– Тем, что вы интересуетесь историей.

Она подняла голову к изумрудной листве.

– Когда мы были маленькими, мама рассказывала нам с сестрой о величии этого города. Эти истории заменяли нам сказки на ночь. Мне кажется, она хотела, чтобы мы научились мечтать о чем-то значительном и поверили в то, что мечты сбываются. Вот как мы узнали о Нероне и его возлюбленной Поппее.

– О, эта история нашумела в свое время! – засмеялся Рафаэль. – Император и его прекрасная возлюбленная.

– Которая позже стала его женой.

– Правда, – согласился он.

– Мама говорила, что Поппея была родом из простой семьи и любила музыку и живопись. Когда она нам об этом рассказывала, у нее были такие счастливые глаза! Поппея сама научилась тому, чего не умела, и смогла стать императрицей. Наверное, поэтому я больше всего любила именно эту историю. – Она замолчала, ее лицо вдруг погрустнело, потом тень грусти исчезла, сменившись смущенной улыбкой. – Мне ее очень не хватает.

– И мне не хватает моей матери, – признался Рафаэль.

– Она умерла?

– Когда я был еще ребенком. А вскоре после этого умер и мой отец.

– Простите.

– От такой утраты тяжело оправиться, и я решил, что лучше будет оставить все как есть. Я дорожу своими воспоминаниями, но делиться радостью от них я не привык.

– И мне все время говорят, что я должна оставить воспоминания о мертвых мертвым и жить дальше с живыми.

– Если бы все было так просто, – покачал головой Рафаэль. – Те, кто ушел, все равно остаются частью нашего прошлого, настоящего и будущего. Без них мы никогда бы не стали теми, кто мы есть.

Маргарита внимательно на него посмотрела.

– Да.

– Но у вас есть хорошие, счастливые воспоминания. Истории, которые дарят вам улыбку, мысли, в которых вы находите утешение.

– Да, это так.

– Например, эта история о Нероне и его второй жене, на?

Она снова смущенно улыбнулась и заметно расслабилась.

– Мама рассказывала нам обо всех императрицах, представляете? И еще о Цезаре и Клеопатре. Мне это так нравилось! Это давало такую богатую почву для фантазий, особенно девочке, которая… – Она остановилась, потом продолжила: – Отец говорил, что она забивала нам головы чепухой и что на самом деле ничего подобного в жизни не бывает.

– А что он говорит о нашей с вами встрече?

– Встреча с вами, синьор Санти, мечта любой девушки. Вы-то об этом точно знаете! Но все сказки кончаются, закончится и эта.

– Как грустно. Неужели он ни разу не слышал сказки со счастливым концом?

Его глаза так пристально смотрели на нее, что девушке пришлось отвернуться. Она была уверена, что он хочет ее поцеловать, и напугалась. Но гораздо больше ужаса принесло осознание того, что она всем своим существом жаждет этого поцелуя.

Чтобы как-то выйти из неловкого положения, они пошли дальше. Рафаэль сменил тему разговора и стал рассказывать о своей новой миссии главного архитектора собора Святого Петра. Маргарита слушала его очень внимательно, кивая в знак понимания того, что он говорил.

– Мне все это видится иначе, чем в свое время представлялось Браманте. Он считал, что базилику надо строить в форме греческого креста и венчать куполом. Ему хотелось возвести здание, которое затмило бы Пантеон. А мне кажется, что собор должен иметь форму латинского креста, да и конструкция, которую предложил Браманте, не выдержит такого тяжелого свода. Так что над всем этим еще надо хорошенько подумать и все просчитать. Для меня, простого художника, это довольно сложная задача.

Она внимательно на него посмотрела.

– Да, и довольно большая честь для простого мальчика из Урбино.

– Давно мне не напоминали о том, что когда-то моя жизнь была простой.

– Но вы же обязаны тем, каким стали, своей юности, да? Вы плоть от плоти тех людей, которые определили ее, не так ли? И сколь бы высоко жизнь вас не вознесла, вы не сможете отказаться от прошлого?

– Ну что ж, я рад, что вы так считаете.

Они снова остановились. Рафаэль повернулся к Маргарите, и она, чувствуя на себе его взгляд, тоже повернулась к нему Прохладный осенний ветер шевелил темные пряди, выбившиеся из-под ее шапочки. Донато нигде не было видно, казалось, он исчез.

– Какая вам разница, что я думаю?

Они стояли в мерцающем свете предзакатного солнца, алый диск которого быстро клонился к горизонту. Рафаэль протянул руку и коснулся ее щеки. Все замерло.

– Признайтесь, красавица Маргарита, неужели вы до сих пор не знаете ответа на свой вопрос? – Он так нежно произнес ее имя, что оно прозвучало почти как молитва. Рафаэль приблизился к ней еще на один шаг. Сердце Маргариты забилось так быстро, что у нее закружилась голова. – Разве вы не видите, что я вами очарован?

– А я вас боюсь.

Вместо того чтобы обидеться, он легко улыбнулся.

– Господи, вам меньше всего стоит меня бояться!

– Ну уж нет, синьор Санти. Именно вас я и должна бояться больше всех остальных.

Он был так близко, что Маргарита чувствовала его дыхание на своей коже. От него пахло чем-то мужественным. Его рука по-прежнему была на ее скуле. Потом Рафаэль медленно приблизил губы к ее губам и поцеловал ее.

Она целовалась раньше с Антонио, но это было совершенно иначе. Сейчас она почему-то подумала о том, что происходит между Легацией и Донато в уединении их спальни. Внутри нее ожили какие-то неизвестные и сильные чувства. Эти темные глаза… сильные красивые руки… такие нежные губы… Ощущение стало болезненным. Сердце бешено колотилось в груди.

Маргарита не сразу смогла совладать со своими желаниями, но, когда ей это удалось, она сделала это резко и решительно.

– Нет! – заявила она, распрямив плечи и отступая от него на шаг. – Так вы меня не получите!

В ответ он лишь озорно улыбнулся.

– Как именно, синьорина?

– Так, как получили всех остальных! Я не стану вашим амурным приключением!

– Значит, вы считаете, что зарождающееся между нами чувство – это простое приключение?

– Между нами ничего не зарождается!

– Тогда вы очень мало смыслите в жизни. – Он позволил себе нетерпеливый жест – первое проявление чувств всегда такого сдержанного, изысканно вежливого человека в присутствии Маргариты.

– Вы говорите прямо как мой отец.

– Тогда ваш отец – мудрый человек. Прислушайтесь к его словам, вам это пойдет на пользу.

– А вам будет на пользу, синьор Санти, избавиться от иллюзии, что все на свете падут к вашим ногам, соблазненные вашим талантом или обаянием.

Тут неожиданно появился Донато, и напряжение немного рассеялось.

– Уже поздно. Нам пора.

– Хорошо. Идите, – согласился Рафаэль, зная, что ему вряд ли удастся переубедить в чем-либо эту девушку. Правда, именно это ее качество и пленяло его в первую очередь.

– Что с тобой, дорогая?

Донато впервые нарушил молчание, с тех пор как они вернулись на Виа Санта-Доротеа и устроились на теплой кухне, освещаемой неровным светом ламп. Пекарня уже закрылась, и плотно затворенные ставни отгородили обитателей дома от пугающего и опасного мира снаружи. Изо всех комнат родного дома Маргарита больше всего любила кухню. Там, среди запахов хлеба, муки и деревянной утвари, она чувствовала себя в безопасности. Когда Донато задал свой вопрос, она держала на руках Маттео и тихо покачивала его, баюкая.

– Все в порядке. А что? – слишком быстро ответила она.

– Он так смотрел на тебя, когда вы разговаривали в зверинце…

Маргарита отвела взгляд на закрытое окно, думая о том, что за стеной на длинной веревке, наверное, все еще висит белье и где-то рядом играют два других сына Летиции. Она не могла сказать домашним, что Рафаэль ее поцеловал, а тем более о том, что ей это очень-очень понравилось. Даже сейчас при одном только воспоминании об этом поцелуе ее тело изнывало от желания снова почувствовать его прикосновение.

– Какое это имеет значение, Донато? Конечно, синьор Рафаэль красив, влиятелен, умен и остер на язык, а изяществом нарядов и манер подобен настоящему принцу. Он – великий Рафаэль, а я – всего лишь мимолетное увлечение.