Невольный вздох вырвался из груди молодого человека, и снова чувство жалости и участия к этому молодому созданию, так мало подготовленному к ожидающему ее бурному будущему, наполнило его сердце. Он сел на диван рядом с Ксенией и дружески сказал:

— Не приходите в отчаяние, Ксения Александровна! Нашему больному не грозит никакая опасность, а сегодняшняя катастрофа, надеюсь, излечит моего дорогого братца от страсти к приключениям, которые могут принимать такой опасный оборот.

— Его ранила та бесстыдная женщина, которая приезжала сюда сегодня утром? — тихо спросила Ксения.

— Вы угадали. Сейчас расскажу вам подробно, как все произошло. Я только прикажу Даше приготовить нам чай и чего-нибудь закусить. Признаюсь, я умираю от голода; вам тоже необходимо подкрепиться, так как нам понадобятся наши силы.

Минуту спустя, он вернулся, сел на диван и начал свой рассказ:

— Известие об утреннем скандале страшно взбесило Ивана, и он решил немедленно же ехать к этой особе, чтобы окончательно покончить с ней. К счастью, мне пришло в голову сопровождать его. Я хотел, взамен приличной суммы, добиться от этой особы обязательства никогда не надоедать Ивану и уехать на некоторое время из Петербурга. Я рассчитывал найти рассудительную особу, но в действительности бешеная ревность и алчность этой мегеры окончательно лишили ее рассудка. С самой минуты нашего приезда началась страшная сцена. Я должен признаться, что Иван далеко не был деликатен, но и эта особа бесилась, как настоящая фурия. Она потребовала себе в вознаграждение княжескую ренту. Когда же я рассмеялся ей в лицо, она больше ничего не хотела слышать. С дикими криками, смешанными с рыданиями и истерическим смехом, она выбежала в соседнюю комнату. Я разговаривал с Иваном, убеждая его пока уехать, как вдруг увидел эту мегеру на пороге комнаты с пистолетом в руке. Я сделал прыжок назад, увлекая за собой Ивана, благодаря чему первая пуля не попала в него. Но эта бешеная особа еще два раза выстрелила в него. Когда же Иван упал, она сделала вид, что хотела застрелиться, по, как и следовало ожидать, только оцарапала себя. Я тотчас же принял меры, чтобы замять это скандальное дело. В конце концов эта презренная женщина поняла, что ей мало доставит удовольствия фигурировать в окружном суде. Теперь она будет лечиться дома на мои средства, а все случившееся было объяснено простой неосторожностью.

— Благодарю вас, Ричард Федорович, за новую услугу, которую вы оказали мне, замяв публичный скандал через неделю после моей свадьбы. Мой долг признательности по отношению к вам становится так велик, что я боюсь остаться назсегда вашей неоплатной должницей, — усталым тоном сказала Ксения, пытаясь улыбнуться.

— Успокойтесь! Я уж сумею получить свой долг с процентами, — весело ответил молодой человек. — В настоящую минуту я должен еще дать вам отчет в некоторых распоряжениях, которые я позволил себе сделать. Во-первых, я пригласил для ухода за больным сестру милосердия, которая с минуты на минуту должна прибыть; во-вторых, если вы мне позволите, я хочу на несколько дней устроиться у вас. Я займу кабинет Ивана; там есть диван, и этого мне вполне достаточно. Для вас же будет гораздо спокойнее, если вы будете не одна с больным.

— Вы точно добрый гений угадываете мои самые сокровенные желания. Я не смела просить у вас такой громадной услуги, — вскричала Ксения с блестящим взором.

— Итак, это решено! Как только мы напьемся чаю и поужинаем, мы отправимся в комнату больного, где пробудем до приезда сестры милосердия. Иосифа я пошлю домой за вещами, которые мне необходимы. Он привезет также моего старого Савелия, к услугам которого я привык.

Час спустя приехала сестра милосердия и тотчас же заняла свое место у больного. Состояние последнего значительно ухудшилось: начались сильная лихорадка и бред.

Страшно обеспокоенная, Ксения тоже решила провести ночь у постели больного мужа. Что же касается Ричарда, то он ушел в кабинет Ивана, чтобы заснуть несколько часов, так как чувствовал себя очень утомленным.

Было уже далеко за полночь, когда Иосиф подъехал к дому Ричарда на Английской набережной. Прежде всего, он прошел к старику Савелию, дремавшему в прихожей.

Последний был очень удивлен полученным приказанием. Пока он собирал и укладывал вещи, указанные Ричардом, Иосиф поднялся в верхний этаж. Он был большим другом с кухаркой и надеялся хорошо поужинать, а также жаждал поскорее выложить кому-нибудь удивительные и трагические новости, которые привез.

Внезапно разбуженная, Клеопатра Андреевна с недоумением смотрела на мать и племянницу, которые стояли в ночных костюмах у кровати расстроенные и бледные, как призраки.

— Что с вами? Анастаси заболела дифтеритом? — вскричала она.

— Нет. Девочка, слава Богу, здорова. Но не пугайся: Иван убит! — вскричала Мария Николаевна, разражаясь рыданиями.

Точно пораженная ударом молота, Клеопатра Андреевна упала на подушки. Затем с пронзительными криками и рыданиями она начала кататься по кровати. Но вдруг к ней, по-видимому, вернулось спокойствие. Она спросила от кого они узнали о смерти Ивана и приказала позвать Иосифа. Последний разъяснил недоразумение и объявил, что, когда он уезжал, его барин был еще жив, но что его положение должно быть очень серьезно, так как его лечат два доктора. Он сообщил также, что у него вынули две пули и вызвали к нему сестру милосердия.

Несмотря на такие печальные обстоятельства, все три дамы немного успокоились. Пока Иван был жив, оставалась надежда. А раз Ричард там, он, конечно, ни в чем не нуждался.

Вдруг Клеопатра Андреевна неожиданно объявила, что она хочет видеть сына и воспользуется присутствием здесь Иосифа, чтобы навестить его. Это решение встретило сначала горячую оппозицию со стороны Юлии и Марии Николаевны, которые находили невозможным, чтобы госпожа Герувиль скомпрометировала себя, явившись первою к Ксении после всего случившегося. Даже при таких трагических обстоятельствах ее достоинство не позволяет ей переступить порога интриганки, бывшей причиной случившегося несчастья. Наконец, Юлия хотела пожертвовать собой и ехать к Ивану (в действительности она умирала от любопытства), но Клеопатра Андреевна ничего не хотела слушать.

— Я еду не к этой негодяйке, а к моему сыну. Это мое неоспоримое право! Госпоже же Тороповой я сумею так хорошо указать ее место, что она не посмеет становиться на моей дороге, пока я сочту нужным оставаться у моего дорогого сына, — объявила она.

После целого получаса криков и спора было решено, что вся компания отправится на Крестовский остров. Тотчас же приказали запрягать большую карету, и дамы двинулись в путь, конвоируемые Иосифом, который окончательно был сбит с толку и не понимал больше ничего, что делается. За каретой следовал на извозчике Савелий с вещами Ричарда.

Не подозревая ничего об ожидавшем ее приятном визите, Ксения продолжала сидеть у постели больного мужа. Состояние Ивана Федоровича, видимо, ухудшалось. Он горел как в огне, метался на кровати и бредил. То, что он говорил в бреду, открывало не только различные тайные приключения, но и его тайные мысли, которые он, конечно, никогда не решился бы высказать громко.

Сначала Ксению очень беспокоили эти дурные симптомы, но когда сестра милосердия уверила ее, что состояние больного не представляет ничего особенного, молодая женщина успокоилась и стала прислушиваться к словам Ивана Федоровича.

Все более и более тягостное чувство овладевало молодой женщиной. Откинувшись в большом кресле, стоявшем в ногах постели, она смотрела мрачным и затуманенным взором на раскрасневшееся лицо Ивана Федоровича, с губ которого беспорядочно срывались отрывки циничных песен, любовные слова, женские имена и фразы, освещавшие его распущенность и отвращение к правильной жизни.

Страшная тяжесть, подобно скале, мало-помалу опускалась на грудь Ксении, захватывая ее дыхание.

Ксения закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, которые, несмотря на ее усилия, выступали на глазах. Она не хотела, чтобы их видела сестра милосердия, спокойно приготовлявшая компрессы и прохладительное питье для раненого, который все сильнее начинал метаться на кровати.