— Вообрази, — сказал Андраш, — это его настоящая фамилия: Шмидт. Говорит, у него было восемь сестер, но в живых остался он один, будто его приговорили жить вечно.

— И как ты намерен поступить? — спросила Магда.

— Я купил ему электроплитку и кастрюлю.

Магда рассмеялась.

— А еще две тарелки, — продолжил Андраш, — вилка с ложкой у него есть. Теперь он собирается пригласить меня на ужин. Из управы туда никто не придет, они только и ждут, пока я съеду, чтобы продать все вместе.

Позже Магда и господин Шмидт познакомились, а еще позже господин Шмидт случайно увидел и Изабель, постучал к Андрашу в дверь, уважительно поклонился и заявил, что, если тот женится на младшей из двух женщин, добра не жди. Андрашу легко удалось его успокоить, но сердце у него кольнуло. Был ноябрь, в январе Якоб переедет в Лондон, найдет квартиру, Изабель вскоре последует за ним.

Рождество Андраш отпраздновал с Магдой; Якоб и Изабель по приглашению Ганса уехали в Шварцвальд.

На Новый год все собрались на Вартбургштрассе. Магда была в Риме. Андраш и Гинка приготовили ужин из пяти блюд, Изабель накрыла на стол. Ганс принес петицию в защиту узников Гуантанамо; явно готовилась новая война. Якоб рассказал про коллегу, который во всеуслышание утверждал, будто в атаке на башни-близнецы принимал участие Моссад, и они в конторе борются за то, чтобы этот коллега не стал партнером Гольберта и Шрайбера. В полночь все подняли бокалы за мир в наступающем году, хотя знали, что никто в это не верит. Но все же выпили за мир и, — не упоминая об этом — за то, чтобы самим остаться целыми и невредимыми. Андраш скучал по Магде, но, когда обнял и поцеловал Изабель, поздравляя с Новым годом, подумал, что бросил бы все, стоит ей захотеть. Поцеловал в губы, пока Якоб готовил фейерверк на балконе, и Изабель, подняв голову, подставив красивое и молодое свое лицо, ответила на поцелуй.

В аэропорту Якоб набрал номер Элистера, своего будущего коллеги. Трубку взяла секретарша Мод.

— О, вы уже прибыли, замечательно! — услышал Якоб ее голос. Мод сообщила, что Элистер будет ждать его в два у входа в Британский музей:

— Он, конечно, вас узнает, не беспокойтесь, Элистер — человек исключительных способностей.

Взлетали и садились маленькие самолеты. Якоб был впервые в аэропорту Лондон-Сити, немногочисленные пассажиры шли к выходу. Был только час дня, и Якоб решил поехать на электричке.

Элистер действительно сразу его узнал, поспешил вниз по лестнице музея, как добрался — не спросил, зато взял под руку и, тараторя так быстро, что Якоб ничего не разбирал, потащил по улицам в маленький ресторанчик. Он тепло приветствовал двух хозяек, женщин лет сорока, усадил Якоба за стол и через минуту вернулся с двумя полными тарелками.

— Амира сказала, у тебя усталый вид, — сообщил он и принялся за еду.

— Так вот, Бентхэму шестьдесят шесть лет, он продал главную контору и с тех пор не желает иметь партнеров, единственный его контакт — с вами в Берлине. А с нами он делится прибылью, потому что у него ни детей, ни родственников, его старший брат почти сразу умер в эмиграции. Не исключено, что он вообще все раздарит. Очень на него похоже. Он не всегда сидит в конторе, но звонить ему можно в любое время. Стоит того, у него безошибочное чутье. Чем ты займешься, он сам тебе скажет. Наверное, теми стариками и их отпрысками, которые все еще оплакивают руины былых времен на востоке Германии. Ну, ты знаешь: участки на озерах и дачи там, где прежде были виллы. И вообще недвижимость. Спорными наследственными делами Бентхэм не занимается. Все ясно?

Элистер выпрямился, улыбнулся Якобу и кивнул Амире, которая принесла два кофе и покачала головой, глядя на почти не тронутую тарелку Якоба:

— Кофе тогда, когда он все доест подчистую.

И Амира высоко подняла чашки, будто защищалась от ребенка, который подпрыгивает и хочет достать их рукой.

— Амира Якоб, — представил их друг другу Элистер и легонько подтолкнул Якоба. Тот встал и протянул Амире руку.

— Я принесу другой кофе, когда вы все съедите, и пусть Элистер вам зубы не заговаривает!

Минуту спустя на столе перед Якобом оказался небольшой бокал вина, и Элистер одобрительно кивнул:

— Видишь, ты ей понравился.

Элистер честно молчал до тех пор, пока Якоб все не съел.

Я рад, что приехал в Лондон, — заметил Якоб и покраснел из-за этой дурацкой фразы. — Покажешь мне дом?

Элистер усмехнулся, пригладил густую светлую шевелюру. Зеленые глаза и веснушки. Элегантный пиджак, но галстук висит косо, длинные ресницы и красивая линия рта не сочетаются с худым, даже костлявым лицом.

— В Примроуз-Хилле есть квартира, очень приличная, четыре комнаты, престижный район и так далее. Еще есть викторианский дом в Кентиш-Тауне. Вообще-то не совсем подходящий адрес для того, кто работает у Бентхэма, но ему плевать. Он говорил, что ты приедешь не один и что берлинцы привыкли жить в больших квартирах.

- Моя жена, выговорил, поколебавшись, Якоб и понял, что произносит эти слова впервые, — моя жена переедет ко мне и будет здесь работать для своего дизайнерского бюро.

— Примроуз-Хилл — это стильно. Как у вас со стилем? — Элистер рассмеялся своему вопросу. — Сюда, к Амире, по пятницам приходит одна женщина, которая гадает на кофейной гуще, Бентхэм от нее в восторге. Если не можешь решиться, оставайся тут до послезавтра.

Позже Якоб не мог вспомнить, не это ли сообщение заставило его тогда отказаться даже от осмотра квартиры в Примроуз-Хилле. Гадание на кофейной гуще показалось ему настолько экзотическим занятием для ресторанчика, где клиентуру составляют юристы и бизнесмены, что он испугался, почувствовал себя провинциалом или ребенком в кругосветном путешествии. Его настолько поразила идея о предсказании будущего и фотография плотной, темноволосой женщины, на которую указал ему Элистер, что он забыл попрощаться с Амирой и даже не заметил, куда Элистер его везет. Попетляв на такси по какому-то лабиринту между кранами и стройплощадками, они вылезли у метро «Кентиш — Таун».

— Сейчас ты сразу поймешь, как тут близко от метро, — объяснил Элистер и свернул в какую-то улочку, плавно уходящую вверх, потом свернул еще раз. Высокие платаны перед аккуратными домами, где-то играют дети, Якоб услышал их голоса и стук мяча. Входная дверь, к которой подвел его Элистер, была темно-синей и со стеклом, забранная кованой решеткой, внутри виднелся светлый ковер.

Планировка квартиры оказалась удачной, на первом этаже две большие комнаты и маленькая ванная («Это для Изабель», — сразу подумал Якоб), на втором — кухня со столовой или гостиной, на третьем две спальни и ванная. Внизу несколько ступеней вели через террасу в сад — узкую полоску, где росли несколько рододендронов, гортензии и взъерошенная трава на газоне.

— Здесь снесли стенки, — пояснил Элистер. — Во всех соседних домах на один этаж — одна квартира, причем по лондонским понятиям и те квартиры совсем не маленькие.

Когда они вышли на улицу, Элистер продолжил:

— Ты можешь, конечно, поискать еще в Нотинг-Хилле или в Хемпстеде, есть районы и пошикарнее, но этот хорош разнообразием, да и расположен отлично, к тому же в другом районе ты заплатишь вдвойне. Дом принадлежит Бентхэму, тебе он сдаст его за пятьсот фунтов в неделю, считай — это подарок. — И Элистер снова взял Якоба под руку. — Пойдем пешком, — предложил он и двинулся было вперед, но тут же передумал, решил доехать на автобусе до Риджентс-парка, к северовосточному его краю, а оттуда уже недалеко до Девоншир-стрит, дорога красивая и приятная, мимо зоопарка, по аллеям. Днем можно посидеть в парке, Бентхэм сам любит что-нибудь обсудить во время прогулки, даже в дождь, кстати, вот добрый совет: надо купить куртку для дождливой погоды, хорошую куртку с капюшоном, а еще лучше плащ, Бентхэм придает значение элегантной одежде, в чем Якоб сам скоро убедится.

Лишь теперь он заметил, что Элистер с ним одного роста, и вспомнил о Роберте. Вообще, Элистер симпатичный. Светловолосый, живой, непосредственный, только в глазах порой вспыхивают недобрые искорки. По дороге рассказывал про какие-то концерты и про хитрости своей старой тетушки, которая умеет всюду прошмыгнуть без билета, потому что деньги тратит на поло-пони и ветеринаров.