Иомен исчез, а Хозяйка предложила:

– Давайте говорить на отвлеченные темы. Или пасьянс разложим.

Пасьянс назывался «Узник» и не сошелся ни у кого из нас троих.

Снова возник Иомен с сообщением. Группа офицеров направляется ко Двору Хозяйки – комплексу правительственных учреждений, центром которого был этот самый дом посереди сада. Майор что-то такое бормотал об обороне, но Хозяйка перебила:

– Появятся – немедля впустить. Со всем уважением. В нашей ситуации нельзя делать резких движений.

Я ощутил ладонь Седы в своей. У нас появилась надежда?

Трое путчистов все, как один, щеголяли хорошей выправкой. Хозяйка встала.

– Можно говорить в присутствии моих друзей, – беглые взгляды в сторону Седы и в мою.

Один из путчистов, несмотря на молодость сияющий обширной лысиной, обратился к Хозяйке:

– Ваше высочество! Мы прибыли информировать вас о предпринятых нами мерах.

Хозяйка кивнула, показав, что вся – внимание, и новоявленный вожак произнес краткую и тщательно выстроенную речь.

Факты, извините, продажности и казнокрадства. Косность чиновников. Разбазаривание средств…

Бардак в адмиралтействе, где спившийся старикашка Арни давно выпустил дела из рук…

После его отставки там засели такие же пожилые перд…, извините, ретрограды…

– У адмирала Сагеля большие заслуги перед отечеством… – вскользь заметила Хозяйка.

Да, но они в прошлом. А сейчас растет недовольство молодых чинов, лишенных перспектив карьерного роста…

И многое другое, перечислять нет времени.

Предлагается такая-то и такая-то реорганизация военного ведомства.

Отправка определенных министров в места не столь отдаленные.

А также ротация Госсовета.

Лысый молодец замолчал и выжидающе уставился на Хозяйку. Я попытался угадать его отношение к ней. Вражда? Скрытая ненависть? Ничего похожего не читалось на гладко выбритом, холеном лице. Напротив, словно удовольствие оттого, что облик и манеры правительницы превзошли его ожидания. Еще бы! Тут я его понимал.

– Я согласна с предложенными вами мерами и одобряю их, – сказала Хозяйка. – Список нового Госсовета представьте мне, я подпишу. Благодарю вас за честную службу.

Троица церемонно откланялась. На этом революция на Острове закончилась. Я перевел дух.

– Видишь, – сказала мне Хозяйка. – Люди приходят и уходят. А я остаюсь.

– Не можешь же ты править вечно!? – воскликнул я.

– Не смогу. Но, отчего дрожь в голосе? Ты представил на минуту… Успокойся. Во-первых, надо учитывать случайности. Можно шлепнуться с кровати и убиться насмерть. Во-вторых: все надоедает. Мне уже бывает нестерпимо скучно – ты заметил? Так что я положила предел своей власти – шестьдесят лет, и постараюсь его выдержать.

– А потом?

– Придет другой человек… люди. Режим постепенно трансформируется, перестанет быть одиозным. А пока я изо всех сил буду хранить статус-кво, устранять всё и вся, что ему угрожает. И… довольно. Я, словно оправдываюсь перед тобой.

Показала на забытые на диване ядовитые флакончики.

– Средство действует быстро, если принять его разом. Коль не решитесь до полуночи – вам помогут. Не доводите до этого. И… простите меня оба. Я буду о вас сожалеть.

Повернулась и пошла прочь.

– Подожди! – выкрикнул я вслед. – Как тебе удается…

Она мотнула головой, давая понять, что говорить больше не чем. Дверь перед ней разошлась в стороны, а я, как в страшном недавнем сне прирос к месту.

Владычица Острова ни разу не обернулась, не замедлила и не ускорила шага. Дверь в дальнем конце коридора раскрылась и сомкнулась снова, скрыв Хозяйку от нас навсегда. Тут же закрылась дверь в нашей комнате. Только тогда я рванулся, чтобы удариться о крепко соединившиеся створки.

Седа подошла ко мне, я ее обнял. Спросил хрипло:

– Кто такие эти Ромео и…

– Двое путаников. Забудь. Мы счастливые – у нас есть почти целый день.

Архив Хозяйки Острова не сохранился – был в свое время уничтожен и уничтожен намеренно. Тем дороже уцелевшие свидетельства. Черно-белая фотография изображает юношу и девушку – оба без сознания или мертвы. Девушка лежит навзничь, глаза закрыты, лицо умиротворенно-спокойное. Поза юноши выражает усилие подняться и дотянуться до нее – усилие неоконченное, оборванное, тщетное.

Кадр хороший, композиционно выверенный. Прекрасный этюд.

12. СМЕРТЬ ДОКТОРА ГАЯРА

Дворец над морем. На ступенях

Стоишь в небрежной позе ты,

И не тревожит тень сомненья

Твои холодные черты.

Тебе покойно и удобно

Над чистым зеркалом воды,

Как будто дух звероподобный –

В него ты смотришь с высоты.

Зарю провидишь жизни новой

И ищешь знания ключи,

В фундамент счастья мирового

Кладешь ты смерти кирпичи.

Глуха к молитвам, воплям, стонам,

Ведь нету сердца и души

В тебе – владыке миллионов,

Кому все средства хороши.

Своим обликом Хозяйка сейчас живо иллюстрировала строки, сочиненные скандально известной пасквилянткой. Венец темных волос обрамлял миловидное, немного скуластое лицо – на нем так выразительны ее карие глаза. Черный брючный костюм – больше подходящий владелице похоронной конторы, и такой же веселенькой расцветки, наброшенный на плечи плащ. Некоторый недостаток роста восполняли туфли на высоченных каблуках. «Канонический» образ Наоми Вартан.

– Грустите, Рон? – она всегда хорошо меня понимала.

Напрасно согласился я взглянуть еще раз на Гнездо Ваги. Трехэтажное, простецкой архитектуры здание и его внутреннее убранство сохранялись в полном порядке, но… Когда в доме не живут уже много лет – делай что хочешь, а печать запустения ничем не стереть. Умерли, исчезли, забыты, смыты временем все, кто здесь когда-то обитал и только мы с Наоми стоим на пороге, глядя на гладь Большой бухты.

Солнце клонилось к закату над черной клешней Толстого мыса, а Тонкий – напротив золотился под его лучами. Море абсолютно спокойно, в неимоверной дали не различить, где смыкаются вода и небо. Чудесный вид. Сто восемьдесят метров – высота утеса, где полвека назад Великий Вага возвел символ своей власти. Много воды утекло…, нет, неистребима моя привычка к словесным штампам. Это все – возраст.

Теплая ладонь Хозяйки осторожно коснулась моей щеки.

– У меня все-таки были друзья. Первый из них – вы.

– Пойду, прогуляюсь по окрестностям, – сказал я.

– Далеко не ходите, Рон, скоро стемнеет.

Я не стал углубляться в изрядно запущенный сад, (впрочем, содержался в небрежении он и во времена Ваги Картига), а пошел ближе к берегу. Обрыв местами ограждали невысокие каменные стенки. Моя длинная тень вела меня знакомой тропинкой, но я не слишком за ней торопился. В моем возрасте бегать вредно. Как-никак, восемьдесят шесть. «У меня все-таки были друзья».Наоми обманывала себя – друзей у нее не было. Во все времена участь правителя не слишком радостна. Захочешь погладить кого по головке, и не заметишь, как руку откусят.

Тропа шла под уклон, я взял правее и вышел на каменную плиту, выступавшую над кромкой обрыва. От светящего мне в спину солнца по телу разлилось приятное тепло. Вдали пламенели стеклянные стены небоскребов Вагнока. Воскресни на минуту старый Вага, и тут же снова дал бы дуба от удивления: во что превратилась его одноэтажная столица. Жизнь идет все быстрее, а для меня годы уже слились в мелькающую вагонную череду. Что ж… остановка близка. «У меня все-таки были друзья…».Один, точно был. Извините, Наоми – мне скоро сходить.

Я спохватился – времени до заката немного, но оставался еще уголок, который хотелось увидеть. Неподалеку к обрыву лепилась вырубленная в скале лестница. Вереницы ступеней сменялись площадками, чтобы путник мог отдыхать. Вот на первую из них я и решил спуститься. Задумано – сделано. Задевая левой полой пиджака скалу, я осторожно переставлял ноги. Для пущей надежности придержаться бы за деревянные перильца, ан нет! Не верю в надежность старинных построек. А лететь вниз ой как не близко.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: