— Ну и видок у тебя!

Сама она тоже выглядела не очень-то.

В воскресенье вечером он встретил Аниту на вокзале. Они сели в машину и окинули друг друга испытующим взглядом, прежде чем он повернул ключ и завел свой «мондео». Ожидания, накопившиеся за три дня разлуки, вдруг растаяли, и возникла немая пустота, в которой все мелочи проявились с беспощадной ясностью. Их отношения были стабильными, однако недостаточно длительными, чтобы успела выработаться прочная рутина повседневной жизни, и даже после расставания всего на несколько дней они сидели и искали в лицах друг друга сигналы и знаки.

— Я почти все выходные работал с этим новым делом. — Валманн потер небритую щетину.

Она кивнула:

— Да мне тоже поспать не удалось.

Об этом ему уже рассказали темные круги у нее под глазами.

— Кто первый, ты или я?

У них сложилась привычка выслушивать взаимные истории о том, что произошло. На душе от этого становилось легче. Любая деталь — большая или маленькая — способствовала восстановлению линий связи после разлуки.

— Что касается меня, то тут опять старая история, — начала Анита, как только он отъехал от стоянки. — Он все-таки бил ее. Сначала только один раз, потом еще и еще. Это выяснялось постепенно по мере того, как пакеты с вином опустошались и она начинала разговаривать. Они живут вместе уже два года. Это началось полгода назад. Почему — она не знает. Бедная Биргит. Она никак не придет в себя и не знает, что делать.

— Как сильно он ее избивал?

— Да здесь речи нет об избиении. Никаких видимых следов побоев, чтобы пойти в полицию. Но он ее бьет, понимаешь? Сам этот факт означает, что пересечена граница, черт возьми!

— И она его еще не выгнала?

— Она сама ушла. Они жили в его квартире.

— Это не имеет значения, когда речь идет о насилии.

— Она собирается заявить в полицию…

— Но все еще не делает этого.

— Это не так-то легко, Юнфинн! — Ответ прозвучал настолько резко, что он предпочел оставить эту тему.

На Страндгата почти не было движения, да и народу видно не было. Город как будто застыл в ноябрьской полутьме.

— Да, нелегко, — ответил он, думая совсем о другом. Он был рад, что она вернулась. Ему хотелось скорее домой, в ту приятную атмосферу, которую им удалось создать там, когда они договорились не упоминать дома о работе. Он не хотел никаких разговоров о мужском насилии и правах женщин. Достаточно было нескольких слов на эту тему, и перед ним снова возник образ Карин Риис, убитой и изуродованной в прихожей своего дома. — Что касается меня, то я только что наблюдал последний акт такой же драмы со смертельным исходом.

Он потратил несколько минут, чтобы посвятить ее в детали дела Риис. Она сидела тихо и смотрела перед собой, как будто ей не интересно, что он говорит. Но он понимал, что она внимательно слушает, уж настолько он ее знал.

— Вот тебе пример женщины, которая не заявила в полицию, — заключил он. — Все случилось у нее дома. Нет никаких признаков взлома, преступник либо имел свой ключ, либо она сама его впустила. В любом случае она, должно быть, хорошо знала этого человека. Который разве что не изрубил ее на куски.

— А подозреваемые имеются? — Ее тон был удивительно деловым. Она восприняла это как служебную ситуацию, а не как мрачную действительность.

— Даже двое! — ответил он с напускным оживлением. — Целых двое отличных подозреваемых, любовник и бывший супруг. И оба, похоже, имели мотив, ну прямо по учебнику. Беда только в том, что фактически ни тот, ни другой не могли этого сделать. Любовник, Даг Эдланд, внушает наибольшие опасения. Он знал ее короткое время и был дико влюблен, по его собственным словам. Он психически нестабилен, опять по его собственным словам, возможно, злоупотребляет лекарствами, и его видели перед ее домом в ночь убийства. До этого он сидел весь вечер в баре, пил и ждал ее — они договорились о свидании, но она не пришла. И вот если окажется, что она умерла до двенадцати часов, то по меньшей мере три дюжины свидетелей могут подтвердить, что он в это время сидел и пил в самом популярном баре с караоке.

— А второй?

— Ее бывший муж. Его, как нам удалось узнать, все это время не было в городе. Во всяком случае, никто не видел Агнара Скарда с тех пор, как он в среду утром сел в свой «сааб» и укатил в Тронхейм.

Анита резко повернулась:

— Как ты сказал его зовут?

— Агнар Скард. Но это, черт побери, все, что нам пока удалось о нем выяснить. Он средних лет, в регистре населения указано, что он получает социальное пособие, но, скорее всего, он — паразит, который занимается на стороне консалтингом и много разъезжает. Он жил вместе с Карин Риис, пока они не расстались несколько месяцев тому назад.

— Агнар Скард? — Анита схватила его за руку. — Агнар Скард, преподаватель истории религии и этики?

— Нам пока еще не удалось ничего выяснить…

Она прервала его, и ее голос прозвучал почти криком:

— Да я же знаю его, черт подери!

— Ты его знаешь?

— Ну, не лично… Но я знаю о нем достаточно много. О Господи… — Она несколько раз вздохнула. — Знаешь, — она начала, но больше ничего не сказала, пока он не свернул к краю тротуара и не остановился. — Когда я проходила стажировку в полиции Лиллехаммера… Знаешь, какое было мое первое дело? Там фигурировал Агнар И. Скард. Его подозревали в убийстве жены, но мы так ничего и не смогли доказать. Он остался на свободе.

— Я, можно сказать, при этом присутствовала!

Валманн продолжал ехать дальше и должен был следить за дорогой, но он чувствовал ее взгляд на себе почти как физическое прикосновение.

— Я сидела на дежурстве в тот вечер, когда она пришла с заявлением на него. Ну и видок же был у нее, доложу я вам.

— А потом она взяла назад свое заявление? — Валманн почувствовал, как закипает от возмущения. Удивление, вызванное неожиданным сообщением Аниты, несколько улеглось, и содержание этого сообщения вызвало новое раздражение. Он никак не мог сосредоточиться на дороге. Пришлось резко затормозить на перекрестке около пивоварни — там был плохой обзор — перед велосипедистом, которого занесло на скользком из-за льда асфальте. Анита предпочла промолчать и не реагировать на его раздражение.

— Мы не успели это заявление зарегистрировать, а он уже тут как тут со своими объяснениями и мнимым отчаянием. Он потребовал, чтобы ему дали с ней поговорить, и она согласилась. И дело было сделано. Через две недели он сам пришел в полицию и заявил, что его жена исчезла. Выглядел совершенно подавленным, и многие попались на его удочку и поверили. Но не все. У некоторых из нас в памяти еще сохранилось ее лицо, когда она пришла в тот вечер с заявлением.

— И его звали Агнар Скард?

— Да, Агнар И. Скард. Я это имя никогда не забуду. Преподавал этику в школе Фритьофа Нансена, известной народной школе с гуманитарным уклоном. Вот уж и впрямь гуманист! Такой скользкий, изворотливый тип, коротышка, с редкими волосами, с узкими губами, в очках с тонкой оправой, в коричневом костюме, галстук-бабочка… ну типичный учитель. Я то уж думала, что таких больше не бывает. А голос — высокий и блеющий. Прикидывался таким скромным, смиренным, а на самом деле — назойливый, как муха, как жужжащая возле уха оса. Боже ты мой! Он словно сейчас стоит передо мной у перегородки в полицейской дежурке, весь мокрый от слез, заикается, раскаивается, говорит и руки потирает. Он так хочет видеть свою дорогую женушку, узнать, как она, только пару слов сказать, рассказать, как он виноват перед ней, как раскаивается, объяснить это дурацкое недоразумение, как это все непонятно, то, что произошло, и как только он мог выйти из себя? Раньше этого никогда не случалось, и никогда впредь не повторится. Впрочем, он ее не то чтобы ударил, а просто толкнул, потеряв контроль над собой, и она упала… — Анита вошла в раж и говорила все быстрее и быстрее.