— Я люблю тебя…

Так, что за дурацкие мысли! Сколько можно думать об этом? Всё это ерунда! Её это не должно касаться. Илья не маленький, сам справится. У него это скоро пройдёт. Вот если бы речь шла о Дэне, стоило бы волноваться, а Илья устойчивый, сильный… Эта мысль неожиданно её раздосадовала. Почему она думает так о Дэне, словно он в чём-то хуже Ильи? Что это ещё за сравнения! Хватит думать! Так можно додуматься неизвестно до чего. Всё утрясётся само собой… Наверное…

Осень. Глубокая, промозглая. С дождями и грязью, с холодными ветрами, безжалостно рвущими последние жухлые листья с деревьев, дующими в окна и завывающими, словно неприкаянные призраки, в трубах. Тепло мимолётного бабьего лета давно забылось, словно его и не было вовсе, багрец и золото парков утонули в глубоких мутных лужах, яркий солнечный свет заслонили плотные тяжёлые тучи, надолго зависшие над городом.

В общаге холодно. Отопление никак не включат, а холод лезет в щели, студит постели и лишает уже привычную обстановку уюта. Но это поправимо. В холле горит камин, у которого можно согреться всей компанией. Можно надеть тёплый свитер, напиться горячего чаю, поболтать о чём-то с друзьями, помечтать, в конце концов.

Мечты. Непритязательные и тщеславные, деловые и романтические, имеющие все шансы на осуществление и несбыточные. Без них никуда.

Как странно. Он так долго и тщательно скрывал свои чувства, так боялся, что кто-нибудь о них узнает. Казалось, что если это вдруг случится, мир перевернётся. Она теперь всё знает. Он не хотел этого, но так вышло. И, почему-то, он совершенно не жалеет об этом. Может, это не очень правильно и не очень справедливо по отношению к ней. Ей неведение обеспечивало покой, а теперь она, наверное, всё же беспокоится о нём. Это нечестно с его стороны, но мысль о её беспокойстве за него греет душу. Только после своего признания он понял, как тяжело ему было молчать об этом.

После своего объяснения он какое-то время надеялся, что сможет, наконец, взглянуть на вещи трезво, что в душе всё как-то остынет, устаканится, и место в его сердце освободится. Но нет, не освободилось.

Странно, но его чувство стало каким-то более спокойным и не таким болезненным. Вроде бы ничего особо не изменилось с тех пор: у неё не изменились отношения с Дэном и к нему, к Илье, она относится по-прежнему, как к лучшему другу. Общаясь, они не испытывают никакой неловкости. Всё ровно, мирно. Всё, как раньше. И всё же, в их отношениях появилось что-то, что невозможно объяснить словами. Когда они смотрят друг на друга, в её взгляде сквозит что-то почти неуловимое, необъяснимое, но понятное ему. У них теперь один секрет на двоих. Она помнит о его признании и думает о нём, он это чувствует. Она знает, помнит и принимает это.

Она всё знает. Как оказалось, ему было очень важно, чтоб она узнала, что он её любит. Его любовь словно вырвалась из несправедливого заточения, возмущённо и убедительно заявив, что в ней нет, и не может быть ничего преступного, что следовало бы осуждать. Он просто любит. Любит искренне, преданно. В этом нет его вины.

Ему хорошо с ней рядом, приятно видеть её улыбку, ощущать тепло, которое от неё исходит. И ещё, ловить этот её новый особенный взгляд, который предназначен только ему одному. Этот взгляд вопреки здравому смыслу пробуждает в его душе надежду. Он знает, что не имеет на неё права. Она так слаба, и для неё практически нет оснований. Ей неоткуда взять силы, чтоб окрепнуть. Она, как малюсенький чахлый зверёк, дремлет у его сердца и ждёт. Ждёт её взгляда. Этот взгляд заставляет надежду отряхнуться от дрёмы, потянуться и тронуть сердце крошечной шёлковой лапкой. Сердце замирает от её прикосновения на мгновение, а потом начинает выстукивать новый ритм, ускоряется, наполняется теплом, которое согревает душу. С этим ничего невозможно поделать. Да и стоит ли?

В один из осенних вечеров, когда на улице дождь хлестал так, словно небесный водопровод основательно прорвало в аккурат над общагой, и о том, чтоб пойти погулять, нечего было даже и думать, Илья с девчонками сидели в холле, греясь у камина и коротая время за болтовнёй. Болтали, в основном, девчонки, а Илья периодически выдавал короткие реплики и многозначительные звуки, чтоб поддержать разговор. У него вдруг защекотало в носу, и он чихнул от души несколько раз кряду. Девчонки дружно на него уставились.

— Ты что расчихался, простыл что ли? — озабоченно поинтересовалась Женька.

— Да ничего я не простыл, всё в порядке, — стал отнекиваться Илья, но тут же опять чихнул.

— Да я же вижу, что не всё в порядке, — настаивала Женька. — А температуры нет? Дай-ка проверю.

Она притянула его голову к себе и прикоснулась губами ко лбу, не слишком заботясь о том, что такой диагностический метод не может не вызвать в нём бурю эмоций.

— Вроде, не горячий, — задумчиво произнесла Женька, всё ещё удерживая ладонями его голову. — А лицо какое-то красное.

Илья промолчал, сильно подозревая, что у него сейчас не только лицо, но и пятки покраснели.

— А ну, дай я проверю, — заявила Лиза, которая мигом сориентировалась в ситуации. Она решительно потеснила Женьку, крепко ухватила Илью за уши, не оставив ему ни малейшей возможности увильнуть от обследования, и старательно ощупала губами чуть ли не весь его лоб, прежде, чем сделать своё медицинское заключение.

— Ну… отсутствие температуры, ещё не означает, что ты здоров. Раз чихаешь, значит, простыл, — безапелляционно заявила она. — Надо срочно принять меры. Это очень хорошо, что температуры пока нет. Сейчас организуем тебе тепловые процедуры.

— Э-э-э… Жень, может, ты просто дашь мне какое-нибудь зелье от простуды, и дело с концом? — попытался откосить от сомнительных процедур Илья.

— Ты знаешь, Илюша, а я слышала, что народные методы лечения простуды — очень эффективная штука. Почему бы не попробовать? — с лукавым блеском в глазах заявила Женька.

Илья понял, что спорить с ними бесполезно, и обречённо вздохнул.

Девчонки с энтузиазмом принялись за дело. Велели ему пойти к себе, переодеться в пижаму. Потом приволокли в комнату тазик с горячей водой и заставили Илью парить ноги.

— Вот я попал, — сокрушался про себя Илья, держа ноги в тазике и потея. Но когда Женька заботливо укутала его пледом, он решил, что получил неплохую компенсацию за свои мучения. От чашки чая с малиновым вареньем, которое запасливая Лиза привезла из дома на такой случай, настроение стало ещё лучше.

Вернулся Дэн, у которого лекции в этот день заканчивались довольно поздно. Увидав Илью в таком интересном положении, он сначала изумлённо вытаращил на него глаза, а потом загоготал так громко, что наверняка спугнул всех ворон с крыши общаги.

— Бы-гы-гы, Илюха, что это девчонки с тобой вытворяют? — с трудом выговорил он сквозь смех. — Сидишь тут спелёнутый, ласты в тазике. А-ха-ха!

— Да ну тебя, — отмахнулся от него вполне довольный своим положением Илья. — Не видишь? Я болею.

— Много ты понимаешь, — напустилась на Дениса Лиза. — Это отличный способ быстро избавиться от простуды.

Всё ещё продолжая посмеиваться над Ильёй, Дэн заметил на столе банку с вареньем.

— О-о, вареньице! Это мы любим.

Он схватил ложку и полез было ею в банку, но Лиза хлопнула его по руке и отобрала ложку.

— Фигушки. Малина только для больных, — категорично отрезала она. — Вот заболеешь, тогда и получишь.

Денису почему-то тоже захотелось поучаствовать в этом театре абсурда.

— А я тоже болен. Да, — вполне убедительно заявил он. — У меня сопли до колен с самого утра.

— Да-а? Ну, тогда тоже переодевайся и ноги в таз, — скомандовала Лиза. — Так, а ты, Илья, вылезай, тебе уже хватит греться, и забирайся под одеяло.

Пока Лиза давала распоряжения Дэну, Илья устроился в кровати, укрывшись одеялом до подбородка. Женька присела рядом.

— Ну что, полегчало тебе? — спросила она, улыбаясь.