Известный мыслитель Н. А. Бердяев, знаток религиозной философии, называл А. С. Хомякова «гениальным богословом». Труды А. С. Хомякова с богословской тематикой, во-первых, были оригинальны и, во-вторых, пропитаны рационалистическим духом. Последнее не всем нравилось: один из критиков упрекал А. С. Хомякова за преувеличение зависимости того или иного проявления христианства от национальных особенностей народов, в то время как официальная богословская традиция утверждала, что царство Христа не от мира сего и что национальная сила есть низшая сила по сравнению с христианством ¹³.

Двоюродной сестрой С. Ю. Витте по матери была знаменитая «теофизитка, или спиритка» Е. П. Блаватская, которая устраивала в их доме популярные спиритические сеансы. По вечерам у Фадеевых собирались сливки тифлисского общества и занимались «…верчением столов, спиритическим писанием духов, стучанием столов и прочими фокусами». Супруги Фадеевы, Юлий Федорович Витте, а вслед за ними и Сережа такие занятия не одобряли: «Хотя я был тогда совсем еще мальчик, но уже относился ко всем фокусам Блавацкой довольно критически, сознавая, что в них есть какое-то шарлатанство, хотя оно и было делаемо весьма искусно: так, например, раз при мне по желанию одного из присутствующих в другой комнате начало играть фортепиано, совсем закрытое, и никто в это время у фортепиано не стоял» ¹⁴.

Еще сложнее с третьей составляющей уваровской «триады» — народностью. Как известно, на Кавказе существовало крепостное право. Но между ним и его российской разновидностью имелась большая разница, подмеченная наблюдательным Александром Дюма: если в России барин мог хлестнуть простолюдина плетью по спине безнаказанно, то на Кавказе ответом становился удар кинжала ¹⁵.

На жительство в Тифлис Фадеевы-Витте перебрались вместе с огромной дворней, в основном привезенной из России (Фадеевы были помещиками Пензенской губернии). Как вспоминал С. Ю. Витте, в их большом доме постоянно проживало до 80 человек прислуги. Тогда дворяне мало заботились о собственном комфорте, а об удобствах прислуги еще меньше. Каждый слуга помещался на жительство там, где он работал: кучер жил и спал на конюшне, вместе с лошадьми, повар — на кухне. Дядьки и мамки дни и ночи проводили вместе с детьми, а те слишком рано прикасались к изнанке жизни. На глазах Сережи Витте, его братьев и сестер разыгрывались безобразные сцены: мужья няни и кормилицы пили горькую; дядька, отставной солдат, не только пьянствовал, но еще и развратничал на детских глазах, хотя ему перевалило за 60 лет. Одна из гувернанток, не ограничиваясь дворовыми мужчинами, соблазнила старшего из братьев, Александра. Нельзя исключать того, что детские впечатления от общения с дворней удержали С. Ю. Витте от того умилительного отношения к простому народу, которое было характерно для разночинной и отчасти дворянской интеллигенции России 60–70-х годов XIX века.

Мужским воспитанием Сережи занимались дед, любимцем которого он был и которого сам страстно любил, и дядя, оставшийся холостяком. Р. А. Фадеев отлично стрелял в цель, фехтовал, ездил верхом и плавал. Он был физически очень сильным человеком и не раз побеждал в схватках с известными силачами. По его настоянию мальчики постоянно совершенствовались в фехтовании на рапирах и эспадронах, для чего приглашался специальный преподаватель. Много времени уделялось обучению верховой езде. Любовь к конному спорту С. Ю. Витте сохранил и в зрелые годы. Другим его детским увлечением стала музыка.

8 1851 году в здании тифлисского Гостиного Двора (или караван-сарая) был устроен театральный зал на 700 человек. Убранство зала привело в восторг Александра Дюма: «…Это дворец волшебниц — не по богатству, но по вкусу; в нем, может быть, нет и на сто рублей позолоты; но без зазрения совести скажу, что зал тифлисского театра — один из самых прелестных залов, какие я когда-либо видел за всю мою жизнь. Правда, миленькие женщины еще более украшают прекрасный зал, и с этой стороны, как и в отношении архитектуры и других украшений, тифлисскому залу, благодарение Богу, желать уже нечего» ¹⁶. В конце 1840-х — начале 1850-х годов на юге России гастролировала итальянская труппа в количестве 24 человек; ее-то и пригласили с согласия наместника светлейшего князя М. С. Воронцова для постановок оперных спектаклей в тифлисском театре.

Итальянской оперой бредило тогда все русское общество. Даже детей в колыбелях укачивали под музыку Джоаккино Россини, Винченцо Беллини, Гаэтано Доницетти. Вошли в моду итальянские обычаи: покидая театр по окончании спектакля, публика горланила полюбившиеся ей оперные арии. Песенку герцога Мантуанского «La donna e mobile» из оперы Дж. Верди «Риголетто» распевали даже одесские извозчики.

9 октября 1851 года в театральном зале тифлисского караван-сарая было дано первое представление. Шла опера Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур». В зале присутствовали все местные знаменитости, в том числе недавно перешедший к русским наиб имама Шамиля Хаджи Мурат. За ним с интересом наблюдал тогда еще никому не известный Лев Толстой. Как сообщает Л. Н. Толстой, Хаджи Мурат покинул театр после первого же акта оперы. По-видимому, уровень исполнения труппой этого прекрасного музыкального произведения тогда оставлял желать лучшего.

При князе А. И. Барятинском начался расцвет тифлисской оперы. Для исполнения ролей в спектаклях приглашались первоклассные вокалисты: Тереза Штольц (подруга самого Джузеппе Верди), Леонильда Феррари и другие. Ставились по-прежнему произведения итальянских композиторов романтического направления ¹⁷.

На улицах города постоянно звучала музыка военных оркестров — гарнизон столицы Кавказского наместничества насчитывал свыше 13 тысяч солдат и офицеров. Первым учителем музыки Бориса и Сергея Витте стал флейтист оркестра одной из воинских частей. Он показывал им, как играть на различных духовых инструментах, а затем дети учились в «…консерватории, где преподавали артисты итальянской оперы» ¹⁸. Консерватории в современном значении этого слова тогда не было в Тифлисе (она открылась много лет спустя, в 1917 году), однако многие певцы и оркестранты оперной труппы для дополнительного заработка вели танцевальные классы, давали уроки вокального искусства, музыки и т. п. Полноценное музыкальное образование, пусть даже начальное, они едва ли могли дать.

В доме Фадеевых-Витте, как и в домах многих состоятельных российских дворян, стояло фортепиано. В наши дни непросто себе представить, насколько важное место занимал этот инструмент в дворянском быту первой половины — середины XIX века. Он был не просто любимым музыкальным инструментом той романтической эпохи, он являлся жизненной необходимостью. Молодые девушки, а у Сергея Витте было две сестры, должны были совершенно непринужденно играть на нем и петь под его аккомпанемент. Фортепиано, подобно фонографам начала XX века и современным стереосистемам, было еще и средством распространения музыки. Симфонические, камерные и даже оперные произведения перекладывались для исполнения на рояле в две или в четыре руки для одного или нескольких роялей.

За исключением нескольких крупных городов, уровень исполнительского мастерства тогда в Европе был потрясающе низок. Пианисты играли репертуар, который ныне прочно забыт. Бах, Моцарт, Бетховен, Шуберт редко исполнялись; играли Гуммеля, Герца, Мошелеса, Калькбреннера, Диабелли и Клементи ¹⁹. Выдающиеся европейские инструменталисты в Тифлис не заглядывали, из взрослых в доме Фадеевых-Витте никто музыкой по-настоящему не интересовался, отчего детское увлечение Сережи не имело серьезных последствий: музыкальный слух у него в полной мере не развился, из-за недостатка времени классический репертуар он знал плохо и впоследствии путал Франца Шуберта с Фридериком Шопеном и т. п. ²⁰

Начальное образование Сергею дала бабушка, Елена Павловна Фадеева. Она происходила из рода князей Долгоруких, далеким предком которых был Михаил Черниговский, героически погибший в Орде. Женщина образованная («совершенно из ряда вон выходящая… по тому времени в смысле своего образования») и любознательная, она страстно любила природу и увлекалась ботаникой. Елена Павловна обладала еще и сильным характером. Будучи парализованной («я не помню ее иначе, как сидящей в кресле»), она тем не менее занималась с внуками — учила их читать и писать. «Когда она учила меня грамоте, ее приносили в кресле, так как она сама не могла двигаться, и я, чтобы учиться читать и писать, становился около нее (на коленях)» ²¹. От Елены Павловны дети получили и религиозное воспитание. После смерти бабушки в 1856 году они перешли на попечение гувернеров, а также учителей, которые готовили их к поступлению в гимназию.