Она говорит мягко, почти напевает. Я дышу.

Я буду ждать.

Несмотря ни на что, она будет помнить меня. Никто: ни Общество, ни Восстание, ни кто-либо другой — не сможет отобрать это у неё. Слишком многое случилось. И слишком много времени прошло.

Она будет знать, что я был здесь. И что я любил ее.

Она всегда будет знать это, если только самане захочет забыть.

В деревне кипит жизнь. Повсюду снуют люди. Дети бегают по тропинкам и играют на огромном камне, установленном в центре деревни. В отличие от гладко обтесанных скульптур в парках Общества, этот камень шероховат и зазубрен в том месте, где отломился от склона горы много лет назад. Судя по всему, люди построили деревню вокруг него. Дети оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, когда мы проходим мимо, и в их глазах приятно видеть любопытство, а не страх.

***

Лазарет представляет собой длинное деревянное строение на другой стороне площади. Зайдя внутрь, мы осторожно перекладываем Кая с носилок на койку.

— Вам обоим придется вернуться в исследовательскую лабораторию, нам нужно будет побеседовать, — объявляет Лейна Кассии и мне. Нас окружают деревенские версии врачей и медсестер, хлопочущих о неподвижных пациентах. Я провожу быстрый подсчет и прихожу к выводу, что Кай здесь — пятьдесят второй пациент. — Нам нужны сведения Ксандера о чуме и ее мутациях, и нам также нужна Кассия, чтобы исследовать собранные нами данные. Так вы принесете больше пользы. — Лейна улыбается, чтобы смягчить жесткость своих слов. — Мне жаль. Я знаю, что он ваш друг, но, на самом деле, лучший способ помочь ему…

— Это работать над поиском лекарства, — заканчивает Кассия. — Я понимаю. Но я уверена, у нас будут перерывы — сейчас и в дальнейшем, и мне бы хотелось навещать его.

— Спросите Сильвию, — говорит Лейна, указывая жестом на пожилую женщину, стоящую возле нас. — Я наблюдаю за ходом лечения в целом, а вот она заведует самим лазаретом.

— Я не возражаю, если вы будете приходить чистыми, в маске и перчатках, — произносит Сильвия. — На это будет интересно посмотреть. Всех остальных здесь некому навещать, поэтому есть вероятность, что он выздоровеет быстрее.

— Спасибо, — говорит Кассия, и ее лицо озаряется надеждой. — Я не хочу говорить ей, что На самом деле, разговоры с ними и бдения над ними, похоже, не приносят никакой пользы.Сам я продолжал разговаривать с пациентами, инстинктивно. И, возможно, подходящий человек смог бы сотворить из этого что-то полезное. Кто знает? Я надеюсь, что кто-то из помощников в медицинском центре разговаривает с Лей. Может, мне стоило остаться там?

Дверь с шумом открывается. Мы с Кассией испуганно поворачиваемся: через проем входит мужчина. Высокий и худой, как жердь, он пристально смотрит на нас проницательными темными глазами, которые выглядывают из-под кустистых белых бровей. Голова его гладкая, лысая и загорелая. — Где он? — требовательно спрашивает старик. — Колин рассказал мне, что сюда принесли одного больного, который слег не ранее, как час назад.

— Вон он, — отвечает Лейна, указывая на Кая.

— Почти вовремя, — говорит мужчина, подскакивая к нам. — Что я постоянно твержу Лоцману? Привозите ко мне тех, кто слег совсем недавно, и тогда у меня, возможно, появится шанс вернуть их.

Кассия не отходит от Кая. Она остается возле него, готовая защищать.

— Я Окер, — представляется мужчина, но не предлагает пожать руку. Он держит пластиковый пакет, полный жидкости, и его узловатые руки сжимают его так крепко, что он, того и гляди, лопнет. — Черт, застрял, — выругивается он и протягивает пакет Сильвии. — Забери его, только не сломай мне пальцы.

Сильвия вызволяет пакет из его хватки.

— Подключите его сейчас, — распоряжается он, кивая в сторону Кая. — Я только что приготовил раствор, он совсем свежий. Такой же свежий, как и он. — Смеется старик.

— Подождите, — вмешивается Кассия. — Что это?

— Это штука получше той, которую дает Восстание, — отвечает Окер. — Давай, — приказывает он Сильвии. — Живее!

— Но из чего она состоит? — допытывается Кассия.

Окер фыркает и сердито смотрит на Сильвию. — Проследи за этим. У меня нет времени оглашать весь список ингредиентов. — Он открывает дверь, толкая ее плечом, и покидает лазарет. Сквозь скрип закрывающейся двери слышны его быстрые шаги. Может его руки и скрючены артритом, но с ногами уж точно все в порядке.

— Он прав, — говорит Сильвия. — Поначалу мы использовали питательную смесь из провинций, которую доставлял Лоцман, но вскоре ее стало не хватать. Окер разработал собственную смесь для поддержания пациентов, и она оказалась эффективнее, с тех пор мы пользуемся только ею.

— А разве это нельзя сделать альтернативой традиционному лечению? — спрашиваю я. — Ведь больные из провинций получают совсем другие лекарства.

— Возможно, это изменится, — отвечает Сильвия. — Совсем недавно Окер поделился своей формулой с Лоцманом. И если у того все получится, то в провинциях будут применять новое лекарство.

— Что думаешь? — тихо спрашивает Кассия.

— Они действительно выглядят лучше, — говорю я. — Кожа нормального цвета. Погоди. — Я прислушиваюсь к дыханию одного из пациентов, его легкие, кажется, чисты. Прощупываю его ребра — селезенка, вроде, не увеличена.

— Думаю, Окер говорит правду, — отмечаю я. Жаль, что мы не узнали об этой формуле раньше. Может быть, она принесла бы нашим пациентам большую пользу.

Кассия стоит на коленях рядом с койкой Кая. Его лицо совсем серое, по сравнению с другими больными, хотя он стал неподвижным совсем недавно. И она замечает это. — Хорошо, — произносит она.

Сильвия кивает и подвешивает на капельницу пакет, принесенный Окером. Мы с Кассией вглядываемся в лицо Кая, ища в нем какие-то изменения. Как глупо. Мало какие лекарства действуют мгновенно.

Но раствор Окера действует. Уже через несколько минут цвет лица Кая улучшается. Я вспоминаю, что подобным образом действовало лекарство на заболевших первоначальной чумой.

— Выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — выдыхает Кассия. Она выглядит обеспокоенной. — Что, если ничего не получится?

— Нам особо нечего терять, — говоря я ей. — То, что производит Восстание в провинциях, все равно не действует.

— Ты хоть раз видел, чтобы кто-нибудь пришел в себя? — спрашивает Кассия.

— Нет, только не от мутаций.

Мы стоим еще одно долгое мгновение, наблюдая, как жидкость перетекает в вену Кая, и не решаемся посмотреть в глаза друг другу.

Кассия глубоко вздыхает и, кажется, сейчас заплачет. Но затем она улыбается. — Ксандер, — говорит она.

Я даже не пытаюсь остановить себя. Я наклоняюсь и крепко обнимаю ее, и она не сопротивляется. Это так приятно, что не хочется ничего говорить. Кассия прижимается ко мне, и я ощущаю ее дыхание.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Все отлично.

— Ксандер, — спрашивает Кассия. — Где же тыбыл? Когда я плутала по ущельям, когда жила в Центре, чем занимался ты?

Я не знаю точно, что ей рассказать. Ну, я не карабкался по стенам каньонов, но я давал таблетки младенцам в дни Приветствия. И я брал образцы тканей у стариков на их Прощальных банкетах. Я нашел себе настоящего друга, но не смог защитить ее от болезни. И никто из тех, за кем я ухаживал, так и не пришел в себя.