Боль на самом деле отпускала.

  - Ладно, сегодня тренируйся, можешь по госпиталю ходить, старайся не болтать много!

  - Спасибо, товарищ майор! А то я тут со скуки одурею.

  - Не за что, - и вышел. Странно, смягчил режим, может и в Москве не посадят?

  Добирался до улицы я, наверное, минут 15, с частыми остановками. Тяжело привыкнуть не вставать на ногу. На улице у входа, сидели и курили бойцы.

  - Братва, дайте закурить, если не жалко!

  Один из сидевших, с забинтованной головой, и привязанной к телу рукой, придирчиво осмотрел меня.

  - Это ты что ли один в палате закрытой лежишь? Как генерал, какой, а курева нет!

  - Ага, я, только не генерал, всего лишь сержант, арестован я. Вон за мной смотрят, видишь?

  На входе стоял солдат с ППШ, и не скрываясь смотрел на меня.

  - А чего ж ты на улицу вышел, кто отпустил?

  - Да куда я побегу с ногой-то?

  - На, держи, - еще один боец сидящий рядом, протянул мне кисет. Я развязал вязку, достал клочок бумажки. Свернув самокрутку, закурил от зажженной спички любопытного солдата.

  - Спасибо огромное, два дня не курил, аж хреново стало, - я покашлял. Самосад был знатный. Горло пробрало до печенки. Докурив, собрался, было идти в палату, но тут увидел сидящих под деревьями солдат. Один из них взял в руки гармонь и растянул меха. Музыка полилась рекой! Сам не понял, как оказался рядом. Гармонист закончил песню, все похлопали.

  - Музыкант, подхватить смогешь? И я запел.

  - Спят курганы темные

  - Солнцем опаленные

  - И туманы белые, ходят чередой...

  - Через рощи шумные

  - И поля зеленые

  - Вышел в степь Донецкую

  - Парень молодой!

  Гармонист подхватил сразу, песня то была уже известна в это время. Закончив, меня спросили, почему я пел ее не так как все? А я ответил, что мне так больше нравится. Попросили спеть еще, дальше было так же, как в свое время в роте. Отпускать не хотели, табаком завалили. Взял немного, свернул ножку, задымил.

  - Ну, давай последнюю, и я похромал!

  - Снова замерло все до рассвета

  - Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь

  - Только слышно на улице где-то

  - Одинокая бродит гармонь...

  Ребята были в шоке. Гармонист вообще молоток, подхватывал с первых слов. Ну а я поднял настроение. Когда припрыгал в палату, меня навестил врач.

  - Ну, вы молодой человек даете! Ни разу не слышал таких песен, что то похоже, но некоторые вообще незнакомы. Кто их написал?

  Ну, что говорить! Конечно, я все приписал себе! Помню, у героя книги Конюшевского, вышло еще, и заработать прилично, на авторстве. А вдруг у меня и в реале получится. Нет, ну а что такого. Зато люди этой эпохи, узнают хорошие песни. Они это заслужили. Я же не пою им Муси-пуси. Они достойны лучшего. С врачом у нас вышла продолжительная беседа. Говорили о музыке, о песнях. Я спросил у доктора, сколько уйдет времени на восстановление.

  - При таком ранении, обычно две недели. У вас было запущенно. Накиньте еще недельку, думаю, в начале октября, будете на ногах. Это притом, что рана не загноится. Почистили мы вроде хорошо, все нормально будет.

  Я вздохнул, не ужели я деда все-таки вытащил, ведь погибнуть дивизия была должна. Однозначно. Там такой охват такой должен был быть, просто жопа! Правда и дивизия то, одно название. Было почти пятнадцать тысяч бойцов, осталось не больше пяти сотен. По идее, ее теперь вывести должны, или с кем-то соединят. Но, дед то жив! Я сам его видел.

  Теперь с ногой непонятки. Блин, я и не думал, что все может быть так серьезно. Вроде и не болело с начала вообще. Так, ломило чуть, да подергивало, а потом...

  - Увидимся еще, молодой человек. - врач вышел. Я с минуту лежал неподвижно. Что же теперь, все по-другому пойдет? Кто теперь в арьергарде у отступающих будет. 177ая, ушла, ее и меняла 235ая. Вот кстати, от 24ой танковой, остались ножки, да рожки. А ведь должно было больше остаться.

  А потом я уснул.

  Проснулся от прикосновения к плечу. Дернулся, но меня прижали к койке.

  - Свои, успокойся, - проговорил майор.

  - Вас бы так разбудить, наверное пристрелили бы сразу!

  - Точно, лучше не пробовать! Ну что, певец, вставай, одевайся.

  - Чего, по этапу?

  - Можно и так сказать!

  Оделся, подпрыгал к раковине, умылся из умывальника. Да, побриться бы, точно на зека похож.

  - Там побреешься, - увидев, что я трогаю щетину, сказал Истомин.

  - Там, так, там! - скаламбурил я, а майор усмехнулся.

  У входа стояла та же эмка. Я уселся опять на заднее сидение, вытянув ногу. Майор прыгнул вперед. Краем глаза, я заметил, что за нами едет полуторка, с закрытым тентом кузовом.

  - Сопровождение? - показал я на грузовик.

  - Да, вдруг опять чего учудишь!

  - Хожу то с трудом, нога почти не гнется.

  - Ну и ладно.

   Ехали мы больше часа, даже дремать пробовал. Какое там! Трясет как в центрифуге. Самолеты увидел, и все понял. Решили не тянуть, ну и правильно. Боятся, что опять уйду. Хотя если бы хотел уйти, не лез бы на рожон.

   Аэродром был большой, в основном стояли истребители, но и пару бомбовозов видел. Меня погрузили в многострадальный ТБ-3. Накинул тулуп, Истомин тоже оделся.

  - Лететь долго? - спросил я.

  - Не очень,- уклончиво ответил он.

  Летели и вправду не долго. Приземлились мягко. Как ехали от аэродрома, не помню. Сморило, уснул. Проснулся только когда остановились. Увидев в окно очертания знакомого здания, я передернулся. Страшно блин. Когда заходили в дом, полковник даже не помог. Я морщился, но прыгал. На этот раз пошли куда-то вниз. Точно, вот решетка, а вон двери камер. Около одной остановили, конвойный открыл дверь, и отступил на шаг. Пока я переступал порог, услышал разговор.

  - Никого не впускать, в разговоры не вступать, - процедил охраннику Истомин.

  Я обернулся, майор смотрел на меня, как-то нахмурившись. Попал я!

   Когда передо мной закрылась дверь, и лязгнули замки, огляделся. Два на три, подумал я. Нары опущены. Ну, хоть на полу сидеть не надо. В камере было относительно чисто. Плюхнувшись на нары, в очередной раз задумался. Неужели и вправду расстреляют. Я был о предках другого мнения, хотя в мое время и говорили все кому не лень, что НКВД, стреляло всех подряд. Чего я, враг народа что ли?

   Уснуть не получалось. Нога разболелась еще, наверное, от долгой дороги. Сидел, растирал, ладно хоть медсестра в госпитале, успела сунуть какой-то порошок в карман. Достал бумажку, развернул. Сероватый порошок, а как его без воды проглотить. Сыпанул чуть на язык, закрыл рот, подождав пока скопится слюна, высыпал все содержимое в рот и проглотил. Ну и дрянь! Такой вкус, как будто стиральный порошок проглотил, аж рожу перекосило. Проскрежетали замки, дверь отворилась. Вошел какой-то капитан, поставив табурет сел. Дверь закрыли.

  - Нус, гражданин Новиков, как же так получилось, что вы ослушались прямого приказа своего командира?

  - Товарищ капитан...

  - Гражданин следователь!

  - Извините, что, я уже под следствием?

  - Вопросы задаю я! Раз попал сюда, значит под следствием! Ясно?

  - Так точно, гражданин следователь. Ясно!

  - Так как?

  - Я не знал, что во время войны, убивая врагов, я что-то нарушаю. Вот если бы наоборот, тогда бы конечно так.

  - Выводы я сам сделаю. Как ты попал в расположение окруженной дивизии, немцы сами провели?

  Мне выходцу из двадцать первого века, было странно его слушать. Да и страха, какой должен был испытывать, не было. Было дело, приходилось бывать на допросах, но там опера такую чушь не спрашивали.

  - Так точно, гражданин следователь, и сами себе по пуле пустили. Что за вопросы, издеваетесь что ли?

  Вдруг капитан вскочил с табуретки так быстро, что я и глазом моргнуть не успел. А потом уже и не мог. Глаз заплыл сразу, удар скинул меня на пол. От боли в ноге, я даже не распознал боль на лице. Лишь прикрыл глаз одной рукой, второй держался за ногу.