Само обвинение, однако, не могло не возыметь острой реакции римской власти. В Риме хорошо помнили, что подобное обращение с рабами дважды приводило к грандиозным восстаниям рабов на Сицилии. Потому суд принял в отношении Домиции Лепиды самое суровое решение, осудив ее на смерть. Нерон не просто присутствовал на суде, он открыто давал показания против тетушки в угоду матери. [18]Это первый известный нам поступок Нерона, заслуживающий сурового нравственного осуждения. Ведь Лепида любила и баловала его, растила его и ничего дурного против Агриппины не замышляла, что было более чем очевидно. Возможно, юноша просто не устоял перед решительным натиском матери, требовавшей от него безусловной покорности во всем, но это малоутешительное оправдание.

За Лепиду, однако, решительно вступился Нарцисс — вольноотпущенник Клавдия, один из тех, кого в Риме именовали «великими вольноотпущенниками». Это были умные, энергичные, прекрасно разбирающиеся в государственных делах люди. При весьма недалеком императоре, каковым со всей очевидностью был Клавдий, «великие вольноотпущенники» и возглавляли реально государственную жизнь Римской империи. Они прекрасно знали свое дело, были преданны действующему принцепсу и совершенно безопасны в плане честолюбивых устремлений. Ведь либертины никак не могли помышлять о высшей власти в Риме в отличие от представителей знати, среди которых было множество близких и дальних родственников правящего рода Юлиев-Клавдиев. Процветать либертины могли только при своем императоре, потому Клавдий полностью на них полагался. А знаний и умения вести дела государства у них хватало. Вот почему время правления Клавдия было вполне благополучным для Римской империи, а немногочисленные заговоры и попытки мятежа своевременно пресекались и подавлялись. Те же вольноотпущенники верно подсказывали принцепсу высшие военные и административные назначения. Административная машина Римской державы работала отменно. Но они не забывали блюсти и свои собственные интересы, часто в ущерб казне.

Наиболее выдающимися государственными деятелями при Клавдии были два его вольноотпущенника: Нарцисс и Паллант. Пока при дворе все было относительно благополучно, они действовали заодно, но когда Агриппина явственно обнаружила свои властолюбивые цели, открыто продвигая Нерона в наследники Клавдия, их взгляды на будущее верховной власти в империи разошлись. Паллант, ставший любовником Агриппины, всемерно содействовал ей. Нарцисс же предпочел сделать ставку на Британника. Нарцисс в свое время изобличил преступную связь Мессалины и Силия. Но он при этом желал укрепить власть Клавдия, менее всего предполагая, что открывает дорогу к ней Агриппине, которая возжелает властвовать, проталкивая на Палатин своего сыночка. Потому Нарцисс сделал ставку на Британника. [19]

Успехи Нарцисса скоро стали очевидны. Под его воздействием Клавдий «начал обнаруживать явные признаки сожаления о браке с Агриппиной и усыновления Нерона. Когда однажды вольноотпущенники с похвалой вспоминали, как накануне он назначил в суде наказание женщине, обвиненной в прелюбодеянии, он воскликнул, что все его жены были безнравственны, но не были безнаказанны; а потом, увидев Британника, он крепко обнял его, пожелав ему вырасти, чтобы принять от отца отчет во всех делах, и добавил: «Ранивший исцелит!» А собираясь облечь его, еще безусого подростка, в тогу совершеннолетнего — рост его уже позволял, — он произнес: «Пусть, наконец, у римского народа будет настоящий Цезарь!» Вскоре он составил и завещание, скрепив его печатями всех должностных лиц. Он пошел бы и дальше, но встревоженная этим Агриппина, которую уже не только собственная совесть, но и многочисленные доносчики обличали в немалых преступлениях, опередила его». [20]

Агриппине помог случай: утомленный тяжкими заботами Нарцисс серьезно заболел и был вынужден покинуть Рим, отправившись на лечение целебными водами. Неукротимая августа не упустила представившегося ей шанса. Ей удалось разыскать печально знаменитую своим искусством составлять яды Локусту, с чьей помощью Клавдий и был отравлен. Отраву удалось примешать к любимому Клавдием блюду из белых грибов.

Смерть Клавдия поначалу тщательно скрывалась — объявлено было только о его болезни. Агриппина тем временем задержала при себе Британника и его сестер, родную Октавию и сводную дочь Клавдия от Элии Петины, его второй жены, Антонию. Из Палатинского дворца время от времени объявлялось, что здоровье Клавдия улучшается… Агриппина дожидалась благоприятного часа. Таковой ей, по слухам, указали некие предсказатели. [21]Скорее всего, она просто готовила почву для решительного провозглашения Нерона новым принцепсом. Оно должно было произойти быстро, дабы никто не посмел воспротивиться.

И вот в полдень 13 октября 54 года, по римскому календарю в третий день до октябрьских ид 808 года от основания Рима, двери императорского дворца на Палатинском холме внезапно широко распахнулись и охраняемый когортой преторианцев в сопровождении префекта претория Афрания Бурра появился Нерон. Народ, своевременно собранный на Палатине, по указанию префекта немедленно встретил его ликующими возгласами, вслед за чем Нерона торжественно подняли на носилках. Колебания и сомнения многих воинов, сторонников Британника, никаких последствий не возымели, поскольку не нашлось у них руководителя. Вот когда сказались чистки в пользу Нерона среди трибунов и центурионов преторианских когорт и назначение префектом претория Афрания Бурра!

В преторианском лагере Нерон произнес речь, сообразную обстоятельствам, пообещал щедрые раздачи денежных подарков воинам, и был провозглашен императором. Римская империя получила нового властителя.

Провозглашение Нерона принцепсом в стихах восславил его наставник Сенека. К Клавдию он не мог испытывать симпатий. В самом начале его правления он оказался в жесточайшей опале из-за своей связи с сестрой Калигулы Юлией Ливиллой, и Мессалина даже настаивала на смертном приговоре. В итоге философ оказался в ссылке, из которой его спасла Агриппина, обеспечившая ему возвышение при дворе, назначив наставником к пасынку принцепса. Но прежние обиды Сенека не забыл. Не исключено, что он был в курсе действий Агриппины по устранению Клавдия, во всяком случае, несомненно, их одобрял. При этом, правда, он имел свои виды на будущее царствование, вовсе не желая таковому быть временем владычества Агриппины. Воспитатель Нерона желал оставаться при нем уже в качестве наставника и мудрого советника принцепса и потому потакать в дальнейшем властолюбию неукротимой августы вовсе не собирался. Эти два совершенно несовместимых подхода к наступающему царствованию Нерона и предопределили решающим образом острейшую политическую борьбу первых лет правления юного императора.

А пока что Сенека излил всю давнюю ненависть к Клавдию в своей поэме «Апофеоз божественного Клавдия». Дион Кассий называл это сочинение Луция Аннея «Апоколокинтосис». [22]Означало это слово «Отыквление» в отличие от слова «Апофеосис» — «обожествление». Таким образом, согласно стихам Сенеки, Клавдий после смерти превратился не в бога, как должно было почитаемому народом принцепсу, но в тыкву, каковая в Риме в те времена почиталась символом безнадежной глупости, — вспомним обидную репутацию Клавдия до того, как он стал императором.

Правда, конец поэмы, где и должно было произойти постыдное отыквление, до нас не дошел. Но и сохранившаяся основная часть поэмы вопиюще непочтительна к умершему принцепсу. Согласно автору стихов, умер Клавдий от обжорства. Этим утверждением Сенека не столько оправдывал Агриппину, сколько стремился снять с царствования Нерона клеймо преступно начатого, пусть сам пасынок и не участвовал в изведении ядом своего благодетеля-усыновителя. Самому же Нерону в поэме были посвящены вдохновенные строки, вложенные в уста солнечного бога Феба-Аполлона: