— Меня могли там убить, — сказала она Кроу, когда пришла к нему в больницу. Пока она рассказывала все подробности, чувствуя необходимость с кем-то поделиться, ее глаза заволокло странное остекленение, как от наркотиков. — Тогда бы я уже здесь не сидела и не разговаривала. Странно, да? Я была на волосок от смерти. Где бы я тогда была? Парила бы где-нибудь. Может, я была бы ангелом и торчала бы здесь под потолком и глядела бы за тобой.

— Значит, ангелом? Не представляю тебя в виде ангела.

— А может, я смогла бы. — Она неторопливо оглядела отдельную палату, покусывая пальцы.

— Может.

Она пристально посмотрела на него:

— Так ты скажи мне, у тебя часто бывают такие ночки?

— Нет. — Он улыбнулся. — Но не волнуйся, у меня все хорошо.

— А я и не волновалась. Еще я буду волноваться из-за полицейского.

— Мы поймали того громилу, который бросил тебя в багажник. Он сидит в камере. Покушение на убийство офицера полиции. Уверен, сейчас ему не сладко приходится.

— Вы друг за дружку держитесь. Они из него душу вытрясут, да? В этом смысле полицейские все равно что бандиты.

— Ты так думаешь?

Она кивнула:

— Ну да, такие же, как шайка бандитов.

— Тебе нужно было бы бояться только громилы. А ты его в жизни больше не увидишь. Он, как говорится, поедет в места не столь отдаленные.

— Вот он был урод, просто страшно смотреть.

— А остальные?

— С виду все были совершенно нормальные. Но было там что-то такое… — Она замолчала, пытаясь найти верное определение тому, что не давало ей покоя, но сдалась и слабо покачала головой. — Не знаю.

— Что?

— Да не знаю я. — Она начала раздражаться. — Как будто… они были не те, за кого себя выдавали. Как будто их лица могли расплыться и превратиться в чудовищ, как в фильме ужасов, или что-то в этом роде. Они так смотрели на меня…

Она вздрогнула, вспомнив плотоядные ухмылки и странную музыку.

— Если бы я показал тебе фотографии, ты бы их узнала?

— Фотографии из полицейских досье?

— Нет, не оттуда. Как раз наоборот. Бизнес-справочник Торговой палаты Торонто.

Дженни восхищалась тем, что Кроу обходится без околичностей, и его черным юмором, который был под стать ее сарказму. Она отождествляла себя с этим человеком, видя, что его наполняет такая же энергия, как и некоторых знакомых ей преступников, но ему, конечно, можно было доверять. Вот в чем разница.

— Если хочешь, я посмотрю.

— Да, хочу.

Она улыбнулась и почувствовала, как что-то размягчается у нее в груди, она подумала, что могла бы влюбиться в него из-за того, как он к ней относится, но не хотела этого показывать. Хватит уже. В конце концов, он полицейский. Она не хотела забывать об этом и обо всем остальном, вытекавшем из того, за что он боролся.

— Возьми цветы, когда будешь уходить.

Кроу кивком показал на столик в изножье кровати, где стоял букет цветов, присланный парнями из отдела нравов. Потом он позвонил по телефону, сообщил начальнику о сложившейся ситуации и договорился о том, чтобы к нему немедленно прислали Фрэнсиса Морида.

Теперь Дженни изучала Морида. Он был из тех, кто предпочитает молчать. Казалось, что настороженность, которая сказывалась во всех его чувствах, лишает его способности вести светские беседы, или, быть может, он просто не видел необходимости в пустых разговорах. Он воздерживался от лишних слов и отвечал только по необходимости. По большей части он внимательно прислушивался или приглядывался, нет ли чего необычного. Шум из соседней квартиры или шаги в коридоре тут же заставляли его вскочить на ноги.

— Да расслабься ты, — всегда огрызалась на него Дженни. — Меня от тебя в дрожь бросает.

Ей не нравился Фрэнсис Морид, и на следующий день, в сочельник, она решила оторваться от него. Ей обязательно нужно повидаться кое с кем из друзей в Торонто. Она доберется на попутном поезде и выйдет на вокзале Юнион, потом пойдет на Янг-стрит и поздравит всех своих друзей с Рождеством. А еще ей хотелось напиться. Как она может позволить себе не напиться в Рождество?

Единственные моменты, когда Дженни не находилась на глазах у Морида, это когда ему нужно было в туалет, и даже это случалось нечасто, потому что он сдерживал желание до тех пор, пока не приходил его ночной сменщик, и всегда помнил о том, чтобы не пить много жидкости во время своего дежурства. Но все же было несколько раз, когда он был просто вынужден пойти в туалет, потому что, когда он долго сдерживался, у него начинались страшные спазмы. В таких случаях Морид заставлял Дженни ждать у двери туалета и громко считать, пока он там занимался своими делами.

Когда Дженни спала, присматривать за ней приходил кто-то другой. Насколько она понимала, Морид уходил куда-то спать, хотя она не могла себе представить, чтобы он когда-нибудь отдыхал. Не тот человек. Ей казалось, что он сидит в темноте с открытыми глазами, ждет, всегда ждет. Но чего?

Когда Дженни встала с постели в предрождественское утро, Морид уже успел вернуться. Туалет был ее единственной возможностью сбежать. Может быть, когда доберется до Торонто, она даже зайдет к сержанту Майклу Кроу, пожелает ему счастливого Рождества и пригласит по-дружески выпить по стаканчику.

Триш каждый день просматривала газеты с тех пор, как Грэм отослал видеокассету в полицию. Она ничего не находила и решила позвонить в отдел нравов и справиться о том, как идет расследование. Грэм назвал ей имя человека, которому отправил кассету, — некоего сержанта Лоренса из 52-го отдела.

В тот вечер она даже пошла за мужем, чтобы проверить его, и установила, что он действительно работал допоздна. Она была искренне разочарована, найдя его машину у склада, и вернулась домой с еще большим желанием открыть то, что он от нее скрывал.

В день накануне сочельника она позвонила в 52-й отдел и попросила к телефону сержанта Лоренса. Ее попросили подождать, а затем голос произнес:

— Лоренс у телефона.

— Да.

Сердце у Триш готово было выпрыгнуть из груди, и ладони стали влажными от пота. Потом ее чуть не сбила с ног одна мысль. Она подумала, а вдруг они узнают, с какого номера она звонит. В панике она повесила трубку, одела Кимберли в зимний комбинезон, посадила в детское сиденье и поехала в ближайший торговый центр. Припарковавшись, она вошла в центр с дочкой на руках, забыв коляску, и набрала номер в таксофоне. И снова ее попросили подождать.

— Лоренс у телефона.

— Здравствуйте, — сказала она, пытаясь изменить голос, сделав его более живым, более резким. Она выпрямилась. — Я звоню насчет видеокассеты, которую вам отправили.

— Да?

— Я хотела спросить, вы нашли человека, который ее снял?

— О какой кассете вы говорите?

— Мм, о той, которую… вам отправили по почте.

— Что было на той кассете? Мы получаем много разных кассет.

— Мне кажется, это называют жестким порно. Там пытают девушку. — У нее голос сорвался на хрип, и она откашлялась. — И убивают.

Она поняла, что говорит, и у нее закружилась голова. Пространство вокруг нее сжалось, и смутный шум от проходящих мимо людей стал оглушительным, вторгся в ее мысли. Ей одновременно было и жарко и холодно.

— Вы не могли бы подождать? — спросил Лоренс.

Триш подождала, поправляя Кимберли на бедре и глядя в землю, сфокусировавшись на квадратике кафеля и глубоко вдыхая, считая бледные линии на рисунке. Она храбро и ободряюще улыбнулась Кимберли, но девочка просто смотрела на бледное лицо матери.

Триш почувствовала, как трубка дрожит в ее руке. Она хотела переложить ее в другую руку, но тогда она должна была бы опустить Кимберли на пол, а она не хотела делать этого в торговом центре. Не хватало только потерять Кимберли в торговом центре.

— Мэм, вы еще слушаете?

— Мм… да.

— Что именно было на той кассете?

— Это вы, это вам она адресована? Вы ее получили?

— Да…

Она поняла, что он лжет.

— Я просто хотел убедиться, что это именно та кассета.