Один из хроникёров светской жизни отметил, что по количеству аплодисментов победу одержал рыжий священник. А вот посол Эрколани в своем отчёте монарху через пару дней писал: «Священник дон Джованни Руэта, который выступил на концерте вместе с молодым священником доном Антонио Вивальди, превосходным скрипачом, завоевал своей игрой аудиторию, доказав, что он достоин монаршего расположения». Да и мог ли посол быть искренним и беспристрастным, говоря о протеже Леопольда I, известного меломана? И всё же, упомянув имя Вивальди, он отозвался о нём как о «превосходном скрипаче». Для рыжего священника это был ещё один повод заставить говорить о себе в городе, особенно среди знати. Утвердиться в музыкальном мире избалованной Венеции было куда как непросто, тем паче для священнослужителя.

Как-то вечером, вернувшись с репетиции в Сан-Марко, Джован Баттиста сообщил сыну за ужином, что в Венецию прибыл Скарлатти. Уроженец Палермо, представитель неополитанской оперной школы, Алессандро Скарлатти объявился в лагунном городе с двумя операми: «Митридат Евпатор» и «Триумф свободы», намеченными к постановке в театре патриция Гримани. Хотя до премьеры оставалось несколько дней, Венеция жила ожиданием встречи со знаменитым композитором-кудесником, произведения которого полны удивительной притягательности и очарования.

— Наша цензура наложила запрет на одну из опер, — пояснил Джован Баттиста. — Назревает большой скандал, ибо все билеты давно проданы.

Оказывается, главный цензор-инквизитор Винченцо Мадзолени узрел в либретто «Митридата» какие-то моменты, противоречащие религиозным канонам. Но патриции Коррер, Микьел и посол граф Ортолани, более влиятельные, нежели иезуит Мадзолени, тут же вмешались, вынудив дотошного цензора сменить гнев на милость и дать nulla ostaна постановку оперы. Дня через два дон Антонио принёс домой ходивший в городе по рукам листок, в котором вся эта история получила комическую окраску. Автором сатиры был поэт Бартоломео Дотти, пользующийся в Венеции славой охальника и скандалиста. В стишках содержался также выпад против самого Скарлатти, который, пользуясь большим весом и влиянием, в самый последний момент произвольно вычеркнул из списка исполнителей главных партий любимицу публики певицу Скарабелли, заменив её своей протеже сопрано Диамантиной. Побывав на генеральной репетиции оперы, Дотти написал:

Далее, дав волю своей язвительности, поэт подверг осмеянию и саму оперу:

Исходя из местнических интересов и привязанностей, памфлетист-сатирик никак не мог согласиться с вторжением композитора-южанина в мир музыки Венеции, породивший таких всеобщих любимцев, как Альбинони, Гаспарини, Легренци, Лотти и Поллароло. Но стихотворец не учёл одной особенности музыки Скарлатти — её способности завораживать слушателя, производя на него сильное впечатление. Вот почему вопреки мнению язвительного поэта премьера прошла с потрясающим успехом. Триумф Скарлатти ещё более укрепил Вивальди в его желании писать музыку для театра.

Худо-бедно, но имя Антонио Вивальди стало обретать известность за пределами лагуны. Так, из города Ров иго ему пришло предложение сочинить серенаду для солистов и оркестрапо случаю отъезда тамошнего градоначальника Франческо Скверни в связи с окончанием срока службы. Это произошло в июле. Стояла несусветная жара, на город обрушился сирокко, лишивший возможности дышать свежим воздухом. В дневные часы нельзя было высунуть нос наружу. Как ни лестно было предложение, Антонио не хотелось трястись в карете в такой зной, и он решил ответить отказом. Но этому воспрепятствовал отец, который принялся убеждать сына, что от столь удачно подвернувшегося случая грешно да и глупо отказываться. На сторону сына встала мать.

— Да как же можно отправляться на край света по такой жаре? — не выдержала Камилла. — Он задохнётся в тесной карете и помрёт. Бедный мой сыночек!

Как бы там ни было, но именно отец пояснил сыну, как пишется многоголосная оркестровая серенадапри непременном введении в неё аллегорических и мифологических персонажей. Основная цель такого произведения — воспеть деяния лица, которому оно посвящено. Прождав напрасно наступления дождливой погоды, Антонио решил отправиться в путь, надеясь за день добраться до цели. Несмотря на духоту и дорожную пыль, он не расставался в карете с партитурой, внося последние исправления и дополнения в почти завершённую работу, над которой частично трудился дома и в приюте Пьет а .

Когда он прибыл в Ров иго, славящийся своими розами, серенадабыла полностью готова, получив название «Состязание долга». Автор посвятил её красавице Елене Миноцци Кверини, жене отъезжающего градоначальника. Это был первый крупный успех Антонио за пределами лагуны, о котором долго вспоминали благодарные слушатели.

То лето выдалось чрезмерно жарким, и на смену ему пришла зима с невиданными для тех широт холодами. Уже в начале 1708 года до материка — terrafermaможно было дойти пешком по льду замёрзшей лагуны, а товары и провизия из Местре доставлялись на удивление венецианцев целыми обозами по накатанному пути. Замёрзли все каналы и протоки — такого не помнили даже старожилы. К счастью, суровая зима оказалась единственной бедой, обрушившейся на Венецию, если учесть, что в то время почти вся Европа была охвачена огнём войны, обошедшей стороной Святейшую республику.

Несмотря на дикий холод, все театры работали и каждый вечер заполнялись публикой, которую в немалой степени привлекали хорошо натопленные залы. Не отставали от них и богоугодные заведения, давая чуть ли не ежедневно концерты во время столь непривычного на льду, но, как всегда, шумного и затейливого карнавала, на который съехалось множество гостей из соседних областей.

В самом начале карнавального праздника в Венеции неожиданно объявился именитый гость — молодой король Дании и Норвегии красавец Фридрих IV, принёсший с собой арктический холод, как ворчали венецианцы. Король прибыл инкогнито под именем графа Олембургского, чтобы чувствовать себя вольготнее и вдоволь повеселиться, забыв об этикете. Узнав о желании короля находиться в городе инкогнито, в сенате вздохнули с облегчением, ибо теперь не придётся особо раскошеливаться на официальные приёмы и обеды по случаю визита монаршей особы из страны, как и Венеция, придерживающейся политики нейтралитета. Некоторые патриции взяли на себя заботу о пребывании короля и его увеселении. Так, когда король на день остановился в Виченце, его принимал тамошний капитан-губернатор Антонио Фарсетти, закативший пышный приём. В Венеции ему оказывают гостеприимство, не отходя от короля ни на шаг, здешние патриции Фоскари, Эриццо, Дольфин и Нанни. Однажды Фридрих IV изъявил желание испытать судьбу и посетить Ридотто ^[18] . Однако согласно строгому предписанию войти в известный игорный дом можно только в карнавальном костюме — bauta.Ему на выбор была предложена дюжина различных маскарадных одеяний с маской. Выбрав по вкусу один из таких костюмов, король не расставался с ним, посещая театры, концерты и прочие увеселительные заведения, что позволяло ему хранить инкогнито, особенно на сомнительных ночных пирушках с местными гетерами.

Слава о концертах, даваемых в приюте Пьет а , была велика, так что коронованные особы и другие именитые гости Венеции не обходили вниманием этот признанный «храм Эвтерпы», стараясь побывать там хотя бы раз. Его пожелал посетить и Фридрих IV. После мессы он остался на концерт, заинтересовавшись голосами юных хористок, но не сумев их разглядеть через решётку. Хроникёр местной газеты так описывает это событие: «Его Величество в сопровождении иностранных послов появился в Пьет а в 11 утра. После исполнения хором девушек Credoи Agnus Deiзазвучал оркестр. За дирижёрским пультом стоял дон Антонио Вивальди, заменивший болеющего маэстро Гаспарини. Как и подобает, концерт был отмечен высоким вкусом и прошёл с большим успехом». Воспользовавшись присутствием коронованной особы, Вивальди виртуозно исполнил сверх программы одну из своих сонат, что вызвало бурный восторг слушателей. Губернатор Виченцы Фарсетти подвёл его к королю, который выразил музыканту своё восхищение. Едва Фридрих IV покинул Пьет а , как дон Антонио, кликнув гондольера, поспешил к издателю, но не к Сала, а к Антонио Бортоли, который в те дни готовил публикацию его op. II из двенадцати сонат для скрипки и basso continue.На сей раз рыжий священник внял совету практичного отца, который не раз втолковывал сыну, что при нынешней большой конкуренции музыкант никогда не должен упускать ни один удачно подвернувшийся случай. В посвящении скандинавскому королю Вивальди написал: «Находясь на троне, своей высочайшей милостью Вы соизволили снизойти до того, кто недостоин поцеловать последнюю ступень Вашего пьедестала». В отличие от прежнего посвящения сонатного цикла патрицию Гамбара теперь Вивальди не испытывал никаких сомнений или угрызений совести и выразился так, как это было принято тогда при обращении ко всем коронованным особам.