Рафаэль прислонился к камину и опустил голову.

– Я все равно женюсь на тебе, клянусь небом!

– Знаю.

Он повернул к ней искаженное мукой лицо.

– Мы уедем в Урбино! Там мы повенчаемся, и нам никто не станет мешать!

– А что будет, когда ты вернешься в Рим? Разве ты не лишишься всех заказов?

– Мне пет до них дела, если они мешают нам быть вместе!

– А что будет с твоими учениками?

– А что будет с нами, Маргарита? Что станется с нашими жизнями?

– Но мы ведь уже вместе, – улыбнулась она. – И так будет до тех пор, пока ты не захочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни.

Ее слова не стали для него целительным бальзамом. На лице Рафаэля по-прежнему отражались внутренние терзания, мысли о неопределенном и опасном будущем, которое их ожидает, если они не соединят свои жизни узами брака.

– Дело не в этом. Я хочу восстановить твою честь брачным союзом.

– Я знаю. И готова ждать столько, сколько потребуется, – мягко произнесла она, пробежав пальцем по его шее. – Может смениться понтифик, и…

– Его Святейшество – обжора, но не старик! Так что тут не на что надеяться. А все мужчины Рима, вроде Себастьяно, будут видеть в тебе желанную добычу…

Она наклонила голову.

– Ты думаешь, я не смогу за себя постоять?

– Но эти мужчины умеют кружить головы женщинам!

– А мне не хватит ума, чтобы себя защитить?

– Ты не сможешь себя защитить ни от их хитростей ни от их слов!

Она встала, дрожа от возмущения.

– Значит, по-твоему, я – жертва? Простая вещь, которую берет всякий, кто хочет? Если ты так считаешь, Рафаэль, то ты ничего обо мне не знаешь!

Он потянулся к ее руке, но она отстранилась. Глаза его потемнели так, что ей сделалось страшно.

– Себастьяно во всем пытается мне перейти дорогу! Как и многие другие в Риме! Я обязан не терять бдительности, потому что нам каждый день что-то угрожает! И я должен защитить себя!

Лицо Маргариты стало пепельно-серым. Она подошла к двери спальни, повернула ручку и открыла ее.

– Ты сам привел меня в свой сложный мир! Ты обращался со мной так, будто я стала его частью! Настаивал, чтобы я поверила в это, научилась разбираться со сложностями, полагаясь на свои способности! Ты знал, чего мне будет это стоить! – Она посмотрела на него с искренним чувством. – Рафаэль, я люблю тебя всем сердцем, но ты должен поверить в меня и научиться мне доверять!

Он медленно встал, глядя на нее издалека, чувствуя, как между ними накапливается непонимание.

– Ты меня выгоняешь?

– Будет лучше, если ты сегодня вернешься на Виа деи Коронари или в мастерскую. Дай нам обоим время на», размышление.

Он подошел к ней с раскрытыми объятиями.

– Маргарита, не надо…

Ее рука взметнулась вверх, отклоняя призыв к немедленному примирению. Сегодня она обедала с кардиналами и епископами в присутствии самого понтифика, как равная им. Но это отняло у нее столько сил, что она чувствовала себя полностью опустошенной.

– Мы достаточно наговорили сегодня друг другу.

Они молча обменялись взглядами. Маргарита видела мучения неоднозначного человека, который привык к тому, что всем вокруг что-то от него нужно. И несмотря ни на что он раскрыл ей свое сердце. Он говорил, что она единственная его семья. За то время, которое они провели вместе, она оказалась причастна к терзавшим его мукам творчества и сомнениям, но не могла позволить себе раствориться в нем без остатка. Маргарите казалось, что она должна окружать его теплом и заботой и при необходимости защищать от него самого.

– Как пожелаешь, – сдержанно поклонился он, подошел к ней и остановился на пороге. Свет ламп, лившийся из коридора, на мгновение окутал их золотым сиянием. Он легко поцеловал ее в щеку. – Я сейчас ничего больше говорить не буду. Только прошу тебя, хорошенько подумай над тем, что я сказал, и не верь никому, кто еще не заслужил твоего доверия. Мне нелегко дался этот урок здесь, в Риме, но со временем я его усвоил.

– Этой ночью, любовь моя, я не смогу думать ни о чем другом.

27

Каждую неделю она возвращалась в Трастевере, под родительский кров, чтобы навестить отца. И каждый раз она приносила подарки: золотые флорины для каждого, сласти для племянников, особенно маленького Маттео, которого она обожала. Легация получала красивые новые платья, отец – добротную кожаную обувь, а еще в дом привезли удобную кровать, купленную в Венеции. Рафаэль нанял в помощь Франческо двух молодых и расторопных работников, чтобы помогали в пекарне, давая старику отдохнуть.

Маргарита предложила сестре вести хозяйство в ее новом доме, но Легация предпочла оставаться крупной рыбой в мелком пруду Трастевере, где могла всласть похвастаться неожиданным счастьем, свалившимся на ее семью. Рафаэль предложил Донато уйти из конюшен Киджи и стать сопровождающим и охранником для Маргариты на те часы, когда он сам не может быть рядом с ней. Донато быстро и с благодарностью согласился.

Несмотря на зависть сестры и проснувшуюся в отце жадность, Маргарита с радостью делилась богатством со своей семьей, а также с падре Джакомо и его маленьким приходом, который еще недавно был центром ее мира. Шли месяцы, и посещения Трастевере становились все короче, а запросы членов семейства Луги – все значительнее. К тому же они старались все больше времени проводить на Виа Алессандрина. Всегда находился повод для посещений. Легация просила две новые кровати для своих растущих сыновей. А Донато никак не мог обойтись двумя новыми камзолами, сшитыми собственным портным Рафаэля, Нет, как можної Сейчас, когда он известен всем как лицо, связанное с самим великим художником! И если Легация будет проводить время в обществе сестры, ее наряды должны непременно соответствовать высокому положению Маргариты. Теперь, покидая пекарню или провожая родню домой, Маргарита не ощущала ни сожаления, ни грусти – лишь большое облегчение оттого, что родственники наконец оставили ее в покое.

Мир изменился, изменилась и она сама.

Как Рафаэль и предупреждал, ее доверия оказались достойны только единицы. Несмотря на вызывающее поведение Легации, Маргарита была благодарна Донато за поддержку на новом, тернистом пути, на который она ступила с опаской, ощупью отыскивая дорогу.

Навестив Ханно в садах Ватикана, Маргарита вместе с новыми компаньонами, Донато и Еленой, шла по мокрой мостовой. В их обществе Маргарита чувствовала себя увереннее и никогда не выходила на улицу без обоих своих спутников. Рафаэль подарил возлюбленной прекрасных лошадей, но ей нравилось гулять пешком. Так было проще оставаться неузнанной, что удавалось ей все реже и реже.

Стоял ноябрь, но день выдался на удивление приятным. Мокрые камни мостовой и лужи на небольшой площади, через которую они возвращались домой, поблескивали на солнце. Сегодняшнее посещение пекарни вышло тягостным сверх обычного, и поэтому время, проведенное с кротким Ханно, который продолжал вставать перед ней на колени и обвивать хоботом руку, показалось ей особенно приятным.

Занятая своими мыслями, Маргарита не заметила стайку богато одетых патрицианок, двигавшуюся ей навстречу. Не слышала она и сдавленного шепота, который нарушал мирное безмолвие обычно тихой площади.

– Говорю же вам, это она!

– Нет!

– Я бы узнала эту шлюху где угодно!

– Непотребная девка! – шипели они. – и надо же разгуливает по улицам, гордая собой!

– Говорят, синьор Рафаэль купил ей хороший дом и теперь проводит там больше времени, чем перед мольбертом, работая над картинами для Его Святейшества!

– А я слышала, что она до сих пор имеет наглость позировать для изображений Непорочной Девы, хотя в ней самой не осталось ничего девственного! Ее даже теперь называют синьорой!

Они кудахтали, как куры, избегая на нее смотреть, но стараясь, чтобы она обязательно их услышала. Донато замедлил шаг, когда перед ним появился чумазый мальчуган с протянутой рукой, надеясь на подаяние от хорошо одетого прохожего. А Маргарите хотелось ни минуты не медля уйти подальше от этих женщин, которые явно пытались ее задеть. Между тем они приближались, Донато же все еще рылся в карманах, ища монетку. Маргарита напряглась.