«Я плачу, — подумала она, — а мужчины ненавидят женщин, которые плачут».

Он пересел на стул, стоявший напротив нее, и придвинулся ближе, отведя руки от ее лица.

— Не плачь, Вики. В конце концов, это все не так уж важно.

— Но… я только теперь поняла. Ведь я читала все эти ужасные вещи. И если…

Она вовремя остановилась. Она чуть было не сказала: «Если Стефани прочитает, что наши отношения дали трещину, она посмеется над тобой».

Он слегка потряс ее:

— Осуши свои слезы. Ты не причинила мне никакого серьезного вреда. На море и пострашнее бывает качка. Неужели ты думаешь, — мягко улыбнулся он, — что человек, которого называют Великим Мартином, не сможет справиться с такой ситуацией?

Она была так удивлена, что слезы мгновенно высохли сами по себе. У мужчины, который может посмеяться над собой, еще есть шанс измениться. Это была совершенно новая сторона характера ее мужа.

— Уверена, что так. Что ты собираешься сделать?

— Прежде всего я должен проследить, чтобы Лестер заказал апартаменты на нас двоих. Таким образом, номинально мы оба проживаем в отеле. На самом деле я останусь в своей квартире, потому что мне приходится работать допоздна, особенно сейчас. Так что здесь мне будет удобнее. Затем мы пообедаем вместе, шикарно, для публики, и затем — да, Лестер?

— Я заказал номер в гостинице, сэр. Одиночный номер для мадам. — Он улыбнулся своей особенной улыбкой, и Вики подумала, что у него самый маленький рот, который она когда-либо видела. — Мне вызвать такси для мадам?

— Вызови для меня. У меня совещание через двадцать минут, Вики, но к ленчу я освобожусь. Да, Лестер, измени заказ на двухместный номер для нас обоих.

— Очень хорошо, сэр.

— Этот мужчина ненавидит меня, — сказала Вики, когда Лестер бесшумно удалился.

— Лестер? Чепуха, просто порядок для него — все. Между прочим, Фэрроу собирался навестить тебя. Он снял для нас большую квартиру, и если ты дашь знать Льюису Ричардсу, в какой цвет ты бы хотела покрасить спальню, он позаботится об этом.

— Ричардс? Я его знаю?

— Ты должна его знать. Он глава дизайнерского отдела в универмаге. Он все сделает сам, тебе не нужно ни о чем беспокоиться. А теперь иди и припудри носик, а то он заблестел после всех этих слез.

Вики послушно удалилась и привела в порядок свой макияж. Мартин был совсем не так раздражен, как она рассчитывала, за это ей стоило только вознести благодарность Господу. И еще эта квартира. Характерно, что Мартин практически ничего не рассказал о квартире, но она сможет выудить всю информацию из Фэрроу.

Вики капризно сморщила носик, глядя на свое отражение в огромном круглом зеркале. Образцовая жена! Послушная, не задающая вопросов, прекрасная и бесстрастная, с очаровательной рыжей головкой и бестрепетными губами. Выбрав ее для этой роли, Мартин упустил из виду один факт — что она была живым человеком. Вики невольно рассмеялась. Ведь, может, под своей жесткой броней Мартин тоже был живым человеком.

Когда она вернулась, Мартин уже собирался уходить.

— Твой багаж у меня в спальне, — сказал он, — если ты захочешь переодеться к ленчу.

Когда после долгих восторженных переговоров по телефону с Пэт и Эдит Фэрроу Вики зашла в спальню Мартина, чтобы надеть свой самый элегантный костюм, она увидела, что портрет Стефани уже убрали. Его место пустовало.

Если первые несколько месяцев замужества и были для Вики непростыми, то это только потому, что ей нечем было заняться. Она привыкла зарабатывать себе на жизнь, поэтому ей трудно было примириться с потоком ленивых, бесцельных дней. Она попыталась пообедать со своими старыми подружками из универмага, но тут же оставила эти попытки. Она была женой Великого Мартина, босса, Дракона, и девушки — а не Вики — сами поставили ограничения в их общении. Она больше не могла быть с ними на равных.

Только Пэт и ее Колин, да чета Фэрроу остались с ней. Пэт была довольна своей новой работой; после того как она покинула универмаг, она нашла себе новое место в маленьком бутике изысканного женского белья под названием «Chez Madeleine». Madeleine на самом деле был маленьким евреем средних лет, его костюм сливового цвета был вечно в жирных пятнах, а его единственной страстью была поэзия восемнадцатого века, которую он декламировал таким красивым голосом, что поневоле забывалась его неряшливая, незначительная внешность. Вики стала почетным клиентом в этом заведении, и хозяин часто зазывал ее в офис и предлагал полухолодный, переслащенный чай, который ей приходилось пить, чтобы иметь возможность насладиться богатствами его ума.

К тому же у него была деловая хватка, так что его бутик процветал.

— Ваша сестра Пэт, — как-то сказал он Вики, — у нее мозги на месте. Она разбирается в бизнесе и может постоять за себя. Я сделаю ее своим менеджером, когда мисс Уилтшир уйдет на пенсию в следующем году.

Вики взглянула сквозь розовые прозрачные занавески на ужасающую мисс Уилтшир, восседающую в магазине.

— Она одета неплохо, но, мистер Рансиман, ей должно быть лет пятьдесят — пятьдесят пять?

— Ей шестьдесят.

— Именно это я и имею в виду. Не слишком ли Пэт молода для этого?

Мистер Рансиман мягко заколыхался от беззвучного смеха.

— Вовсе нет. Ведь я всегда могу прийти ей на помощь. Мисс Пэт получила хорошую школу у Кеннеди, и я тоже смогу многому научить ее.

Он похлопал Вики по руке. Его рука была слишком аристократичной и изящной для его внешности.

— С ней все будет в порядке, с вашей маленькой сестричкой.

Что касается ее визитов к чете Фэрроу, то Вики пришлось строго себя ограничивать. Эдит сама выполняла всю домашнюю работу, и приход гостей всегда повергал ее в ненужные хлопоты. Если раньше Вики и Пэт делили с ними их не всегда обильный обед, то теперь Вики замечала на столе дорогие пирожные, и ей никогда не разрешали больше мыть посуду. Ее протесты, казалось, только беспокоили добрую, гостеприимную Эдит, поэтому единственным выходом было пореже заходить к Фэрроу.

Эдит заметила это.

— Теперь ты становишься для нас слишком важной персоной, Вики, — полушутя сказала она однажды. — Мы тебя почти не видим.

Вики нежно обняла ее:

— Ну вот, ты же видишь меня сейчас. Надеюсь, мы выпьем в саду чай с домашними пирожными, я так устала жить в гостинице.

— Я тебя понимаю, девочка, — ответила Эдит, которая совершенно не одобряла образ жизни Вики. — Пойди и полюбуйся на мой цветочный бордюр. Это такое приятное зрелище для утомленных глаз.

Маленький цветочный бордюр Эдит действительно радовал глаз, а ярко-зеленая лужайка возле дома была аккуратной, словно носовой платок.

— Ричард разговаривает с цветами, — гордо заявила Эдит. — Клянусь, он садится с ними рядом и начинает вполголоса напевать или упрашивает их расти получше. Ведь в Лондоне не так-то легко расти. Когда Ричард уйдет на пенсию, мы, наверное, переберемся куда-нибудь подальше от города. Но, конечно, там должен быть водопровод и хорошее автобусное сообщение.

— Это было бы прекрасно. Но ведь Ричард еще не хочет удаляться от дел?

— Ему пятьдесят три года. Он говорит, что еще способен неплохо поработать; но иногда, Вики, мне кажется, что это не так. У него слабое сердце, ты ведь знаешь, и он слишком много работал последние годы.

— Я не знала о его сердце, — сказала Вики, наклонившись, чтобы отцепить от платья маленькую веточку крестовника, — но я знаю, он работает с утра до вечера, что совершенно напрасно.

— Ах, он думает, что «Кеннеди» рухнет без него. Я часто говорю ему, что он доработается до смерти, и единственной наградой ему будет красивый венок. Гораздо более красивый, чем у меня. Но у него такая натура и воспитание. Много работай и мало трать, в этом весь Ричард.

— Ах, моя дорогая, это старомодно и антиобщественно. — Вики поднялась, отряхивая запыленные руки. — Дурно, дурно, он не должен так думать.

— Старомодные вещи самые лучшие, — уверенно заявила Эдит.