однако всё равно видит сейчас только одно — бессознательную, бесчувственную Сури на операционном столе. Волосы девушки разметались по сторонам, правая рука безжизненно болтается в воздухе, свешиваясь с краю. На запястьях фиолетово-бурые отметины. Исхудавшее лицо бледное, обескровленное, заостренные скулы выступают еще сильнее. Во что они её превратили? Сердце подлетает к горлу, а потом рушится вниз свинцовым камнем. Глаза увлажняются и он гневно их щурит.

Чон всё почувствовал задолго до звонка Юнги. Работа над образцами была прервана резко и неожиданно. Какой-то короткий миг и его вдруг скрутил острый приступ панической атаки, заставляя задохнуться. Адреналин стремительно растёкся по венам, прошибая всё тело статическим электричеством. Из глаз аж искры посыпались. Он сразу понял, чьи это эмоции. Такого мощного эмпатического всплеска он никогда до этого не получал. Напряжение и страх росли в геометрической прогрессии, накапливаясь внутри. Наслаиваясь друг на друга, сосредотачиваясь в солнечном сплетении, разбавляясь собственной тревогой. Когда к ощущениям прибавилась мученическая боль, молодой человек, не раздумывая, готов был сорваться бегом в секретную лабораторию. Что-то произошло с Сури. И очень серьезное, угрожающее жизни. В процессе сборов его и застал звонок друга.

— Как ты проник в здание? Взломал систему? Штурмом взял? — Джин намеренно тянет время, стараясь казаться невозмутимым. Аккуратно разыгрывает свою партию. Однако блестящие капельки влаги на лбу выдают его с потрохами.