— Ты имеешь в виду Агату? Ну конечно, Агату Войцик. Эта полячка очень коварна… как ты! — ответил Джено с угрожающим видом. Мирта, немного оробев, попятилась.

— Ты мне совсем не нравишься, — торопливо продолжал он. — И я не намерен объяснять тебе вещи, которые ты со своими крошечными мозгами никогда не сумеешь понять. Только знай, что если заговоришь со своими друзьями, если только осмелишься рассказать все, что видела в аптеке, то можешь стать еще уродливее, чем ты есть!

— Хочешь меня запугать? Я говорю и делаю все, что мне заблагорассудится!

Мирта не хотела уступать Джено, хотя и чувствовала, что у этого мальчика появилась очевидная ментальная сила. Она не понимала, кем он был или в кого превратился, но думала, что он конечно же не был тем болваном и сумасбродом, каким она привыкла его считать.

— Я слышу удары твоего сердца, чувствую страх, который ты испытываешь. Целый месяц ты будешь паинькой и не станешь приставать к Никозии и к дяде Флебо. Когда я вернусь, ты все узнаешь. Узнаешь то, что сейчас и представить себе не можешь, — закончил Джено и настолько приблизился к Мирте, что почувствовал ее дыхание на своем лице.

— Месяц? А я так не думаю. — Мирте совсем не хотелось соглашаться.

— Ты так и сделаешь! Посмотри мне в глаза: я не сумасшедший. Если хочешь, можешь меня ненавидеть, презирать, но послушай. В моих словах есть смысл. — Пока Джено говорил, его взгляд был ледяным, и впервые в жизни Мирта смотрела на него затаив дыхание.

Никозия застыл как памятник, надеясь, что девчонка уступит.

— Хорошо… месяц я подожду. — Голос Мирты Бини стал жалобным. Она сдалась!

Джено протянул ей руку, которую она вяло пожала. Между извечными врагами, Джено и Миртой, был заключен договор.

На улицу Душистого Розмарина на закате солнца пала тишина.

Этой длинной ночью сон так и не пришел к Джено, и ему оставалось только пялиться на потолочные балки в своей комнате. Рядом с его кроватью лежали драгоценные куски дерева — обломки Священной бочки, где когда-то хранился клонафорт. Среди многочисленных задач, стоявших перед юным антеем, восстановление этой бочки было одной из самых важных.

Джено сжал в руке Вьед-Нион, драгоценную белую руну, и глубоко вздохнул.

«Рене мне поможет. Как он мне сейчас нужен», — думал мальчик, поглаживая куски дерева.

Едва забрезжил рассвет, Флебо спустился на кухню, с трепетом ожидая отъезда племянника. Завернувшись в свой поношенный халат, он приготовил ему молоко, но Джено не захотел выпить ни глотка.

— Пора. Жди меня и не волнуйся. У меня все получится, скоро наша семья воссоединится. И никакие секреты больше не будут нас разделять. Поддерживай Никозию — это ему необходимо, — поручил дяде юный Астор Венти. Из-за предстоящего возвращения в черную печать и третьего путешествия он так разволновался, что с трудом держался на ногах.

— Ты заберешь с собой обломки бочки в рюкзаке? — поинтересовался Флебо.

— Да, конечно. Мадам Крикен, Рене и другие сапиенсы помогут мне восстановить ее, — последовал сухой ответ.

— Ты боишься? — спросил дядя.

— Боюсь, что у меня не хватит сил. В голове так много мыслей, а я чувствую себя одиноким… Должно быть, с дедушкой Флеммо было то же самое. — Джено подошел к двери и застыл там на мгновение.

— Посмотри на меня. — Флебо дрожал и потел.

Мальчик обернулся, поглядел на дядю и испытал к нему необыкновенную нежность. Он показал ему белую руну, засиявшую как звезда. Дядя заломил руки, словно умоляя его быть осторожным и не подвергаться чрезмерной опасности.

— Я тебя очень люблю. И буду любить всегда, что бы ни случилось, — сказал Джено и ушел, не оборачиваясь.

Сев на велосипед и быстро крутя педали, он пронесся по улице Душистого Розмарина, а очутившись перед виллой под номером шестьдесят семь, глубоко вздохнул и вошел в дом, который все в Нижнем Колоколе считали жилищем привидений. Запах чая из Строгой Розы и печенья с Никакими Фисташками вновь заставил его вспомнить о мадам Крикен и ее метафизической кухне.

Джено открыл дверь справа от себя и в полумраке увидел громадную волшебную черную печать. Светильники на земле неярко освещали комнату, а на полу валялась форма второго уровня: тонка, сапоги и белые перчатки. Юный антей прекрасно знал, что больше никогда не наденет их.

Теперь в комнате номер пять Аркса, его собственной комнате, он найдет красную форму третьего уровня. Джено взял в руки белую тонку, и к нему моментально пришли воспоминания. Потом он поглядел на столик: там лежал изогнутый ключ, ждущий своего часа, вместе с головокружителем, который он немедленно надел. Мальчик снял ботинки с носками и приблизился к печати.

Из-под печати пошли струи пара, и запах Горгианской Лаванды наводнил комнату. Джено вставил ключ в скважину. Механизм работал превосходно: повороты направо и налево совершались автоматически.

Первое ощущение, которое Джено испытал, войдя в черную печать, была запредельная легкость. Ему казалось, что тело ничего не весило, а вокруг он видел лишь серое сияние. Ветра не было, ни единого дуновения. Юный Астор Венти проверил в кармане белую руну, поправил лямки рюкзака, где были обломки бочки, и бесстрашно двинулся вперед. Он прекрасно знал, что это путешествие в Аркс Ментис станет настоящим испытанием: вступительные экзамены на третьем уровне не могли быть легче предыдущих.

С высоко поднятой головой и вытянутыми по бокам, но готовыми в любую минуту подняться руками Джено зашагал в неизвестность.

Никаких стен, никакого потолка. Лишь скудно освещенный темно-красный пол. Неожиданно его ослепила вспышка, похожая на серебряную запятую. Он закрыл на несколько секунд глаза.

Вскоре перед ним открылась панорама: от такой необычной красоты захватывало дух. Километры за километрами синих песчаных барханов сияли под небом с гигантскими звездами.

— Сногсшибательно! — воскликнул Джено.

Единственным обычным предметом перед ним была черная деревянная табличка овальной формы с надписью:

Босые ноги утопали в бесконечном синеватом песке, оставлявшем на ступнях маленькие блестящие кристаллики.

Джено встал на колени, зачерпнул пригоршню песка и огляделся: беспредельность пустыни внушала тревогу. Тишина, царившая в этом месте внутри печати, была невероятной: ни малейшего шороха не нарушало этого зачарованного пейзажа.

«Наверное, я найду что-нибудь там, за первыми холмами», — подумал мальчик, лениво продвигаясь вперед.

Но чем дальше он шел, тем больше казалось расстояние до двух первых высот. Этот путь стал нескончаемым: земля, синяя, как ночь, спустившаяся на пустыню, растягивалась, но так, что ни одна песчинка не сдвигалась с места. Другим удивительным явлением было то, что от его ног не оставалось никаких следов.

«Шутки сознания. Да, конечно же это ловушка печати, — в страхе подумал Джено. — Я должен следовать указаниям на табличке, должен слушать говорящую тишину… Но я ничего не слышу. Я один среди синевы».

Сердце у юного антея забилось сильнее, а дыхание участилось, словно он долго бежал. Внезапно все вокруг снова осветила вспышка, и очертания барханов стали ярко-голубыми.

Джено привлекло крохотное белое пятнышко, выделявшееся на синем песке. Он добрался до таинственного предмета, нагнулся и поднял его, стряхивая с руки песчинки. Это была кость длиной около двадцати сантиметров.

— Пустыня полна скелетов, погребенных здесь давным-давно, — произнес он с ужасом.

Его голос впервые прозвучал, отдаваясь эхом в бесконечном море цветного песка.

В синеватом сумраке он прочитал слово, высеченное на том, что осталось от какого-то несчастного антея, которому не удалось преодолеть первый перевал печати.

Надпись светилась — она была золотая:

— Кант-Оссум? Волшебная кость? — повторил он громким голосом.

Эхо от его слов долетело до самых дальних холмов. И, слыша свой голос, он почувствовал, как струя ветра обдувает его руки и ноги, а потом и спину. Он почувствовал, что за ним кто-то стоит. Человек, который молча наблюдал за ним.