Доктор снова уставился в пол. Ему вспомнился подробный рассказ миссис Фаулер о том, как муж вел себя перед смертью. Ллойд был необычайно возбужден. Его характер резко изменился. Фаулер никогда не был ни жестоким, не агрессивным, а тут с ним стало страшно оставаться наедине. Барб даже начала потихоньку собирать вещи. «Как на духу, мистер Томпсон, – причитала она. – Я так боялась, так боялась! Думала, он меня прибьет».

Томпсон поднял голову. Подошел Чейз. Закрыл блокнот, погладил пальцами глянцевую обложку, оглянулся и тихо сказал:

– Адресок я у ней посмотрел. Все записал – как зовут, где живет. Пускай социальная служба займется. Да и я на заметку возьму. Это ж рукоприкладство. Свидетелем будете, на случай чего? – Он сунул блокнот в нагрудный карман и снова оглянулся. Женщина не обращала на них никакого внимания.

– Само собой, – кивнул Томпсон. Женщина схватила сына за руку, крепко стиснула, потом отпустила, сгорбилась и затряслась. На лице девушки с повязкой застыло умоляющее выражение, словно она просила о помощи. Человек рядом с ней по-прежнему не отрываясь глядел на Томпсона.

– Ну так как – ничего пока в голову не приходит?

– Пока ничего.

– Ну, так до скорого.

– До скорого.

Чейз протянул врачу руку и двинулся к выходу. Двойные двери автоматически разъехались перед ним.

Томпсон постоял немного, разглядывая посетителей, и вышел следом. Завел свой внедорожник и направился в сторону Порт-де-Гибля. Он решил доехать до Потрошира, а там свернуть на дорогу к Уимерли. Слейды живут на окраине у самой бухты, в небольшом одноэтажном домике на Слейдс-лейн. Надо посмотреть, как там у них дела. Если Эндрю дома, хорошо бы задать ему пару вопросов, а заодно и легкие проверить.

Доктор прислушался к собственному дыханию – вдох, выдох. Он так сосредоточился на этом процессе, что ему стало не по себе. Пытаясь отвлечься, Томпсон включил радио. Пел Гордон Лайтфут. «Загляни в мое сердце, оно тебе тайну откроет». Томпсон начал подпевать. «Пустяки, – убеждал он себя, – ничего серьезного». Но избавиться от ощущения, что в Уимерли появился неизвестный доселе смертельный вирус, никак не получалось.

Джозеф колебался недолго. «Уезжаем, – сказал он себе. – Укладываем вещи и дёру». Зря они приехали. Отпуск превратился в кошмар. От одного воспоминания о бородаче с рыбой бросало в дрожь. А чего стоит детский голосок, зовущий отца? А сообщение Клаудии, что ее дочь и муж уже полтора года как пропали без вести? Нет, делать тут нечего, вон отсюда.

– Поехали, – сказал он Тари, открывая багажник. – Собирай вещи. И никаких дискуссий. Вопрос закрыт, – нечего тут нам с тобой, девочка, делать. Тут одна дурь.

– Давай последний раз погуляем?

– Ты слышала, что я сказал?

– Да.

– А что Клаудия сказала – слышала? Дочка ее, которую ты видела в окне, давно пропала!

– Нет, не пропала.

– А я говорю – пропала! – Он указал на дом. – Вперед.

– Ну пап, ну пожалуйста! – Тари умоляюще сложила руки. – Один разочек.

– Нет! – Джозеф заметил у нее на тыльных сторонах ладоней какие-то линии, круги и дуги, красные и черные. Раскрасилась фломастерами.

Тари заплакала.

– Слушай, Тари. – Он присел на корточки и положил руки ей на плечи – не столько для утешения, сколько чтоб самому не упасть. – Тут творится что-то непонятное. Нельзя нам оставаться. Ну неужели тебе не страшно?

Тари замотала головой. Две слезинки скатились по щекам и остановились возле губ.

Джозеф мельком взглянул на море. Вокруг расстилался чудесный городок, залитый ярким солнечным светом. Может, все дело в нервах, и вся эта муть привиделась только потому, что он так издергался в последнее время? Сейчас светло. Опасности никакой. Привидения среди бела дня не вылазят. Если чуть-чуть задержаться – ничего страшного не будет. Можно поехать и после обеда. Темнеет сейчас поздно. И без того кругом виноват – испортил Тари каникулы. А она их так ждала.

– Я ведь не свихнулся еще, как ты думаешь? – спросил Джозеф ласково. – Не свихнулся ведь, правда? – Он большими пальцами вытер ей слезы.

– Ладно, погуляем напоследок.

Тари заулыбалась и крепко обняла его.

– Спасибо, папулечка!

– Но потом сразу уедем.

– А давай к воде пойдем?

– Конечно. Пошли. – Джозеф захлопнул багажник и взял дочь за руку. Они стали спускаться по верхней дороге к городской пристани. Что скажет Ким? Как ей все объяснить? Рассказать о привидениях – решит, что у муженька крыша поехала. Ким же ученая, биолог. Ни во что сверхъестественное не верит. А вдруг Ким станет добиваться, чтобы ему запретили общаться с дочерью? Если он и вправду сходит с ума, его же к Тари и близко не подпустят!

Подул прохладный ветерок. Джозеф посмотрел на восток и увидел, что на горизонте клубятся серые тучи. Будет гроза. Если выехать в ближайшие часы, можно и проскочить. Вести машину в дождь не хотелось, но Джозеф был готов уехать отсюда во что бы то ни стало. Если потребуется, он поедет со скоростью два километра в час, поедет сквозь гром и молнии, под дождем, градом и снегом, поедет, даже если с неба начнут сыпаться жабы. Джозеф глубоко вздохнул. Чтобы опять не удариться в панику, надо глубоко дышать. Таблетки остались в доме. Может, сходить за ними, пока не очень далеко? Джозеф заметил, что дочь смотрит на верхний этаж дома Клаудии.

– Вон она, пап, – сказала Тари, показывая пальцем.

– Кто? – спросил Джозеф. Он обшарил взглядом окна, но в них отражалась только спокойная синева неба. Никакой девочки не было.

– Вон, видишь? – Тари отняла руку, помахала кому-то и помчалась назад по дороге.

– Тари! – крикнул Джозеф и кинулся следом. – Сейчас же вернись!

– Все, спряталась. – Тари встала как вкопанная и насупилась. – Ты ее напугал.

– Напугал? Ее?! – Он схватил дочь за руку. – Давай пойдем скорей к твоему морю. Надо выехать засветло. Хватит с меня. Можно ведь и еще куда-нибудь съездить. Или в поход сходить. Хочешь в Торонто? Или на Гавайи? Да хоть на Мадагаскар.

– Давай лучше здесь останемся. Здесь веселей.

– Веселей? – Джозеф вытаращил глаза. – Веселей?

– Мы еще к дяде Дагу не сходили.

– В другой раз. Не так уж это далеко от Сент-Джонса. Еще съездим. Стой, а ты откуда знаешь про дядю Дага?

– Мама рассказывала. А как же Джессика?

– Ей и без нас хорошо, – ответил Джозеф. Он хотел добавить: «Господи, да она же мертвая, она же теперь призрак. С ней-то уж точно ничего больше не случится. Это о нас, живых, надо беспокоиться».

– Она мне сегодня приснилась. Как будто мы с ней в сарае.

Ноги Джозефа приросли к земле.

– В сарае? В нашем сарае?

Тари молчала.

– Когда?

– Это просто мое отражение было. В старом зеркале. – Тари сморщила нос и покачала головой, делая вид, что это все ерунда. – Да не она это была. Фигня. Проехали.

– Когда ты ее видела?

– Не знаю. Вчера.

– Давай-ка помолчим. Болтать вредно, а пешком ходить полезно. Пошли быстрей. – Они скорым шагом двинулись вниз по дороге, слышно было, как шуршит гравий. В лесу постукивал дятел. Слева на дереве закаркали две вороны. Над головой пронеслась птица. По Тари и Джозефу скользнула тень, и на дорогу метрах в трех перед ними шлепнулась рыба. Джозеф задрал голову и увидел улетающую ворону.

«Что ж она не блестит?» – глядя на рыбу, подумал Джозеф. Он подошел ближе и увидел, что рыбья чешуя совершенно черная и вдобавок шевелится. Оказывается, рыбу облепили мушки. Они жужжали, ели, гадили и откладывали яйца.

Джозеф резко втянул в себя воздух. Прищурился, потом до боли зажмурился и снова посмотрел под ноги. Рыба оказалась серой, а вовсе не черной. Серые мушки, обезумев, лезли друг на друга. Джозеф таких в жизни не видел.

Тари тоже посмотрела на рыбу и перевела взгляд на отца. Джозеф как раз собирался спросить, видала ли она серых мух, но дочь опередила его:

– Пап, – спросила она. – А что чувствуют, когда умирают?

«Ни черта себе», – подумал Джозеф.