— Ты, кажется, пришла сюда за Робертом?

Она сжала пальцы за спиной и, решившись, предложила:

— Да, чтобы взять его в парк. Мы могли бы все вместе пойти туда, после того как наведем здесь порядок.

— Долли, я должен предупредить тебя, что ты не найдешь отклика на свои чувства.

— Я собираюсь игнорировать твое предостережение.

— Боюсь, тебе будет больно.

— Я не верю этому.

— Тогда ты будешь выглядеть глупо, — сказал он коротко.

Они в упор, точно противники, смотрели в глаза друг другу.

— Ты говорил, что восхищаешься моей честностью, но одновременно ты не любишь, когда я говорю правду, — в отчаянии крикнула она. — В последние несколько минут я обнаружила, что ты отнюдь не бесчувственный человек… И тогда… ты не был в состоянии скрыть от меня свою страсть… когда мы танцевали с тобой на вечере.

Тед так сильно стукнул кулаком по столу, что стоявший стакан закачался.

— Это была минутная слабость, и я не собираюсь обсуждать с тобой свои чувства! — взорвался Тед.

Внезапно пыл Долли куда-то исчез, и она сказала с глубокой горечью:

— Ты спрашивал меня, любила ли я своего мужа? И я тебе правдиво ответила, хотя мне было трудно это сделать. Сейчас я хочу задать тебе подобный вопрос. Любил ли ты свою жену, Тед? Ты любил свою Кэрол?

Долли коснулась самого больного места в душе Теда.

— Я не желаю говорить о Кэрол. Ни с тобой, ни с кем-нибудь другим.

Крик сбегающего по ступенькам Роберта прервал их разговор.

— Это ты, мама? Иди посмотри на наш замок, который мы выстроили на террасе.

Долли, успокаивая себя, глубоко вздохнула и резко выдохнула воздух из легких.

— Я приду через минуту, сынок, — сказала она.

Интерьер дома Теда был выдержан в строгом, даже аскетически строгом стиле: дубовые перила и двери, высокие потолки без всякого орнамента. Стены пустовали — не было ни картин, ни растений, которые могли бы оживить белые плоскости. Долли поднялась по ступенькам. Улыбаясь, Робин, стоящий возле входа на террасу, проговорил:

— Подожди минуточку. Я сейчас скажу Бену, что ты идешь.

Он исчез. Она стояла на втором этаже, а прямо против нее находилась открытая дверь в спальную комнату Теда. Свитер, который она узнала, лежал на большой кровати. Не сумев побороть свое любопытство, Долли шагнула внутрь комнаты и огляделась. Высокие окна выходили в сад, узорчатые листья деревьев были видны из-за занавесок. Стены — белые, постель застлана дорогим, но тоже строгим бежевым покрывалом, афганский ковер ручной работы висел на стене, а мебель, сделанная из полированной сосны, была сосредоточена в основном в одном из углов комнаты.

Ей неожиданно стало зябко. Наверное, эту комнату Тед делил с Кэрол. Это было нечестно с ее стороны, но она завидовала умершей женщине, почти ревновала. А может, причина таилась еще глубже? Ее глаза блуждали по комнате. Повсюду были фотографии Бена, а на одной из стен висел большой портрет молодой красивой женщины с волосами, собранными на затылке, — Кэрол.

Вдруг у нее перехватило дыхание: рядом с портретом в крошечной хрустальной вазе стоял букет роз, который она подарила Теду на прошлой неделе. Розы немножко увяли, их лепестки стали темно-бордового цвета, но Тед хранил их в своей спальне. Почему?..

— Где ты, мама? — услышала Долли крик сына и поспешила выйти из спальни Теда.

Пройдя по узкой лестнице, она вошла на террасу, на которой играли дети. Она пролезла в их замок на коленях, посидела на сооруженной ими кровати и отведала рацион рыцарей, который состоял из сухих печений и свежих фруктов. Как только Долли выбралась оттуда, она обратилась к детям со словами:

— Я хотела бы помочь твоему отцу прибраться на кухне, Бен. Потом я могла бы взять вас обоих в парк погулять и поесть мороженого.

Конечно же, они не возражали. Долли быстро сбежала вниз по ступенькам на кухню. Тед уже надел рубашку и приготовился убрать со стола грязную посуду.

— Я помогу тебе, — сказала она и сунула в раковину кружки и стаканы.

Он мыл тарелки с утроенной энергией. Она собрала все ножи и тихим голосом произнесла:

— Ты сохранил мои розы?

Тарелка с грохотом упала из рук Теда в раковину, а затем раздался его раздраженный голос:

— Твое любопытство переходит все границы! Ты суешь свой нос туда, куда не следует!

— Меня поразило, что комната такая же бесцветная, блеклая, как и все у тебя в доме.

— Я здесь все оставил так, как было при Кэрол. Кэрол сама выбирала цвет обоев, когда мы приехали сюда восемь лет назад.

— О, — сказала Долли. — Ты так ничего не изменил с тех пор в доме?

— Нет, — ответил Тед.

Может, он был настолько охвачен горем, что у него не было сил что-либо менять? Если бы Долли знала ответ на этот вопрос, то могла бы понять нынешнее состояние Теда.

— И все-таки почему ты сохранил мои розы? — спросила она его спокойно.

Тед пристально смотрел на воду, которая, кружась, исчезала в отверстии раковины, а затем, взглянув на Долли, ответил:

— Мне было почему-то жаль выбрасывать твой подарок…

Почти неслышно она ответила:

— Спасибо, Тед.

Он посмотрел на нее. Она с отсутствующим видом вытирала мокрые ложки, как бы уйдя в себя. После того как Долли закончила вытирать посуду, она протерла тряпкой стол и неожиданно сказала:

— Знаешь, что? Я думаю, нам надо разорвать наше соглашение. Я устала бороться все это время.

— Соглашение здесь ни при чем. Только в одном случае мы можем перестать бороться: если не станем лезть друг другу в душу. Согласись, наш договор и не предполагал этого.

— Какой ты рационалист, — сказала Долли, вручая ему тряпку. — Все у тебя просто. Любое соглашение с человеком — это соглашение с человеком, а не с калькулятором. Мы с тобой слишком по-разному понимаем ситуацию. И вот мы в тупике. Ты оказался самым твердолобым человеком из всех, кого я когда-либо встречала, и я вижу всю бесполезность дальнейших контактов. — Она положила пару чистых вилок на кухонный шкафчик и задумчиво добавила: — Почему ты хранишь инструмент по ремонту велосипеда рядом с посудой?

— Это миссис Дуглас. Она любит складывать подобные предметы в буфете, вблизи от раковины. Ни в коем случае ничего не меняй.

Долли засмеялась.

— Держу пари, ей нелегко приходится с тобой. Да, о чем мы говорили?

— Ты рассуждала о чьей-то твердолобости и чьей-то душевности.

— Не говори со мной так иронично, это важный вопрос, — сказала она, вытирая стол сухой тряпкой. — Не у тебя одного какие-то принципы. Я тоже ни с кем не была близка после развода. И мне не чужды слова «преданность и верность». Но вернемся к нашему соглашению. Мы изменим наши отношения. Ты прав — больше никаких эмоций. Давай просто развлекаться!

— Развлекаться? — улыбаясь ее решительному тону, переспросил Тед.

— Ммм… возьмем мальчиков в парк, сходим с ними на пляж или прокатимся на велосипедах. Я имею в виду такого рода развлечения…

Тед пристально посмотрел ей в глаза и тихо произнес:

— Одежда, которую ты носишь, очень подходит к твоим глазам, Долли.

Он явно проверил ее решимость быть бесстрастным исполнителем договора.

— Спасибо за комплимент, — сказала она. — Когда ты смотришь на меня так, как будто я для тебя единственная женщина в мире, у меня появляется дикое желание — любить тебя. Но ты только не думай, что я одеваюсь так для того, чтобы очаровать тебя…

— Долли, шило в мешке не утаишь. Даже если ты завернешься в рубище, то и тогда взгляды мужчин будут прикованы к тебе и твоей фигуре.

— Ты должен остановиться, Тед, — сказала она приказным тоном. — Наше соглашение противоречит тому, что ты говоришь. Никаких комплиментов, даже намеков на чувства, на близость и что-то такое.

— Мы могли бы любить друг друга как брат и сестра? — несколько наивно предложил Тед.

У Долли не было сил представить Теда ни как брата, ни как сестру.

— Пусть будет так, как я сказала, — твердо сказала она. — Сейчас лето, и мальчики свободны от школы. Попробуй принять мое предложение, разве не об этом ты и сам говорил? А теперь мы могли бы отправиться в городской парк.