В списке царей говорится, что «после потопа царская власть была снова ниспослана свыше». Отсюда можно заключить, что традиция эта восходит к глубокой древности и что по сути дела царская власть считалась божественной.
Но если такие правители, как А-калам-дуг и Мес-калам-дуг, одновременно были царями и богами, то это сразу разрешает все затруднения, связанные с их гробницами.
Бог не может умереть. «Смерть» бога-царя — всего лишь переход в иной мир. Там он продолжает жить и властвовать, а поэтому он берет с собой свою свиту, свои колесницы и своих воинов. В связи с этим слово «жертвоприношение» здесь, по-видимому, теряет смысл. Я уже отмечал, что эта церемония явно была добровольной: мужчины и женщины спускались в могильный ров и в усыпальницу без всякого принуждения, выпивали приготовленное дня них зелье и спокойно погружались в сон. Характерно и то, что у них не было с собой никакой погребальной утвари, даже сосудов с питьем и пищей, обязательных для покойников в частных могилах. Участники этой церемонии не были жертвами грубого, зверского убийства и, вероятно, даже не думали о смерти. Они просто готовились служить своему царственному повелителю в условиях иного мира и, по-видимому, были уверены, что их ждет гораздо лучшая участь в потустороннем мире, чем шумерийцев, умирающих естественной смертью. В те отдаленные времена вера, считающая смерть преддверием настоящей жизни, была нередким явлением.
Мы часто склонны судить о неведомом прошлом по более известным и близким нам эпохам. Но иногда это бывает опасно. Например, тексты, излагающие представления шумерийцев о потустороннем мире, рисуют поистине ужасающую картину:
Однако самый древний из этих текстов относится всего лишь ко II тысячелетию до н. э. А мы знаем, что в эпоху третьей династии Ура (2100 г. до н. э.) погребальный ритуал претерпел коренные изменения, и самым главным из них было сокращение до минимума погребальной утвари. По сравнению с могилами раннединастического периода погребения даже состоятельных людей той эпохи и следующего за ней периода Ларсы кажутся просто нищенскими.
Смена обычаев отражает перемену верований. Раньше каждый человек знал, что ему нужно взять с собою все необходимое для жизни или для развлечений в потустороннем мире. В частности, один из предметов погребальной утвари неопровержимо свидетельствует о верованиях древнейших времен, которые впоследствии исчезли бесследно. Я имею в виду модели лодок, обнаруженные в двух царских гробницах и во многих частных могилах раннединастического периода, а также на кладбище Саргонидов. Как правило, это были модели из битума, и лишь в гробнице Абарги мы нашли серебряную модель. В каждой из них лежали сосуды для пищи и питья.
Были высказаны два предположения: первое, что такие модели лодок с провизией предназначали в дар злому духу, чтобы он не тревожил умершего; и второе, что они должны были служить умершему: на этой лодке ему предстояло плыть к берегам потустороннего мира. Второе предположение, на мой взгляд, более вероятно. Независимо от его истолкования этот обычай исчез. Со II тысячелетия до н. э. и вплоть до последних дней существования Ура о нем не сохранилось никаких свидетельств ни в одной из многих тысяч исследованных нами могил.
Мы имели дело с эпохой, о которой до наших расколок в Уре ничего не было известно. И судить о ней следует по результатам этих раскопок. Тогда мы придем к заключению, что усыпальницы строились специально для царей и цариц, которые умерли и были похоронены так же, как хоронили их подданных. В самом деле, в частных могилах можно обнаружить почти все предметы, соответствующие погребальной утвари царей! Так, мы нашли в обыкновенной могиле женщину в точно таком же головном уборе, какой был на «придворных дамах» из царских гробниц, а рядом с ее гробом — точно такую же лиру. Одна маленькая девочка шести-семи лет от роду была погребена в головном уборе, который по сложности не уступает убору царицы Шубад. Только здесь все значительно меньше: тонкие золотые колечки свисают на лоб, маленькие буковые листья из золота прикреплены к нитям лазуритовых и сердоликовых бусин в ее прическе. Девочка сжимала в руке золотой кубок высотою не более пяти сантиметров, а рядом с нею лежали две серебряные чаши и граненый высокий серебряный бокал — миниатюрная копия бокала из царской гробницы.
Продолжая раскопки, мы дошли до границы кладбища и здесь обнаружили множество могил, которые располагались в стороне от остальных погребений. Тут были похоронены одни мужчины, и похоронены очень бедно: в могилах лежала только самая необходимая погребальная утварь. Зачастую это была лишь одна глиняная чаша или сосуд. Но почти всегда рядом с телом мы находили оружие — бронзовый кинжал или наконечник копья. Удивительное однообразие этих погребений навело нас на мысль, что здесь было воинское кладбище. Оно отличалось еще одной особенностью. В каждой могиле лежала цилиндрическая печать, но это были особенные печати: вырезанные из белых раковин, они по своим размерам, — до четырех сантиметров длиной и до трех сантиметров в диаметре, — почти вдвое превосходят нормальные цилиндрические печати. И на всех печатях с ничтожными вариациями повторяется одно и то же изображение: героический охотник со львом, терзающим барана.
Эти изображения бесспорно символизируют победу, и я полагаю, что подобные великолепные печати играли роль военных медалей, которыми награждали воинов, отличившихся на поле боя, и свидетельствовали об их заслугах. Мне кажется, что только так и можно объяснить единообразие необычных печатей, найденных нами в могилах простых солдат.
В одном из солдатских погребений с такой же простой утварью мы обнаружили нечто странное, сразу выделившее эту могилу среди всех прочих могил огромного кладбища. Рядом с прахом мужчины здесь лежала женская статуэтка из белого известняка. Это не изображение богини. Как я уже говорил, одной из любопытных особенностей кладбища является почти полное отсутствие в его погребениях религиозных символов. Перед нами обыкновенная женщина. Она стоит прямо, сложив руки молитвенным жестом. И нельзя сказать, чтобы она была очень красива, как бы высоко мы ни ценили это единственное обнаруженное нами в Уре скульптурное изображение человека той эпохи. Тем более трудно объяснить, почему один из многих тысяч мужчин, погребенных на кладбище, не захотел с ней расстаться даже в могиле. Скорее всего у него были на то сентиментальные причины. Это самое простое и, пожалуй, самое верное объяснение.
* * *
Стараясь дать читателю общее представление о могилах и описывая некоторые обнаруженные в них сокровища, я почти не говорил о том, в каком состоянии мы находили различные предметы. Правда, для того чтобы представить все великолепие погребения Мес-калам-дуга, не требуется особого воображения, поскольку большинство предметов здесь было из золота, а золото нетленно. Золотой сосуд может быть сплющен или помят, но все равно он сохраняет свой цвет и фактуру; все детали его украшений и особенности обработки так же свежи, как если бы он был только что изготовлен.
К сожалению, другие материалы не столь долговечны. Я уже говорил о том, как портится и даже совсем распадается серебро. Ведь здесь все предметы страдают одновременно от внутренних процессов распада и от страшной тяжести девяти-двенадцатиметрового слоя земли, под которым они пролежали пять тысяч лет. Часто очень трудно, не нанеся никаких повреждений, извлечь из земли какой-нибудь ценный предмет, который важно сохранить. Иногда мы проста становились в тупик, не понимая, что это за вещь и каково ее назначение. И почти все наши находки приходилось чинить и реставрировать, прежде чем выставить их для обозрения, а такая реставрация — дело необычайно сложное и кропотливое.