– Я не могу. Ты заслуживаешь хотя бы настоящего свидания, прежде чем парень лишит тебя невинности.

– Свидания, да? У нас были чипсы и сальса. Это можно считать свиданием.

Я не двигался с места, как бы сильно ни хотел этого. Эви была другой. Она заслуживала большего, чем простой перепихон.

Одни ее глаза молили о большем.

– Об этом я и говорю, – я лег поверх совершенного тела Эванжелины и поцеловал ее.

– Ты просто дразнил мою киску, Кассиас. Никогда бы не подумала, – Эви обхватила руками мою талию.

– И что же ты обо мне думала?

– Я составила неверное мнение.

– Но ты хотела оказаться правой? – прошептал я ей на ухо, позволяя языку спуститься вниз по ее шее.

– Мхмм.

Я почувствовал улыбку Эви, когда прижался губами к ее губам. Это походило на обещание, основанное на надежде.

Эванжелина хотела меня, а я желал ее, но также испытывал потребность сделать все правильно. Может, первый раз в моей гребаной жизни.

– У тебя есть планы на вечер? – спросил я. – Позволь мне пригласить тебя на нормальное свидание.

– А потом ты переспишь со мной? – задала она вопрос, возвращая нас туда, откуда мы начали.

– Ты просто до ужаса упорная.

– Я учусь в Джульярде, поэтому просто великолепна в этом.

– И такая скромная, – я оставил поцелуй на ее шее. Мой член был тверже стали между нашими телами, и, черт возьми, я заслуживал медаль за самообладание.

– Я вся горю для тебя, Кассиас, – простонала подо мной, Эви. – Ты действительно заставишь меня ждать?

– У меня даже нет презервативов, девочка.

– Значит, ты не азартный?

– Я не игрок, а только учусь.

Она снова рассмеялась.

– Ты действительно имеешь это в виду, раз использовал мои же слова.

– Значит, ты согласна?

– Да, – Эванжелина вздохнула, смирившись с тем, что я не собирался трахать ее прямо сейчас. – Но к твоему сведению, Кассиас, я не надену сегодня вечером трусики. И если ты откажешься от моей киски во второй раз, я посчитаю это личным.

– О, на этот раз мой отказ тоже довольно личный, – проговорил я.

– Неужели? – Эви прищурила левый глаз, словно пытаясь разглядеть меня лучше.

– Да, я лично хочу уложить тебя в постель – но сперва свожу тебя на ужин, – я поднялся, потянувшись за рубашкой, испытывая радость, что не снял штаны – было бы непросто засунуть свой стояк обратно.

– Кто ты такой, Кассиас? – сев, спросила Эви, ее обнаженные дерзкие и сладкие груди молили о том, чтобы я еще пососал их, прежде чем закончится эта ночь.

– Я тот, кто пригласил тебя на ужин, – я вытащил телефон, зайдя в приложение, чтобы заказать поездку на такси до отеля.

Мы с Эванжелиной успели обменяться номерами, а потом телефон зазвонил, сообщая мне, что машина уже приехала.

– Я вернусь сюда через несколько часов. Скажем, в пять? – спросил я Эви, обнимая ее обнаженное тело и даря ей нежный поцелуй в щеку.

– Немного рановато для ужина, не считаешь?

– Сладкая, если мы станем ждать с ужином до восьми, то навредим лишь себе самим. В этом случае, мы сможем вернуться сюда только к десяти.

– С презервативами.

– Целой кучей.

Вернувшись, я зашел к маме. Медсестра уже ушла, а мама крепко спала в своей постели. Я присел рядом и заметил приоткрытый ящик в ее тумбочке. Внутри лежала бутылка дешевой водки. Одному Богу известно, сколько раз я зачищал ее комнату от алкоголя, но она всегда каким-то образом умудрялась достать еще бутылку.

Вероятно, их доставала ей Джина. Ею всегда было проще манипулировать.

Стараясь не акцентироваться на этом, я осознал, что мне также требуется стратегия поведения с Чадом и Джиной, прежде чем я снова пересекусь с ними.

Я вылил содержимое бутылки в кухонную раковину, и вместо того, что сосредотачиваться на этих проблемах, стал просматривать некоторые песни, которые отправили мне из «КМГ». Музыка – именно то, что мне сейчас нужно. Хотя у меня оставался контроль над несколькими песнями в первом альбоме, я использовал лишь половину имеющегося у меня материала.

Они хотели, чтобы альбом был спродюсирован до начала тура Элль, который состоится через три недели. Это значит, что я буду сидеть в студии четырнадцать дней подряд, начиная с завтра.

Когда я узнал об этом две недели назад, то был зол. Но мне хотя бы сообщили об этом, прежде чем я приехал в дорогой район Лос-Анджелеса подписывать контракт. Только на этих условиях в «КМГ» могли предложить его мне, и по правде, у меня не было на них никаких рычагов давления.

Здоровье матери было итак дерьмовым до аварии, а теперь только ухудшалось. Ей требовалась моя помощь, а гребаные судебные штрафы лишь накапливались. Она повредила имущество в городском парке, когда разбила автомобиль. Слава богу, пострадала лишь городская газонокосилка, парковые скамейки и ограда. Там мог бы быть какой-то человек.

Однако, черт возьми, все это стоило денег.

Итак, я стану читать это гребаное псевдорэперское дерьмо с текстами, отражавшими мое тюремное заключение больше, чем мне бы того хотелось. Но это не худшее, что могло произойти. Мне просто нужно вспомнить, зачем я все это делал. Может, когда-нибудь я стану знаменитым, как Джек Харрис и смогу принимать собственные, черт их задери, решения.

А до тех пор я стану выходить на сцену и раззадоривать толпу. У меня всегда это выходило.

Продолжу работать над собой. Взяв блокнот и ручку, я лег на белое постельное белье кровати отеля, вспоминая нежную Эванжелину и записывая все о том времени, что мы провели вместе.

Похоже, я нашел свою музу в совершенно неожиданном месте. «КМГ» привлекал музыкантов-подражателей и фанатов. Но Эванжелина не была похожа на тех одержимых славой людей, торчащих на кожаных диванах в облегающей драпированной одежде, надеясь, что их заметят.

Эванжелина была не похожа ни на одну девушку, что я когда-либо встречал.

Вероятно, оттого, что в Ист-Хайтс их просто не было. Там не существовало привилегированных девушек, никогда не заботящихся о таких вещах, как деньги на обед или обувь. Не знающих, каково это – оберегать своих младших братьев и сестер от алкогольной зависимости матери или жестокого отца.

Девушкам, с которыми я рос, приходилось бороться за выживание. Эванжелина избежала всего этого, родившись в доме, где деньги ничего не значили, поскольку их было слишком много. Она не знала, что такое разбитое сердце, с которым росли подобные Джине девушки.

Все это пробуждало во мне желание защитить Эванжелину от всего, что может причинить ей боль. Я хотел взять ее на руки и унести в какое-нибудь безопасное место, потому что она понятия не имела, как ей повезло прожить двадцать один год, не заработав каких-либо шрамов. В этом мире иметь широко распахнутые глаза и верить, что все возможно – настоящий дар.

Я не знал, влекла ли меня, словно мотылька на пламя, ее невинность, но не мог отрицать, что буквально отсчитывал минуты до того, как снова смогу увидеть Эви.

Вкусить ее губы.

Наполнить собой в самый первый для нее раз.

Входная дверь распахнулась, возвращая меня в реальность. Джина и Чад вернулись домой с шестью банками колы и бутылкой дешевого рома. Фантастика.

– Эй, ублюдок, – сказал Чад. – Хочешь выпить?

Я пожал плечами. После утренней фотосессии все так закрутилось, что я почти трахнул девственницу, лишь бы очистить голову. Но мне хотелось, чтобы все было по-честному.

Джина распахнула дверь, а потом плюхнулась на диван, принявшись подковыривать ногти. Мне было известно, что ногти она просто обожала. Независимо от того, как туго было с деньгами, Джина всегда набирала достаточно, чтобы пойти и сделать маникюр.

Меня это не волновало. Джина прошла жестокую школу жизни, и если сверкающий красный лак притуплял ее боль, то так тому и быть.

Я лишь хотел, чтобы у меня было нечто, способное залатать те дыры, которые она выколола на моем сердце. Способное залечить раны. Глядя на нее, я напрягся, а моя челюсть сжалась. Мы до сих пор не разобрались с ней со всем нашим дерьмом. Однажды ночью она просто оставила мою кровать и ушла к моему брату.