— Старая насыпь из мусора, — презрительно буркнул герр Бинцер.

— Насыпь из мусора! Вы шутите, сеньор! Эухенио говорил мне, что многие пушки в боеспособном состоянии, и что в запасе не так уж мало пороха и ядер. Но с помощью сеньора Посады мы избежим угрозы с этой стороны. Тиран лишится последней опоры!

— Хорошо, хорошо, Луис, — коротко бросил герр Бинцер. — А что господин в сюртуке?

— Господин в сюр… Сеньор Бинцер! Это же почтенный падре Игнасио. Мы находимся в его доме. Раньше здесь было пристанище для страждущих истины: в этом доме падре Игнасио занимался с несколькими своими учениками. Зала, в которой мы находимся, была молельней и трапезной одновременно. К сожалению, заведение было закрыто другом великого герцога Пакено, который в свое время учился в иезуитской школе в Барселоне; он утверждал…

— Не трудитесь пересказывать то, что утверждал Пакено, Луис, — вспыхнул бледный молодой человек в монашеской рясе. — Сеньор, Пакено — жалкий мирянин, который ничего не смыслит в религиозных вопросах. Я ненавижу его, и настанет время, когда я отомщу. Мне говорили, сеньор, что вы готовы помочь осуществлению наших планов. Вы не найдете более подходящих людей, чем те трое, которых вы видите перед собой…

— И меня, — торопливо перебил Луис. — Меня и вас троих, падре Игнасио!

— Мы трое, — продолжал молодой человек с впалыми глазами, пропустив замечание Луиса мимо ушей, — способны охватить все слои населения. Амадео — городской люд, Эухенио — лейб-гвардию, а я — деревни, сеньор. Я был священником святой Церкви, пока Пакено благодаря влиянию, которое он имеет на архиепископа, не добился того, что меня лишили сана. Но это все равно, сеньор, потому что в сердце я остаюсь служителем Церкви; я отказался снять рясу, хотя, как видите, сделал ее короче. Моя меноркская паства по-прежнему прислушивается к голосу истинного пастыря, особенно в деревнях, сеньор. У них немало причин для жалоб: земля принадлежит великому герцогу, земледелие, равно как и садоводство, обременено непомерными налогами. Сеньор, мои овцы пойдут туда, куда я захочу, но они бедны, и привести их в движение будет стоить денег…

Последние слова своей тирады падре Игнасио произнес с особым нажимом и впился глазами в герра Бинцера. Теперь он, как и остальные, ждал его слова. Герр Бинцер взял докуренную сигару, которую держал в уголке рта, отбросил к апсиде, завешенной черной материей (брови падре Игнасио зловеще насупились), и заговорил со свойственным ему чувством превосходства:

— Na, gut, [28]господа, я внимательно выслушал вас. Похоже, если снабдить вас деньгами, вы будете не самыми негодными людьми для этого предприятия. Луис, должно быть, сказал вам, что я склоняюсь к тому, чтобы помочь вам деньгами. Но сначала мне бы хотелось выяснить несколько пунктов. Прежде всего, в чем ваша цель? И как далеко вы готовы идти, если ваш час настанет?

Герр Бинцер умолк, изучая взглядом друзей Луиса. В странном собрании его слова вызвали шквал возгласов. Каждый старался превзойти другого в рассказе о своих свободолюбивых стремлениях. Наконец Луису, который и так кричал громче всех, удалось совершенно перекрыть голоса своих друзей, и, театрально обращаясь и к ним, и к герру Бинцеру, он воскликнул:

— Товарищи, наш благородный покровитель, сеньор Бинцер, желает знать, как далеко мы готовы идти, когда настанет наш час, какова наша цель. Я думаю, что могу сказать за нас всех: наша цель — рассеять кошмар, который навис над Меноркой, покончить с режимом, который препятствует любому прогрессу. Мы сделаем то же, что два года назад португальцы сделали со своим гнусным правительством. Но мы срубим зло под корень… Мы не остановимся на полпути, как они! [29]

Когда Луис произносил эти слова, его голос был преисполнен пафоса. Луис был неплохим оратором, и спустя мгновение, на которое слушатели задумались о последствиях этих слов, залу огласило ликование. Луис даже раскраснелся от удовольствия и с гордостью глядел на герра Бинцера. Однако расстрига священник и сержант встретили его выступление сдержанно, и герр Бинцер, для которого ничто не оставалось незамеченным, обратился к ним с вопросом:

— Вы не согласны, господа? Вы не одобряете слова своего друга?

Священник коротко мотнул головой, давая понять, что предположение герра Бинцера неверно; сержант последовал его примеру, мельком взглянув на сеньора Луиса Эрнандеса, и этот взгляд заставил герра Бинцера в душе улыбнуться змеиной улыбкой. «Наш друг Луис превосходный оратор, — подумал он, — но, боюсь, его президентские амбиции не имеют опоры».

Успокоив присутствующих, герр Бинцер снова взял слово:

— Я вижу, вы настроены серьезно, сеньоры. Это хорошо, в нашем деле иначе нельзя. Не забывайте, что португальцы до сих пор недобрым словом вспоминают Мануэля, между тем как Александр Сербский давно уже забыт. Луис прав: вы не должны останавливаться на полпути, как португальцы. Не говоря о том, что только на таких условиях я и дам вам деньги.

Герр Бинцер немного выждал, чтобы его слова возымели должное действие, и продолжал:

— Но есть еще один пункт. Я делец, и, полагаю, вы понимаете, что я бы не стал вкладывать деньги в предприятие, подобное вашему, просто так. Я готов заплатить вам авансом, но мне необходимы гарантии. Насколько я могу судить, единственный залог, который вы можете мне предоставить, — это земля. Я осмотрел остров и нашел только один участок, который мне приглянулся. Это замок Пунта-Эрмоса. Я требую, чтобы замок был заложен мне под те деньги, которые я выплачу вам вперед.

Тут речь герра Бинцера прервал глухой смех. Смеялся падре Игнасио — молодой человек с ввалившимися глазами. Герр Бинцер сдвинул брови и вопросительно посмотрел на него.

— Простите, сеньор, — сказал бывший священник, — когда вы заговорили о Пунта-Эрмоса, мне вспомнилось одно место из Священного Писания. Оно удивительно подходит к нашему случаю, и поэтому я засмеялся.

— Что за место? — холодно осведомился герр Бинцер.

— Из Евангелия от Марка, об изгнании бесов с помощью Вельзевула, сеньор. Пунта-Эрмоса принадлежит Пакено, и это единственный клочок земли, который пока не заложен евреям. Теперь вы берете его в качестве залога, чтобы изгнать бесов, которым прозакладовано все остальное.

— Хорошо, хорошо, — отрезал герр Бинцер. — У меня есть контракт, который подпишет каждый из вас, предводителей нашего предприятия. В нем вы признаете, что вашей целью является заговор, и что в залог под выплаченные вам деньги вы передаете мне Пунта-Эрмоса. Сумма еще не вписана. Я хочу выслушать вас: сколько вам нужно?

Стало тихо; на лицах участников этой странной сходки читалось одно — жажда наживы; каждый прикидывал, какую сумму он бы отважился попросить. Глаза Луиса, расстриги священника и трактирщика Амадео вспыхнули алчностью. Только чернобородый сержант казался невозмутимым. Возможно, помимо денег он имел и другие причины участвовать в этом деле. Чуть погодя Луис отвел священника в сторонку и стал с ним перешептываться; постепенно к ним присоединились и остальные. Луис писал и набрасывал на бумаге какие-то цифры, очевидно, советуясь с каждым относительно его пожеланий. Время от времени между Луисом и остальными завязывались короткие ожесточенные споры. По-видимому, он старался сбить их ставки, но никто уже не признавал его первенства. А ведь еще минуту назад после произнесенной речи оно было совершенно бесспорно! Последним Луис обратился к сеньору Посаде, но тот резко отверг его приглашение и даже оскалил зубы. Луис залился краской и, казалось, готов был вот-вот вспылить, но герр Бинцер остановил ссору, сказав в своей обычной пренебрежительной манере:

— Ну что, кончили? Я не собираюсь торчать здесь всю ночь. Какова ваша цифра?

— Сеньор Бинцер, — заискивая, начал Луис, — мы прикинули, какая сумма совершенно необходима для осуществления нашего плана. И пришли к выводу — вы должны учесть, как мы все рискуем, сеньор, — что сто тысяч песет…