— Патрульные, кажется, обнаружили там наркотики. Уже расфасованные. Лучше поехать и разобраться на месте.

— А водитель?

— Смылся. Мы вызвали кинологов.

Валманн вздохнул, потер глаза и почесал переносицу:

— А больше никто не горит желанием заняться этим делом?

— Сегодня пятница, и уже поздно. — Рюстен слегка усмехнулся. — Ты же знаешь, как это обычно бывает.

— Да, — вздохнул Валманн. — Знаю. Хорошо знаю!..

Около четырех миль к востоку от Эльверума они свернули с шоссе направо. На расстоянии еще одной мили по направлению к шведской границе в кювете стоял грузовик, старый «вольво» со шведскими номерами. Валманн тут же заметил образовавшиеся на дороге небольшие участки льда, а также отсутствие на колесах грузовика зимней резины и полную изношенность летней. Кроваво-красная ржавчина окаймляла кузов и дверь багажника. Если бы эту развалюху остановили на пограничном КПП, то наверняка лишили бы номеров. Казалось, что автомобиль серьезно не пострадал, но дверь багажника и дверь со стороны водителя были открыты настежь.

— Кто-то явно торопился, — прокомментировал Рюстен. — И спасти пытались явно не цыплят. — Он указал на несколько пакетов с мороженым куриным мясом, которые валялись в канаве. Остальные заполняли почти половину кузова.

— Кажется, что это уже не первый рейс, — бормотал Валманн, наблюдая весь этот куриный хаос.

— То, о чем я говорил, лежит между сиденьями, все так, как мы и обнаружили, — сообщил один из патрульных, которые прибыли на место первыми.

— Да, взгляни-ка… — Валманн наклонился и достал сложенную бумажку, размером с почтовую марку. Надев перчатки, он развернул ее и обнаружил три голубых таблетки. В смятом конверте, запрятанном в обшивку, они нашли еще пять или шесть таких же свертков.

— Это может быть экстази, — сказал Валманн Рюстену. — Или амфетамин. Или еще какая-нибудь дрянь, о которой мы даже не слышали.

— Думаю, амфетамин. — Выражение лица Рюстена стало серьезнее. — Это очевидно. Парень наверняка принял дозу, чтобы не заснуть. Скорее всего, приехал из Амстердама. А цыплят купил для прикрытия по пути, в Дании.

— И чтобы еще немного заработать. — Валманн вернулся к кузову и заглянул в него. — И сейчас, наверное, десяток китайских ресторанов и забегаловок ждут свой заказ. А может, что-то еще? — Он разгреб упаковки с тушками, стащил резиновый коврик, который покрывал отделение для запаски. Там было пусто. — Мог бы догадаться… — пробормотал он.

— Ну да, — согласился с ним Рюстен, — это же типичное место для перевозки алкоголя. После того как крупные импортеры метилового спирта разорились, контрабанда настоящего алкоголя снова стала довольно прибыльной. Теперь уже никто не ставит на стол пластиковые бутылки со спиртным сомнительного происхождения.

— Но наркотики он все-таки забрал. — Валманн нагнулся и открыл отделение для хранения спецодежды и инструментов.

— Здесь пусто. У тебя есть буксир? — спросил он патрульного. — Техники должны еще осмотреть машину, надо найти возможные следы наркотиков и понять, что именно произошло в этом грузовике.

— Спасатели едут из Эльверума.

— Хорошо. И дайте отбой кинологам. Парень не будет бегать по лесу, его уже давно подобрали на шоссе. Они всегда страхуют друг друга на границе, предупреждают о патрулях.

— Черт возьми, да ты никак эксперт по приграничным делам? — Казалось, что Рюстен поражен, он хитро улыбался. — Может, это благодаря твоим поездкам в Карлстад?

— Да иди ты! — Валманн стукнул кулаком по крыше автомобиля.

— Да успокойся ты, я не со зла! — Рюстен еле сдерживал смех.

— Ты как будто… — Валманн тоже заулыбался. — Ты прав, я действительно думал съездить в Карлстад на выходные, — признался он. — А сейчас я стою здесь, в полумиле от границы, и у меня с собой нет даже зубной щетки! Я мог бы прямо отсюда поехать и…

— И мне пришлось бы ехать с тобой. Ну, спасибо, приятель. Я обожаю Вэрмланд, но ведь ты же не рассчитывал на мою компанию?

— Иди сюда. — Валманн сидел уже в машине. — Так я и до ночи не успею выехать. А теперь еще и снег пошел, черт возьми!

Арне Ватне не замечал дороги. Все, что он ощущал, — это крик, который готов был вырваться из его груди. И когда он не мог его там больше удерживать, он начинал барабанить по рулю или орать на других водителей: один тащился, как черепаха, другой обошел его и пристроился впереди, разбрызгивая назад грязь. Сам себя накручивал. В такие дни, как этот, он с трудом сдерживал себя, чтоб не въехать в бампер тому, кто тормозил движение. Или хорошенько поцарапать машину, занявшую полтора парковочных места на стоянке у супермаркета. Он яростно мигал фарами тем, кто не отключал дальний свет: «Свинья! Черт тебя!..» Лучше уж реветь и ругаться, чем ныть и плакать.

Но вскоре ему пришлось схватиться за руль, так как его машину начало заносить. Его старенький «хиас» не был приспособлен к скользкому асфальту.

Он свернул направо на узкое шоссе 24. Все еще шел снег, и здесь он даже не таял. Арне видел перед собой темные полоски автомобильных следов, предательски скрывающие кочки и ямы. Он проклинал себя за то, что не поставил зимнюю резину. Проклинал грязные стеклоочистители, которые не справлялись с огромными мокрыми хлопьями снега. Проклинал грузовик, который, проезжая по встречной, вынудил его съехать на обочину. Там он и остановился. Он нервно наблюдал за движением на шоссе, пытаясь разглядеть, буксуют ли колеса проезжающих машин, заносит ли их, есть ли на дороге лед. На гряде холмов впереди наверняка холоднее, и дорога там, наверное, скользкая. Но сегодня пятница, и наверняка никто не удосужился посыпать дорогу. Он проклинал все и вся, особенно людей, которые не думают. Тех, кто не проклинает самих себя за собственную глупость. Кто не признает свою неправоту.

На лобовом стекле начала образовываться корочка льда — тонкий слой, затуманивающий видимость, который утолщался с каждым взмахом щеток-дворников. Антифриз практически не работал. Чертовы дворники никуда не годились. Вся эта чертова колымага никуда не годилась. Он съехал на обочину и пошел очищать стекло. Безумие — ездить в полутьме с обмерзшим стеклом. Он чистил и ругался, сжимая скребок заледеневающими пальцами. Поскользнулся и упал на колено, чувствуя, как промокает одежда. Выругался и всхлипнул. Сам виноват. Сам, черт побери, виноват во всем. Какой же он идиот! Какой же он идиот и неудачник, что позволил этой русской дряни себя обмануть! Чертова русская шлюха! Он поднялся, сел в машину и завел мотор. Арне чувствовал себя изможденным, но злость не ослабевала. В некоторые моменты злость была единственным, что давало ему силы двигаться дальше, — холодная, пульсирующая злость. Он понимал, что сейчас она нужна ему, чтобы продолжить путь. Чтобы продолжать жить… Как будто здесь можно было говорить о жизни, в этой местности, покрытой черным лесом и серыми пашнями, где темные очертания домов сливались с темным небом и тучами, наполненными тяжелым мокрым снегом.

Арне чувствовал себя подавленным. Он дрожал и трясся от холода. Мокрые штаны прилипли к ногам. В машине температура не повышалась. Если так и сидеть, то он заболеет и не сможет выйти на работу. Уже через две недели — открытие магазина, и ничего не будет готово, если он не сможет работать сверхурочно. И тогда «Цифровая мечта» останется с пустыми каркасами для стеллажей. Что скажет на это Дидриксен? Дидриксен, который доверяет ему. Дидриксен, который относится к нему, как к другу, хоть и является его работодателем. Дидриксен, который хвалит его работу, помогает ему советом и делом. Его бы не облапошила какая-то русская шлюшка. Он бы просто сел в свой «мерседес» и поехал бы на другой праздник. Вот таков Дидриксен.

Из зеленого пакета он достал бутылку «Абсолюта». Несколько маленьких глотков обожгли горло и согрели внутренности. Еще пара глотков дала небольшое облегчение, и события в кемпинге начали обретать иные тона. Он увидел все как будто со стороны, действие разворачивалось между людьми, которых он едва узнавал. В последнее время Арне старался не пить за рулем. Ему это почти ничего не стоило, он в принципе мало пил, хотя, когда от него ушла Герда, он частенько садился за руль выпивши. Но это в прошлом. Теперь он выпивал, как правило, пару бутылок пива вечером перед телевизором во время футбола или какого-нибудь фильма. Но сейчас ему было нужно снять напряжение. Еще один глоток приглушил боль. Как снаружи, так и внутри. Стало легче воспринимать двоих людей на узкой кровати в вагончике для кемпинга, словно в видеофильме, любительском порнофильме с участием худенькой, готовой на все девочки, которая говорила: «I teach you, darling…» И дикого быка, который имел ее сверху и снизу, боком и сзади, да, он тоже ее кое-чему научил, это точно!