Горгулья щелкнул своим хвостом, как кнутом, и пожал плечами. Его мощные ноги напряглись, и Винсет бросился в сторону, осыпая все пыльцой, когда Бис уселся наверху статуи, о которой шла речь. Его кожа побелела, идеально повторяя цвет мрамора. Выглядя полностью как часть статуи, он соскреб небольшой кусок с каменных волос изваяния. Бис поднес его к носу, фыркнул, потом попробовал.

– Высококачественный гранит, – сказал он, его голос одновременно был высоким и грохочущим. – Он из Аргентины. Впервые подвергся обработке сотни лет назад, здесь находится последние сто двадцать лет.

Впечатленный, Дженкс приподнял брови.

– Ты понял все это, всего лишь попробовав его на вкус?

Улыбаясь и показывая свои черные зубы, Бис указал когтем на вторую табличку.

– Только высококачественные изделия. Вот табличка с названием учреждения.

Винсет вздохнул, а крылья Дженкса стали красными.

Захрипев, что было его вариантом смеха, горгулья прыгнул на освещенное место на дорожке.

– Если серьезно, здесь что-то не так. Обе статуи находятся на лей-линии, проходящей в парке. Никто обычно не ставит две статуи в линию. Это придавливает ее, и начинают происходить странные вещи.

– Здесь линия? – спросил Дженкс, видя потерянный взгляд Винсета. – Где?

Качнув своей уродливой лысой головой сначала в одну сторону, потом в другую, Бис указал на что-то, чего Дженкс не смог увидеть, пока рассматривал цветники.

– Линии обычно не сдвигаются, но они имеют приливы и отливы, реагируя на луну, если только их не придавить. Что-то накапливает энергию линии между статуями, пока она неподвижна.

– Статуя, – сказал Винсет, глядя на затененную норку около кизила, где жила его семья. – Она оживает, когда всходит луна, и напряжение усиливается. Она овладевает моей дочкой!

– Не думаю, что дело в статуе, – пробормотал Дженкс, снова уперев руки в бок. – Думаю, что-то заперто в ней, – озадаченный, он уставился в темноту. Его партнер, Рэйчел, ведьма. Она могла видеть лей-линии, тянуть из них энергию и использовать ее, чтобы колдовать. Бис тоже мог видеть линии, отчего Дженкс стал вдвое довольней, что взял его с собой. – Ты можешь их видеть, да? – спросил Дженкс.

– Я скорее слышу их, – сказал Бис, он заморгал своими большими красными глазами, оправдываясь.

– Уже почти полночь, – сказал Винсет, испуганно, глядя на почти полную луну и держа руку на рукоятке меча. – Видите? Как только луна достигнет той ветки, статуя нападет на Ви. Дженкс, я не могу сейчас перевозить свою семью. Мы потеряем новорожденных. Это разобьет сердце Ноэль.

– Поэтому мы здесь, – сказал он, положив руку на плечо Винсета и подумав, что это странно – успокаивать неродного пикси. Винсет выглядел слишком молодым для горя, его мягкие черты лица исказились от боли, которую большинство здоровяков не понимали, пока им не исполнялось тридцать или сорок, но пикси жили всего двадцать лет, и то не всегда. – Я не позволю сегодня умереть ни одному твоему ребенку, – добавил он.

Бис прочистил горло, пока скреб когтями дорожку, беззвучно намекая, что опасно обещать то, что ты не в состоянии гарантировать. Крылья Винсета упали, и Дженкс убрал руку с его плеча.

– Возможно, мне стоит пойти поспать, – сказал Дженкс мягко. – А вы разбудите всех детей, чтобы ей не на кого было нападать, кроме как на меня.

– Слишком поздно, – Бис резко перепрыгнул на сиденье скамьи, слегка раскрыв крылья, что выглядело зловещно. – Резонанс от линии только что переместился.

– Милостивая матерь Тинки, – прошептал Винсет, его крылья вспыхнули красным, пока он смотрел на входную дверь. – Оно приближается. Я должен разбудить их!

– Подожди! – Дженкс полетел за ним и схватил его за руку. Их крылья почти спутались, и Винсет пытался вырваться из его хватки.

– Они умрут! – сердито воскликнул молодой пикси.

– Разбудите новорожденных, – рука Дженкса опустилась на рукоять меча. – Позвольте остальным детям спать. Мне жаль, но они-то выживут. Я буду защищать Ви, как будто она моя дочь.

Винсет разрывался, не желая доверять другому пикси жизни своих детей. Он испуганно повернулся к уединенному холмику, где недавно появились могилы его новорожденных, слабо сыпля пыльцой, потому что плакал.

– Я не могу…

– Винсет, у меня пятьдесят четыре ребенка, – уговаривал его Дженкс. – Я могу помочь вашему ребенку пережить это. Ты просил меня помочь тебе. Мне надо поговорить с тем, что заперто в этой статуе. Пожалуйста. Принесите ее ко мне.

Винсет сомневался, и его крылья жужжали, как тысяча пчел в темноте.

– Я обещаю, – сказал Дженкс, только теперь понимая, почему Рэйчел давала глупые обещания, которые была не в состоянии выполнить. – Позвольте мне помочь вам.

Крылья Винсета стали болезненного синего цвета.

– У меня нет выбора, – сказал он, и, оставляя за собой серый шлейф блестящей пыльцы, освещавшей влажные от росы растения, он полетел к дому и исчез под землей.

Глядя ему вслед, Дженкс начал ругаться односложными предложениями. Что, если он не сможет сделать это? Он тупая задница, если пообещал ему это. Он такой же дурак, как и Рэйчел. Разозлившись, он взялся за рукоять меча и впился взглядом в статую. Бис пододвинулся ближе, его глаза, в которых никогда не исчезал блеск камня, вспыхивали от луны и искусственного освещения.

– Что, если я совершаю ошибку? – спросил Дженкс.

– Это не так, – отозвался горгулья и насторожился; его пылающие глаза расширились, когда он указал узловатым пальцем на статую. – Посмотри на нее!

– Святое дерьмо, что она делает? – воскликнул Дженкс, переживание о возможной гибели ребенка ушло, когда лунный свет просочился сквозь ветви на статую, отчего она засветилась. «Не может быть», – подумал он, когда порыв ветра оттолкнул его назад. Камень действительно светился, как будто имел вторую кожу. Это не лунный свет!

– Ты видишь то же, что и я? – спросил Дженкс, приземляясь возле Биса на скамью.

– Да, – он выглядел испуганным. – Что-то заперто в этом камне, и оно все еще живо. Дженкс, это не призрак. Все это не правильно. Посмотри, у меня мурашки!

Не обращая внимания на серую, протянутую Бисом руку, Дженкс пробормотал:

– Да, у меня тоже.

Одновременно из трех телевизоров через дорогу послышался взрыв хохота. Свечение вокруг статуи сгустилось, становясь темнее, больше напоминая не свет луны, а тень. Она увеличивалась, расползаясь по статуе, принимая ее форму, напоминая душу, которая пытается вылезти наружу.

– Вот дерьмо! – рявкнул Бис. Дженкс почувствовал давление энергии на свои крылья, и тень, отделившись от статуи, исчезла. – Ты это видел? Ты, черт его дери, это видел?! – завопил Бис, тряся кончиками крыльев.

– Оно исчезло! – сказал Дженкс, начиная дрожать.

Скамейка качнулась, когда Бис спрыгнул с нее на тротуар и спрятался под сиденьем.

– Не исчезло, а отделилось, – послышался ответ из-под скамьи, напугавший Дженкса еще больше. – Адские колокольчики, я слышу ее. Звук такой, как будто птичьи перья трутся друг о друга, или чешуя. Нет, ветви деревьев о кости.

Обеспокоенный, Дженкс скользнул между досок скамьи, опустившись рядом с Бисом на тротуар, который все еще хранил тепло прошедшего дня, и уставился, как и горгулья, в темноту. Из невысокого холмика, где находился дом Винсета, послышался детский плач, становясь все громче. Звук достиг Дженкса, поразив его и скрутив все внутри. Он не удивился, увидев возле двери свечение, разгоравшееся все ярче, и подлетевшего в блестящей желтой пыльце Винсета, державшего на руках ребенка.

Она была одета в белую длинную ночную рубашку, ее светлые волосы были распущены и взъерошены. Возле двери стояли, широко раскрыв глаза, два ребенка, за ними виделся силуэт плачущей матери, неспособной бросить новорожденных.

На лице Винсета отражались воспоминания о вчерашних мучениях его детей, когда он присоединился к ним под скамьей.

– Это Ви, – сказал он, измученно. – Пожалуйста, вы сказали, что поможете.