Иовен молча покачала головой, не объясняя, впрочем, на какой из двух вопросов отвечает. Вместо этого она вновь принялась стучать. Такого же просто не может быть, чтобы Тассеи не оказалось дома, твердила она. Все окна открыты, поэтому кто-то да должен отворить!

За домом что-то стукнуло, послышалось взволнованное кудахтанье кур, и неожиданно из-за угла с громким лаем вылетела огромная собака: длинная всклокоченная шерсть, из-за которой не видно глаз. Псина увидела Иовен и поднялась перед ней на задние лапы.

— Иду, иду! Совершенно незачем ломать двери, — раздался голос целительницы откуда-то из-за дома. — Брокс, иди сюда, — сурово велела она. — Я тебе сколько раз говорила, чтобы ты не пугал моих гостей?!

Пес тут же отстал от Иовен и скрылся за домом. Девушки услышали, как захлопнулась дверь, и высокая стройная женщина неопределенного возраста вышла из тенистого прохода между домом и старым полуразвалившимся козлятником. Ее длинные кудрявые волосы когда-то, должно быть, были черными. Но за прошедшие зимы и лета в них равномерно вплелась седина, которая, казалось, повинуясь какому-то особому плану, окрасила в белый каждый третий волосок. Целительница носила толстую длинную косу, перевязанную пестрой кожаной лентой. На ней было простое рабочее платье, какое носили крестьянки деревни, и зеленый, покрытый пятнами передник, говоривший, что женщина работала в саду.

— Тассея! — с облегчением воскликнула Иовен, подходя к целительнице. — Я уже было испугалась, что вас нет дома. Илайя больна. Нам срочно нужна помощь! Пойдемте скорее! — и она жестом пригласила женщину следовать за собой. Тассея поспешила за ней, по пути вытирая руки о передник.

Подойдя к повозке, целительница обеспокоенно положила руку на лоб Илайи, прощупывая при этом пульс на шее девушки. Лицо ее посуровело.

— И давно это с ней? — спросила она. — Утром ей уже было плохо?

— Нет, — ответила Иовен. — Хотя она выглядела немного уставшей и, похоже, была не в настроении, когда мы выезжали, плохо ей не было. Она сразу же взялась за плуг.

— А потом, видимо, упала и потеряла сознание, — продолжила Нагика рассказ подруги. — Но точно мы не знаем: Иовен заснула, а я работала.

Лицо целительницы стало еще более серьезным.

— Для начала отнесем ее в дом. Я осмотрю ее, — сказала она, направляясь к дому. Вскоре она вернулась с носилками. — Помогите мне, — сказала она, укладывая носилки на землю рядом с повозкой. Тассея кивнула Иовен, жестом велев ей держать Илайю под коленями, а сама подхватила девушку под мышки. Они приподняли и перенесли ее с повозки на носилки и отнесли в дом.

Воздух в единственной большой комнате был пропитан резкими запахами трав. Масляные лампы не горели — дневного света хватало, чтобы осветить скромно обставленное помещение.

— Туда, — кивком головы целительница указала на ложе рядом с камином, в котором горел слабый огонь, прогоняя из комнаты последний зимний холод. Илайя застонала, когда женщины немного неловко уложили ее на жесткое ложе из вереска и папоротника, застеленное свежим бельем, однако не проснулась. Прежде чем тщательно вымыть руки, целительница поспешно подбросила в огонь несколько сухих веток и пошевелила уголья. Тут же на ветках заплясали маленькие огоньки, искры взметнулись, и в убогой комнатушке стало тепло и уютно.

— Хотите подождать — садитесь вон, за стол, — велела Тассея, указывая на место у окна. — А я посмотрю, как помочь вашей подруге, — она подошла к Илайе и осторожно начала раздевать девушку.

Внезапно она остановилась как вкопанная, так что Иовен и Нагика испуганно вскочили, не решаясь, впрочем, приблизиться к ложу. Милостивая Богиня! Целительница не верила своим глазам. Эта девушка должна вот-вот родить! Тассея знала о строгих законах Ан-Рукхбара и хорошо представляла, сколько страху натерпелась Илайя за последние месяцы. Однако как же ей удалось так долго скрывать свое состояние?

Движение у окна заставило Тассею оторваться от размышлений. Взволнованная Нагика подошла ближе, и целительнице пришлось действовать. Наверняка обе девушки не знали о состоянии подруги. Целительница повернулась к ним, закрывая собой Илайю, и улыбнулась.

— Можете спокойно возвращаться к работе, — подчеркнуто деловито сказала она, скрывая волнение. — Не стоит беспокоиться. С Илайей не случилось ничего страшного, ей просто необходимо отдохнуть. Я заварю чай, который поможет восстановить силы. День-два посидит дома и скоро снова сможет работать.

Иовен и Нагика нерешительно переглянулись. Тассея поняла, что объяснения прозвучали не очень-то убедительно, и заставила себя улыбнуться.

— Ну идите же. Вы поступили совершенно правильно, привезя Илайю сюда. Но она не поправится быстрее оттого, что вы будете тут сидеть, — приветливо, но настойчиво сказала она. — Увидите, совсем скоро она пойдет на поправку. — Тассея подошла к девушкам и мягко подтолкнула к двери.

— Может, стоит хотя бы сообщить об этом приемной матери Илайи? — осторожно начала Нагика.

— Нет-нет, — перебила ее Тассея. — Ваша подруга сделает это сама, но чуть позже. Я сама провожу ее домой, как только она почувствует себя лучше, — говоря это, целительница открыла дверь и выпроводила девушек. Недовольные, они попрощались и уехали.

Облегченно вздохнув, Тассея вернулась в комнату, служившую ей одновременно и гостиной, и больничной палатой. Просто чудо, что никто ничего не заподозрил о состоянии Илайи. За прошедшие годы целительнице дважды доводилось быть свидетелем нарушения запрета. Однако ни одной из женщин не удавалось скрыть свое состояние, и обеих постигла страшная участь.

Целительница вздохнула и посмотрела на спящую. Как она молода, подумала Тассея, сердясь на судьбу, пославшую такому юному существу столь тяжелое испытание.

— Ну да ладно, — пробормотала она. — Нам не дано выбирать свое предназначение.

Илайя дышала спокойно и ровно — знак, что тело уже пошло на поправку. Целительница взялась за приготовление травяного чая, а затем вернулась к ложу, чтобы влить в рот спящей немного душистого напитка.

Чай подействовал быстро, и Тассея стала терпеливо ждать, когда девушка очнется.

Наконец Илайя открыла глаза и неуверенно огляделась. Ее затуманенный взгляд постепенно прояснялся.

— Где я? — хрипло спросила она.

Целительница снова подала кружку с травяным чаем, и Илайя с благодарностью сделала глоток.

— Ты в доме целительницы, Илайя, — приветливо сказала Тассея. — Твои подруги привезли тебя ко мне. Ты упала, когда работала в поле, и они за тебя переживали, — Тассея покачала головой. — Ты поступила очень опрометчиво, дитя мое, — заключила она, но в голосе ее не слышалось ни малейшего упрека.

Илайя испуганно вскочила, посмотрела на расстегнутое платье и поспешно запахнулась. Подняв взгляд на Тассею, она поняла, что целительница знает.

— Пожалуйста, не выдавайте меня, — взмолилась девушка с глазами, полными слез, и, словно защищаясь, закрыла руками свой округлившийся живот. Тассея молча обняла девушку, и Илайя заплакала, уже не сдерживаясь. Отчаяние, неуверенность и страх прошедших месяцев прорвались наружу, бесконечным потоком слез обрушиваясь на целительницу. Крепко обнимая Илайю, Тассея ждала, пока та успокоится.

— Я не выдам тебя, Илайя, — серьезно сказала Тассея, вытирая последнюю слезу со щеки девушки. — Напротив. Если ты доверяешь мне, то я попробую помочь.

— Вы хотите помочь мне? — Илайя удивленно взглянула на Тассею. — Но вы подвергаете себя огромной опасности!

Тассея уверенно улыбнулась.

— Пусть это не тревожит тебя, дитя мое, — ответила она. — Пей свой чай. Потом расскажешь обо всем, что произошло с тобой за последние месяцы.

Когда Илайя закончила рассказ, целительница задумалась.

— Действительно очень необычная история, — сказала она, покачав головой. — Это ночное видение, посетившее тебя в спальне, о таком я и не слышала никогда. — Тассея с сомнением посмотрела на Илайю. — Не может ли быть, что все это тебе приснилось?