— Распустите команду, мистер Комбер. Мистер Салливан и вы, грузовой помощник, пройдите на ют. Миссис Спринг приготовила чай.

Пока я шел в корму в компании с капитаном и помощником-янки, несколько удивленных взглядов смотрели на меня с удивлением (еще бы! ведь я же был новым человеком на судне). Мы спустились по трапу в капитанскую каюту. Спринг оглядел меня:

— Пойдите и оденьте сюртук, — проворчал он, — вы что, черт возьми, уже ничего не соображаете?

Я мигом слетал в свою каюту, и когда вернулся, они все еще стояли, ожидая меня. Капитан снова окинул меня взглядом — в моей памяти пронеслось, как я вместе с Веллингтоном ожидал выхода королевы, а вокруг нас хлопотали лакеи, — а затем он распахнул дверь.

— Полагаю, мы не помешаем, дорогая? — полувопросительно проговорил он. — Я пригласил на чай мистера Салливана и нашего нового суперкарго, мистера Флэшмена.

Я уже и не знал, чего ожидать — даже присутствие самой царицы Савской на борту «Бэллиол Колледжа» не удивило бы меня, но это была всего лишь женщина среднего возраста и весьма средней внешности, которая сидела за столом, нарезая куски пирога. Она повернулась, чтобы встретить нас, мило улыбнулась и пробормотала какое-то приветствие, а затем принялась разливать чай. Как раз вошел Комбер, приглаживая волосы, а старый кряжистый второй помощник, Кинни, важно кивнул мне, когда Спринг представил нас друг другу. Миссис Спринг наполнила чашки, и мы расселись вокруг, прихлебывая чай и нахваливая ее бисквиты, в то время как она улыбалась, а Спринг — разглагольствовал. Сама она говорила очень мало, но капитан оказывал ей такое внимание, словно мы находились в какой-нибудь лондонской гостиной. Мне пришлось ущипнуть себя, чтобы поверить, что мне все это не мерещится: чайная церемония на борту работорговца, с такой милой женщиной, которая наливает кипяток в чайник, а между тем избитый до полусмерти человек истекает кровью на палубе буквально у нас над головой, а Спринг, на манжетах которого еще не высохла кровь жертвы, рассуждает о Фукидиде и Горации.

— Мистер Флэшмен получил неплохое начальное образование, моя дорогая, — заметил капитан, — он учился у доктора Арнольда в школе Рагби.

Женщина повернула ко мне свое спокойное лицо:

— Мистер Спринг получил классическое образование, — сказала она, — его отец был старшим преподавателем.

— Старшим наставником, с твоего позволения, дорогая, — уточнил Спринг, — и по моему глубочайшему убеждению, он занял этот пост, украв работу у гораздо более достойного человека. Ученость — лишь средство к разорению в наши дни и paucis carior est fides quam pecunia. [30]Помните Саллюстия, мистер Комбер? Нет? Похоже, выбор у нас невелик — между невежеством Рагби и невежеством выпускника Винчестерского колледжа. (Ого, подумал я, еще и Винчестер! Это говорит о многом.) Тем не менее, если мы найдем немного свободного времени в этом рейсе, то сможем восполнить эти пробелы, не так ли, мистер Флэшмен?

Я пробормотал что-то вроде того, что всегда горел желанием к учебе.

— Хорошо-хорошо, — благосклонно кивнул капитан, — pars sanitatis velle sanari fuit, [31]так что мы можем надеяться. Но мне кажется, что и Сенека принадлежит к числу авторов, с которыми вы также незнакомы. — Он отщипнул кусочек бисквита, а его блеклые глаза пристально следили за мной: — Поведайте мне сэр, что же вы знаете?

Я украдкой взглянул на остальных: Кинни уткнул нос в свою чашку, Салливан, огромный широкий в кости янки, тупо смотрел прямо перед собой, а Комбер выглядел взволнованным.

— Ну, сэр, — нерешительно протянул я, — вообще-то я не очень… — И затем, как дурак, я льстиво добавил: — Полагаю, что мне далеко до члена совета Ориэль-колледжа.

Чашка Комбера неожиданно громко стукнула о блюдечко, а Спринг почти нежно проговорил:

— Я не член совета, мистер Флэшмен, меня выгнали.

Ну, это меня не удивило.

— Очень сожалею, сэр, — сказал я.

— Может быть и так, — ответил он, — очень может быть. Так вы полагаете, сэр, что мне лучше было занять более достойное место в жизни, вместо того чтобы быть здесь?! — Голос капитана снова начал набирать силу, а шрам побагровел. Он грохнул свою чашку так, что весь стол содрогнулся: — Бороздить моря с грузом вонючего черного мяса, вместо того чтобы… чтобы… Черт бы побрал твои глаза, парень, посмотри на меня! Ты думаешь, что какая-то грязная история заставила человека моего интеллекта заниматься подобным презренным делом — ведь так? Тебе смешно, что из-за интриг паршивых лгунов я оказался в этой сточной канаве? Да, ты так думаешь! Я вижу это по твоим глазам!

— Нет, вовсе нет, сэр, — выдавил я, заикаясь, — я неправильно выразился… Я не хотел…

— Придержи свой поганый язык! — взревел он. — Ложью ты ничего не добьешься, понял? Ничего, клянусь Богом! Ну, так я предупреждаю вас, мистер Флэшмен. Я напомню вам другой текст из Сенеки, которого вы читали чертовски невнимательно, невежа вы этакий! Gravis ira regum semper. [32]Мистер Комбер проведет для вас его синтаксический анализ — он уже слышал его раньше и уже успел переварить эти слова. Он объяснит вам, что гнева капитана нужно бояться не меньше, чем гнева короля. — Спринг стукнул по столу: — Прошу прощения, миссис Спринг! — и стремительно пронесся мимо меня, сильно хлопнув дверью.

Я весь дрожал, а мгновением позже мы вновь услышали его голос, рычащий на вахтенных рулевых, а его шаги тяжело отдавались над головой. Я почувствовал, что пот ручейком сбегает у меня по лбу.

— Могу ли я предложить вам еще чаю, мистер Салливан? — невозмутимо предложила миссис Спринг. — А вам подлить, мистер Комбер? — В наступившей тишине она наполнила их чашки: — А вы раньше уже выходили в море, мистер Флэшмен?

Бог знает, что я выдавил в ответ, — мне было не по себе, и скорее всего я вообще ничего не ответил. Помню, мы посидели еще немного, а затем Салливан сказал, что нам пора возвращаться к своим делам. Мы поблагодарили миссис Спринг, она степенно кивнула нам головой, и мы убрались.

За дверью Салливан обернулся ко мне, взглянул на ведущий наверх трап и в нерешительности потер подбородок. Он был моложавым, крепким моряком, с прямым взглядом, фигурой и повадками уроженца Новой Англии. Наконец он сказал:

— Он сумасшедший. Она — тоже, — на мгновение он задумался, — но это не имеет значения, я так думаю. Умный или дурак, пьяный или трезвый, он все равно лучший шкипер на всем этом чертовом побережье, да и на других также. Понимаете?

Я молча кивнул.

— Очень хорошо, — продолжал он, — вы будете стоять вахту вместе с мистером Комбером — просто ходите за ним, как привязанный, внимательно за всем следите и мотайте на ус. Но как только шкипер вдруг заговорит по-латыни или выкинет еще что-нибудь в этом духе, сразу заткнитесь, слышите?

Вот такой совет мне как раз и был нужен. Что я уже успел уразуметь на «Бэллиол Колледже», так это то, что не хотел бы помериться ученостью с Джоном Черити Спрингом — ни в латыни, ни в каких-либо других предметах.

Теперь вы уже знаете, что за жизнь была на море в те времена, когда дядюшка Гарри был еще совсем юн. Я не утверждаю, что такое положение дел было типичным — после «Бэллиол Колледжа» мне приходилось плавать на разных судах, и, слава Богу, они не были на него похожи, но в тот раз все очень напоминало путешествие в плавучей тюрьме. Должен отметить: и само судно, и его экипаж были дьявольски хорошо подготовлены для своей работы — похищать негров и продавать их американцам.

Сегодня, оглядываясь назад, я могу признаться — в первый день, после порки и сумасшедшей чайной вечеринки, мне трудно было оценить эти их качества. Тогда я мог лишь думать, что отдан на милость опасному маньяку, который самым дьявольским образом связан с преступной экспедицией, и даже не знал, что меня больше пугало — сумасшедший капитан со своими уроками латыни или же сам предстоящий бизнес. Но, как всегда, через день-другой я вполне освоился, и если первые недели этого путешествия и не пришлись мне особо по вкусу, что ж, я видал и худшее.