Прошло некоторое время, что-то прошуршало, потом тихонько щелкнуло, потом он осторожно взял мою правую руку и надел на безымянный палец кольцо.

— Это тебе в честь сегодняшнего дня, — сказал он.

— В честь спутника? — спросила я, честно жмуря глаза.

— В честь месяца со дня нашего знакомства.

Я, с трудом сдерживая любопытство, спросила:

— А когда можно будет открыть глаза?

— Уже можно, — сказал он.

Я открыла глаза. Это было довольно широкое, наподобие обручального, колечко с тремя бриллиантами. Тот, что в центре, как я теперь это точно знаю, был ¾ карата, а два по бокам по ½ карата. Но тогда я сперва ничего не могла понять. В бриллиантах вспыхнули ослепительные огни и полоснули меня по глазам… Я невольно отодвинула руку, по том придвинула ее к самым глазам.

— Тебе нравится? — откуда-то издалека донесся до меня голос Игоря.

— Это неточное слово… — словно в прекрасном полусне промолвила я. Кольцо было потрясающее, но еще большим потрясением для меня был сам факт его дарения. Он, безусловно, означал если не предложение руки и сердца, то что-то очень к этому близкое.

— Скажи точнее, — улыбнулся Игорь.

— Я потрясена… — произнесла я слово, на разные лады крутившееся в моей голове.

— Нельзя сказать, чтобы я именно на это и рассчитывал, но такая реакция меня вполне устраивает… — Он лукавил. Это было видно невооруженным глазом. Конечно, он хотел меня ошеломить и был очень рад тому, что это удалось.

— Даже как-то нелепо говорить спасибо… — пробормотала я.

— Почему? — насторожился он.

— Потому что спасибо тоже неточное слово…

— Не нужно преувеличивать, — довольно вздохнул он.

«Какой он еще мальчишка», с благодарностью судьбе подумала я.

— Мне нужно очень многое сказать тебе. — Он вдруг сделался серьезным.

— Игорь Алексеевич, — раздался снизу чей-то требовательный женский голос, — мы вас ждем.

— Что им надо от меня? Я их сейчас всех выгоню! — прорычал Игорь.

— Наверняка они хотят выпить в очередной раз за успехи советской науки, — сказала я. — И не надо никого выгонять. Они не виноваты, что их праздник совпал с нашим. И вообще мне кажется, что это один праздник… А все, что ты хочешь мне сказать, скажешь, когда они разойдутся…

— Ты умница, — сказал он и поцеловал мне руку.

— А ты граф Монте-Кристо, — сказала я и поцеловала его в губы. И мой поцелуй длился до тех пор, пока нас снизу не позвали еще два раза…

Я была права. Когда мы спустились, выяснилось, что по радио только что передали, что спутник совершил какое-то там круглое число оборотов, и общество посчитало себя обязанным выпить за эту цифру. Без Игоря, разумеется, это было невозможно.

Автандил начал провозглашать замысловатую здравицу, в которой долго отмечались заслуги отечественной науки и промышленности, партии и правительства, а также всего народа, потому что каждый из нас на своем скромном посту ковал эту великую победу в космосе, кто больше (быстрый взгляд в сторону Игоря), а кто и меньше (скромно опущенные глаза).

— Но тем не менее — продолжал он, — мы должны отдавать себе отчет в том, что, сколько бы мы ни запускали искусственных спутников, ничто не может сравниться с естественной спутницей, которая нужна каждому одинокому путнику, чтобы освещать тропу его жизни… — Пауза. — Я имею в виду нашу красавицу… — Снова пауза, почти неуловимый взгляд в мою сторону. — Луну. И не нужно забывать, что, как бы прекрасна и далека от нас она ни была, именно Луна управляет приливами и отливами на всей Земле… Так выпьем же за этот маленький шарик, который сейчас несется в холодном, необозримом космосе, за то тепло наших сердец, которое сейчас согревает его, и за то, чтобы у каждого его создателя была спутница, прекрасная, как Луна. — И он с торжественно-серьезным видом, с которым обычно пьют вино грузины, выпил свой бокал шампанского.

После такого тоста все гости сочли необходимым по очереди подойти к Игорю, чтобы чокнуться с ним. Потом каждый из них чокнулся со мной.

Так счастлива я еще никогда не была. Я была безумно горда за человека, которого я уже ощущала как частицу себя. Вернее, себя я ощущала частицей его грандиозной, имеющей мировое значение жизни.

Потом был бесконечный ужин и бесчисленные тосты с самыми изощренными намеками на всем известные обстоятельства.

Потом все постепенно разошлись. Пока официанты торопливо убирали со стола остатки пиршества, Игорь предложил мне подняться в кабинет.

— Надеюсь, больше никаких ошеломительных сюрпризов меня не ждет? — пошутила я, поднимаясь вслед за ним по лестнице и придерживая рукой тяжелый подол платья. — Это зависит от того, как ты отнесешься к моим словам… — сказал он и вновь осторожность прозвучала в его голосе.

— Я отнесусь к ним положительно.

— Не спеши обещать, — через силу улыбнулся он. Было видно, что он серьезно волнуется.

— А ты меня не запугивай… — сказала я, входя в кабинет. Он, пропустив меня, зачем-то посмотрел через перила вниз в гостиную и только после этого вошел и плотно закрыл за собой дверь.

Я почему-то думала, что он посадит меня на диван, а сам сядет рядом, но он указал мне на глубокое кожаное кресло. Я села. Сам же он принялся молча ходить по кабинету. За чем-то подошел к стенду с оружием, снял и вынул из украшенных чернью серебряных ножен саблю «гурду» и несколько раз согнул ее кольцом.

— Платок подбросить? — улыбнулась я. Мне хотелось хоть как-то снять напряжение, которое явно ощущалось в воздухе. — Нет, — сказал он, натянуто улыбаясь и пряча саблю в ножны. — Боюсь, что сейчас я промажу… — И добавил по спешно, чтобы я чего не подумала: — Слишком много выпил.

— Ты же практически ничего не пил! Я глаз с тебя не спускала.

— Обычно я пью еще меньше. Но сегодня такой день… — Он опустился в кресло напротив меня.

Я промолчала, потому что не знала, что именно он имел ввиду. На мой взгляд, сегодня уже произошли три грандиозных события и явно готовилось четвертое.

Он долго молчал. Но вот в его глазах сверкнула отчаянная решимость, он судорожно вдохнул и сказал явно не то, что собирался:

— Я хотел, чтобы мы поговорили там, у горящего камина, но там эти официанты… — он снова замолчал.

«Мы можем подождать пока они уйдут», — ответила я про себя, но вслух ничего не сказала, боясь помешать ему приступить к главному.

Он снова набрал воздух, и вновь его отнесло от главного:

— Ты не думай, — вдруг испугался он, — мой подарок тебе ни к чему не обязывает. Это просто знак благодарности за этот чудесный месяц, который ты подарила мне… — Он снова смущенно замолчал, а я невольно подумала: «Что я такое ему подарила? Ведь ничего же не было…»

Он снова встал, зачем-то выглянул за дверь, потом вернулся на диван и забился в самый угол…

Пусть та из вас, мои милые читательницы, которая хоть раз в жизни не испытала упоения своей безраздельной женской властью над сильным, мужественным, умным и гордым мужчиной, бросит в меня камень. Я не скрываю, что наслаждалась его замешательством и не спешила прийти на помощь, хотя могла разрядить ситуацию одним поцелуем, одной фразой: «Дурачок, я все понимаю и хочу того же самого…»

Наконец он, собрав в кулак всю свою волю, произнес внезапно охрипшим голосом:

— Маша! Я очень хотел бы, чтобы мы с тобою были вместе… — Он снова споткнулся, а я, бессовестная, и на этот не помогла ему. Я серьезно и молча смотрела на него.

— Я хочу, чтобы мы никогда не расставались… — с невероятным трудом выдавил из себя он.

«Ну вот оно, наконец-то», — стремительно пронеслось у меня в голове и я приготовилась услышать заключительную, уже известную мне, но совершенно необходимую фразу, без которой подобный разговор был бы просто недействительным, как театральный билет с оторванным контролем. Но вместо того чтобы произнести эти несколько слов, он внезапно с отчаянием закрыл лицо руками и замолчал, качая головой.