Да-а, вот это удар так удар. Я молчал, дожидаясь, когда ко мне вернется дар речи.

— Вы знали ее настоящее имя?

— Что ж я, по-твоему, совсем дурак? Я про нее все знал. Звали ее Маргарет, а фамилия — Крузмарк. У папаши ее больше кораблей, чем в английском военном флоте.

Моя физиономия, и без того растянутая зеркалом, удлинилась еще на полметра. Резиновые губы зашевелились:

— Когда вы ее в последний раз видели?

— В сорок втором, весной. Она тогда раз — и нет ее. А я, как дурак, остался с ее магическим кристаллом.

— А певец к ней не захаживал? Джонни Фаворит?

— Еще как захаживал! Она ж его любила — как кошка.

— А что она про него говорила — помните?

— Что-то про власть.

— То есть?

— Ну что у него какая-то там власть есть.

— И все?

— Да ты думаешь, я всю эту ерунду слушал? Я в эти их шарлатанские дела не верю, — Больц откашлялся и сглотнул. — Вот Зора — та верила. По-настоящему.

— А Фаворит?

— И он тоже. По глазам видно было.

— Не видели его потом?

— Не видел. Черт его знает: может, он на луну улетел на метле и Зора вместе с ним.

— А Ножку Свита она не поминала? Это такой негр был, на пианино играл.

— Не-а.

— Еще помните что-нибудь?

Больц сплюнул между ботинок.

— А что помнить-то? Дело давнее, быльем поросло.

Поскольку других тем для разговора как-то не нашлось, Больц проводил меня до выхода и отпер ворота. Секунду поколебавшись, я все-таки дал ему карточку с номером агентства.

— Если что вспомните — звоните.

Звонить Больц не обещал, но и карточку не порвал. Значит, был шанс.

Я позвонил Милисент Крузмарк из первой же телефонной будки, но никто не ответил. Ну и черт с ней. И так день задался — не продохнуть. В конце концов, детективы тоже люди, можно и отдохнуть часок. По дороге в Манхэттен я остановился в Хайте и устроил себе рыбный пир в ресторане Гэйджа и Толлнера. После лососины на пару и бутылки шабли жизнь уже не казалась мне путешествием по дну сточной канавы.

Ножка попал на третью страницу «Дейли Ньюс»: «Кровавое жертвоприношение вуду». Об орудии убийства ничего не говорилось. Тут же были две фотографии: выведенные кровью каракули и Ножка, играющий на фортепиано. Труп обнаружил Ножкин же гитарист, заехавший за боссом перед работой. В полиции с него сняли показания и отпустили с миром. Подозреваемых не было, хотя в Гарлеме хорошо знали, что Ножка давно уже был членом тайной секты вуду.

Я оставил машину на стоянке возле гостиницы «Челси» и на метро поехал в центр. В вагоне я и прочитал про Ножку.

Первая остановка — Публичная библиотека. Помотавшись безрезультатно от библиотекаря к библиотекарю, я сумел наконец сформулировать вопрос и был вознагражден парижским телефонным справочником. Некая М. Крузмарк жила на рю Нотр-Дам-де-Шам. Я записал все в блокнот.

По дороге в контору я присел на скамейку в парке Брайант, выкурил одну за другой три сигареты и заново выстроил картину событий. У меня было ощущение, что я гоняюсь за тенью. Джонни Фаворит жил в странном, подпольном мире вуду и черной магии. Когда он уходил со сцены, начиналась другая жизнь. Тайная. С черепом в чемодане и невестой-ясновидящей. С посвящением в вуду. Хунси-босал. Ножка заговорил, и его убили. Фаулер тоже был как-то в это замешан. Джонни Фаворит отбрасывал такую тень?

Когда я добрался до конторы, было уже почти двенадцать часов дня. Я перебрал почту, нашел чек на пятьсот долларов от Пиппина и компании, смел остальное в корзину и позвонил в службу секретарей-телефонисток. Никто мне ничего не передавал. Правда, утром три раза звонила какая-то женщина, отказавшаяся назваться или оставить номер телефона.

Затем я позвонил в Париж Маргарет Крузмарк, вернее, провел двадцать минут в безуспешных попытках ей дозвониться: телефонистка по ту сторону океана повторяла, что номер не отвечает. Далее я связался со Штрейфлингом и поблагодарил за чек. Поверенный поинтересовался, как идут дела, и я ответил, что идут хорошо и что мне надо бы поговорить с Цифером.

— Господин Цифер будет сегодня у меня в конторе по делу, я ему передам.

Я поблагодарил Штрейфлинга, и мы попрощались.

Я уже натягивал пальто, когда зазвонил телефон. Подхватив трубку на третьем звонке, я услышал голос Епифании Праудфут.

— Мне надо с вами встретиться прямо сейчас, — выдохнула она.

— Что такое?

— Не хочу по телефону.

— Ты откуда звонишь?

— Из аптеки.

— Тогда не торопись. Я сейчас выйду перехвачу что-нибудь, а ты подъезжай ко мне в контору в четверть второго, идет? Как ехать, знаешь?

— У меня ваша карточка.

— Ну и хорошо. Через час жду.

Она повесила трубку, не попрощавшись.

Прежде чем уйти, я решил припрятать чек, полученный от Штрейфлинга. Я встал на колени перед сейфом, и тут в приемной послышался свист пневматической дверной пружины. Клиентам я всегда рад, и на двери у меня под названием конторы написано «добро пожаловать», однако же клиенты, как правило, стучат, прежде чем войти в кабинет. Если же посетитель вваливается без стука, это означает либо, что он из полиции, либо, что стряслась какая-то неприятность. А иногда и то и другое сразу.

На сей раз незваным гостем оказался полицейский детектив в штатском. Его мятый серый габардиновый плащ был расстегнут и являл свету бурый шерстяной костюм с узкими и короткими брючками, из-под которых скромно выглядывали белые спортивные носки и ботинки в дырочку.

— Ангел? — пролаял полицейский.

— Ангел.

— Я лейтенант Стерн. Это мой напарник сержант Деймос. — Стерн кивнул в сторону двери из коридора, где с мрачной миной застыл громила, одетый как портовый грузчик.

Для встречи со мной Деймос надел вязаную шапочку и куртку в черно-белую клетку, какие носят лесорубы. Он был гладко выбрит, но зарождающаяся щетина уже чернела сквозь кожу, как пороховой ожог.

— Здравствуйте, джентльмены, чем могу служить?

— Ответишь нам на пару вопросов.

Стерн был высокий малый. Его физиономия с тяжелой челюстью и носом, похожим на нос ледокола, воинственно устремлялась в мир поверх сутулых плеч. Когда он говорил, то почти не двигал губами.

— С удовольствием, — ответил я. — А я как раз собирался поесть. Составишь мне компанию?

— Лучше здесь поговорим, — сказал Стерн.

Его напарник закрыл дверь.

— Хорошо. — Я зашел за стол и достал из ящика литровую бутыль канадского виски и коробку сигар.

— Больше, к сожалению, ничего предложить не могу. Бумажные стаканчики там, у водоохладителя.

— На службе не употребляю, — заявил Стерн, загребая целую горсть сигар.

— А на меня не обращайте внимания, у меня обед. — Я прошел с бутылкой к водоохладителю, налил себе полстаканчика и добавил на два пальца воды. — Ваше здоровье.

Стерн запихнул свою добычу в нагрудный карман.

— Где ты вчера был в одиннадцать утра?

— Дома был. Спал.

Стерн ухмыльнулся уголком рта.

— Ничего себе жизнь у свободных художников, а, Деймос?

Деймос только крякнул.

— Как это так, а? Все работают, а ты дрыхнешь…

— Ночью допоздна работал.

— Где именно?

— В Гарлеме. А в чем дело?

Стерн достал что-то из кармана плаща и протянул мне:

— Узнаешь?

— Моя визитка.

— Может, тогда объяснишь, как она попала в квартиру к убитому?

— К Свиту?

— Давай, выкладывай.

Стерн уселся на угол стола и сдвинул серую шляпу на лоб.

— Да выкладывать-то нечего. В Гарлем я ездил из-за него. Я сейчас веду одно дело и думал, Свит сможет мне помочь. Но оказалось, он толком ничего не знает, я, в общем-то, и не надеялся особенно. А визитку я ему дал на всякий случай: мало ли что, вдруг его осенит.

— Что-то маловато. Давай-ка еще раз.

— Ну ладно. Я ищу одного человека. Пятнадцать лет назад он исчез — как в воду канул. Зацепиться почти не за что. Была фотография, где он вместе с Ножкой. Вчера вечером я ездил к Свиту в центр, думал, он мне поможет. Я с ним сперва в «Красном петухе» говорил, но он что-то темнил. Я дождался, пока они закроются, и проследил за ним. Он пошел в Центральный парк на вудуистский шабаш возле Гарлемского озера. Плясали-плясали, потом петуха зарезали. Прямо Африка какая-то, честное слово.