— А он сознался? — спросил кто-то.

— Пока нет. Но когда мы заговорили о неверности Карин Риис, он сильно встревожился. Очевидно, что он зациклен на сексе, болезненно ревнив и, пользуясь маской проповедника, втирается в доверие к молодым женщинам, попавшим в беду. Пока у него алиби на вечер и ночь прошлого четверга, но на время убийства Лилиан Петтерсен алиби у него нет. Занятно, что от полиции он не скрывался, а пришел к нам по собственному желанию, причем для того, чтобы заявить о взломе квартиры. Скард утверждает, что к нему в квартиру проникла его бывшая супруга Лив Марит Скард. Она исчезла пять лет назад, и его даже подозревали в ее убийстве.

— Ну, если бы это были только семейные разборки… — сказал один из присутствующих.

— Между прочим, — продолжал Валманн, — Анита Хегг расследует сейчас дело Лив Марит Скард и убеждена, что вот-вот у нее на руках будут доказательства того, что Лив Марит Скард, исчезнувшая в Лиллехаммере пять лет назад, по-прежнему жива. Хегг сейчас уехала в Гьёвик вместе с инспектором Виком.

— Отправились, значит, в изгнание… — сострил какой-то шутник.

— Мы с Фейрингом займемся заявлением о взломе. Все остальные должны прорабатывать списки жильцов гостиницы «Виктория». Необходимо выяснить, кто из проживавших тогда в гостинице по-прежнему находится там, установить личность всех жильцов и связаться с ними…

— Работенка — не дай Боже! — перебил инспектор Сульстранд. — Семинар закончится сегодня после обеда. А потом они разбегутся кто куда, и кроликов в поле будет проще изловить, чем участников этого семинара…

— Значит, нужно начинать немедленно, — решил Валманн. Он отметил про себя, что Энг на собрание не пришел. Довольно непродуманный поступок с его стороны, но Валманн тем не менее испытывал облегчение. Полицейский, у которого была интимная связь с убитой, не имеет права собирать материал для расследования этого убийства. И Валманну по-прежнему было неприятно осознавать, что он единственный обладает сведениями, разоблачение которых поставит под угрозу доверие ко всем его коллегам. Одно неверное действие — и дело просто взорвется, если учесть, что газетчики и так неусыпно следят за расследованием еще одного нераскрытого убийства в спокойном, даже по их собственным словам — «сонном», Хамаре.

— Ну, что накопал? — спросил он у Нольде, едва коллеги разошлись. Валманн попросил Нольде принести ему отчет сразу после собрания.

— По убийству Петтерсен не особо много. В комнате полно отпечатков пальцев, как мужских, так и женских. Но выяснить, какие их них самые свежие, практически невозможно. Часть мы все же исключили, но у нас все равно остаются отпечатки по меньшей мере двенадцати человек. И, что даже хуже, мы еще не уверены, что один из них — убийца. Проводить перекрестную проверку при таких данных — чистое безумие. По поводу одежды и других вещей ничего особенного не обнаружено. Мы очень тщательно все изучили, но в гостиничном номере с ковром на полу можно обнаружить частицы кожи и волосы самое меньшее двадцати человек.

— А причина смерти и точное время?

— В последнем отчете о вскрытии говорится об удушении. Классический случай. Две руки, возможно мужские, сжали ей горло так сильно, что практически раздавили гортань. Незадолго перед смертью у убитой был половой акт, что само по себе неудивительно. Сложно сказать точно, было ли это изнасилованием. Спермы или других телесных жидкостей мы не обнаружили. Очевидно, смерть наступила между половиной десятого и одиннадцатью часами вечера, то есть совсем незадолго до того, как ты обнаружил тело.

— Спасибо, Нольде.

— И еще кое-что… — Нольде остановился в дверях, чуть рисуясь, будто копируя манеры инспектора Коломбо. — Лекарства, которые мы забрали из квартиры Эдланда.

— А с ними что?

— Мы их вернули, поскольку он утверждал, что жить без них не может, угрожал, что подаст на нас в суд, и прочее. Но мы сделали снимки. И я просто из любопытства пролистал Большой медицинский справочник. Довольно увлекательно. Должен тебе сказать, что эти лекарства — сильнодействующие.

— Вот как?

— И если мои выводы правильные, то некоторые из препаратов — самые настоящие галлюциногены. Исходя из того, что я выяснил, он действительно может страдать временными провалами памяти и выключением сознания.

— Ясно…

— Но ты должен переговорить с его лечащим врачом.

— Конечно.

— Ну, на этом все.

— Спасибо, Нольде, — повторил Валманн.

Дверь за Нольде захлопнулась.

А спустя еще минуту ему позвонил дежурный и доложил, что к ним заходил Даг Эдланд. Он сообщил о краже пистолета.

— Черт! — выкрикнул Валманн.

Новые сведения вовсе не проясняли дела, скорее наоборот. Ясно лишь, что ему вновь придется отложить до лучших времен отчет о том, в каких отношениях состояли Энг и убитая Лилиан Петтерсен.

В больнице ему сообщили, что Скард выписался. А еще спустя пять минут Валманн с Фейрингом уже въезжали на улицу Руаля Амундсена. Валманн лишь поднял руку, чтобы постучаться, а Скард уже распахнул перед ними дверь.

— Я заметил машину, — объяснил он.

Итак, он их ждал. Валманну не хотелось думать, что Скард мог подчистить место происшествия. После выписки из больницы над Скардом вовсе не обязательно было устанавливать полицейское наблюдение, а при настоящей расстановке сил они не могут выделить целую команду полицейских для слежки за одним-единственным свидетелем.

— Мы хотели бы взглянуть на вашу квартиру.

— Конечно! Проходите, проходите.

Очевидно, после снотворного и проведенной в больнице ночи состояние Скарда улучшилось. В коричневом костюме, в очках в позолоченной оправе на носу, он подмигнул полицейским. Да, Скард вновь принял облик любезного смиренного проповедника.

Все в тесной квартирке говорило о том, что здесь живет человек аккуратный, и это никак не вязалось с его рассказом о взломе и вандализме. Вокруг царил образцовый порядок. Казалось, все вещи расставлены и разложены по местам. А как же Скард вообще понял, что здесь побывали посторонние? — задумался было Валманн, но тут же увидел надпись на стене.

Валманн посмотрел на стену, потому что следил за движениями Скарда — тот двигался так, словно старался ускользнуть от невидимого излучения, исходившего из определенной точки на стене, позади стола, который, видимо, использовали и как письменный, и для еды. Над столом висела пара картин, более крупная из которых представляла собой репродукцию известного полотна, изображающего сцену распятия. Знатоком искусства Валманн не был, но вспомнил, что уже много раз видел подобную репродукцию в книгах и журналах. Художника звали Эль Греко. Фигура Христа была вытянутой и выражала страдание. В центре набедренной повязки красной ручкой был подрисован торчащий пенис, а внизу подписано: «ХРЕНОВ СВИНОТРАХАЛЬЩИК!»

— Я решил пока не стирать этого — хотел, чтобы вы увидели. — Отвернувшись, Скард махнул рукой в направлении картины, будто боялся, что подобное богохульство убьет его одним своим видом.

— Вы правильно поступили, — одобрил Валманн, — и я просил бы вас не притрагиваться к предметам в этой части комнаты, пока наши криминалисты не осмотрят помещение и не снимут отпечатки пальцев.

— Значит, вы мне верите? — Скард с надеждой посмотрел на Валманна поверх очков.

— Да, — ответил тот, — я вам верю. Не исключено, что это очень важно.

— Это точно Лив Марит Скард! — На полном ходу поворачивая на улицу Алувейен, Валманн что было силы выкрутил руль, чтобы не слететь на обочину. На смену заморозкам вдруг пришла оттепель, и лед на асфальте начал подтаивать.

— Почему ты в этом так уверен? — Похоже, Фейринга увиденное не убедило.

— Рисунок на картине!

— Иисус с членом? Это что — ее авторская подпись?

— Нет, не сам рисунок, а надпись. Лив Марит Скард любила называть муженька «свинотрахальщиком».