— Итак, у нее есть муж, — заключил Валманн.

— Или они просто жили вместе, — оживился Энг. — А может, бывший муж, — произнес он почти обнадеживающе и провел рукой по одежде на вешалках в гардеробе. — Сплошь женские вещи. Надо здесь все как следует осмотреть. — Теперь в его голосе чувствовалось нетерпение.

— Позвоню в управление и попрошу еще людей, — ответил Валманн. Старое правило, гласившее, что первые полчаса на месте преступления — самые важные, вертелось в его голове. Сделал ли он какие-нибудь существенные наблюдения? Создалось ли у него первое впечатление, которое могло бы дать пищу для его знаменитой интуиции? Уверенности не было.

Рюстен выслушал его отчет и пообещал прислать еще двоих на подмогу.

Осмотр дома подтвердил, что женщина, по всей вероятности, жила одна, несмотря на отдельные следы мужского присутствия тут и там. В шкафу и на полках были только женские вещи, но в глубине платяного шкафа висели поношенный мужской костюм и несколько рубашек. В ванной на втором этаже блистали своим отсутствием крем для бритья и прочие мужские причиндалы, однако нижний ящик комода в коридоре был доверху набит старыми мужскими майками, трусами и носками. В спальне стояла застланная двуспальная кровать, в которой использовалась только одна половина. В остальном обстановка свидетельствовала о том, что этот дом первоначально предназначался для проживания более чем одного человека. На диване перед телевизором лежали подушки в ярких мохнатых чехлах, а на журнальном столике — коробка конфет и кулек с жевательными сладостями. И все же просторная гостиная производила впечатление покинутого жилья. Большой обеденный стол был задвинут в угол, чтобы освободить место для тренажера. Рядом валялся мягкий пуф. Светлые пятна на соломенных обоях [5]свидетельствовали о том, что висевшие там фотографии сняли совсем недавно. Содержимое холодильника также о многом говорило: творог, обезжиренный сыр, апельсиновый джем, легкий йогурт, пакет молока и упаковка ветчины из индейки занимали всего одну полку. В отделении для овощей лежал черешковый сельдерей, томаты «черри» и невиданное количество моркови. В хлебнице — только овсяные и ржаные хрустящие хлебцы.

Следов детей в доме явно не было.

— Видимо, он съехал совсем недавно, — заключил Валманн. — Полагаю, мы обнаружим кое-какие мужские вещи в коробках на чердаке.

— Или на свалке.

— Не похоже, что она относится к женщинам, которые вышвыривают мужиков со всеми пожитками. Вот ведь и несколько его фотографий остались.

— Думаешь, она была все еще привязана к нему?

— Так часто бывает.

— А может, он умер? И она совсем недавно стала вдовой.

— Или он вообще не покидал этот дом, в смысле насовсем. Может, они просто захотели «побыть некоторое время каждый сам по себе», как это называется.

— Думаешь, она хотела набраться мужества, чтобы разорвать узел?

— Что-то в этом роде. Некоторые боятся на такое решиться.

— А некоторые имеют основательные причины, чтобы бояться. Ведь именно в период сепарации и происходит большинство нападений на бывших партнеров. — Энгу, видимо, нравилось рисовать наихудший из всех возможных сценариев.

— А она тем временем бегает по городу весьма и весьма легко одетая…

В этот момент полицейский вернулся, и оба следователя, как по команде, обернулись.

— Никакой Карин Риис в нашем регистре не значится, — объявил он, уставившись в свои записи. — Но ее имя есть в телефонном каталоге, а в Управлении регистрации населения она значится под этим самым адресом. Семейное положение — не замужем. Ей двадцать девять лет, и она переехала в Хамар четыре года тому назад. Как она сама указала — из Коппанга. Профессия — ассистент стоматолога.

— Свяжитесь со всеми зубными врачами. И попробуйте найти каких-нибудь родственников.

Полицейский кивнул, повернулся на каблуках и, облегченно вздохнув, вышел из дома.

— Да, и еще цветочный магазин, — крикнул ему вслед Валманн. — А что с букетом? Если они сохранили его, то в нем, возможно, карточка.

— Было бы неплохо, если бы вы дали мне здесь развернуться. — Нольде вошел, держа в руках кисточки, порошок и скотч, а вместе с ним появился его коллега Коллоен. — Лучше бы вы поменьше здесь толкались. Можете попозже все осмотреть. Да, я нашел ее мобильник, он был в кармане пальто.

— Позаботься записать его содержимое и доложить мне, — попросил Валманн.

В дверях показался новый человек. Валманн узнал его по сумке.

— Доктор Грюель, — представился прибывший. — Что у нас здесь? — Доктор имел моложавый вид и с рвением принялся за дело.

Энг и Валманн вышли на лестницу. Там, где кончались особняки и начиналась полоса леса, низко над верхушками деревьев висело тяжелое ноябрьское небо. Несколько прохожих остановились и глазели на полицейские машины. В соседних домах было темно и тихо, они казались необитаемыми. Просторные участки около особняков были покрыты грязной снежной коркой, а декоративный кустарник и клумбы вырисовывали графический узор: пятна и черточки. Один из участков украшала серебряная елочка с рождественским освещением. Большинство жителей еще не вернулось с работы, а дети — из школы. И все же было решено начать опрос возможных свидетелей, как только появится подкрепление. Кто-то из них наверняка не работает, а тот, кто сидит дома, частенько посматривает, что там поделывают соседи. Несмотря на скверное чувство во всем теле после вчерашнего вечера, Валманн с наслаждением зевнул. Было всего лишь половина двенадцатого, но так сумрачно, что казалось, будто день уже клонится к вечеру.

— Бывший муж… — произнес Энг. Он закурил сигарету и затянулся. — Чаще всего это бывает делом рук бывшего.

Валманн думал о том же. Большинство убийств случается внутри семьи и совершается либо бывшим мужем, либо сожителем.

Такова страшная изнанка совместной жизни и былого счастья вдвоем.

Изуродованное лицо женщины стояло у него перед глазами, и он никак не мог отделаться от этого зрелища. Искореженное тело и залитая кровью передняя. Какой контраст с сияющей счастьем и любовью парочкой на фотографии.

Бешенство, подумал он, и дикость…

Выражение crime passionel [6]по-французски звучало почти вкрадчиво, как неудавшееся признание в любви. А теперь оно было у них перед глазами — мужчина убил женщину, причем не преднамеренно, не хладнокровно, а в разгаре страсти. Ему показалось мало, что он лишил ее жизни, и он продолжал бить ее ногами, чтобы дать выход своей ярости, мстил безжизненному телу, будто хотел во что бы то ни стало уничтожить его, уничтожить ее всю целиком, стереть саму память о физической близости.

— Да, на бывшего тут все подозрения, — произнес Валманн, направляясь к воротам, чтобы встретить патрульный автомобиль. Он глубоко вдохнул прохладный воздух, стараясь побороть тошноту, и вспомнил, что Анита просила его купить что-то на обед. При мысли о еде становилось дурно.

Валманн вернулся в полицейское управление к трем часам. И хотя от усталости гудела голова, он сел и попробовал написать краткий отчет о том, что удалось выяснить по данному делу. Это нужно было ему лично, а кроме того, начальник управления Йертруд Моене просила составить отчет до конца рабочего дня. Такое дело, как жестокое убийство женщины, не терпело отлагательства, несмотря на приближение праздников и связанные с этим надежды на пару-тройку свободных дней. Впрочем, сейчас эта надежда казалось тщетной. Журналисты уже наступали им на пятки. Внизу в дежурке трезвонили телефоны. Валманну уже пришлось отшить одного корреспондента местной газеты, который разнюхал новость и явился в дом на улице Фритьофа Нансена вместе с фотографом. Делать выводы было еще рано. Фамилию погибшей женщины можно будет сообщить только после того, как будут предупреждены возможные родственники. Причину смерти установят на вскрытии. Расследование дела получило высший приоритет. Все подробности и детали пока не разглашаются в интересах следствия. И так далее. Старая сказка. Ее пришлось еще раз повторить, когда Моене объявила обязательную пресс-конференцию. Пока ничего не можем сказать, никаких деталей. «В интересах следствия».