Между тем, черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его; но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдернул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый черт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огня для своей люльки; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чем не бывало, побежал далее». Так начинается повесть Н. В. Гоголя «Ночь перед Рождеством», а расшалились ведьма и черт в это время не случайно. Ведь именно святки (как уже говорилось) — «привилегированные дни» всяческой нечисти: колдуны, духи, мертвецы и т. д. свободно разгуливают по белу свету до самого Крещенья, и проказы их далеко не так безобидны, как у обаятельных гоголевских героев. Так кого же боялись наши предки в долгие святочные вечера и ночи?

Нет такого народа в Старом Свете, у которого не было бы своих поверий о разгуле нечистой силы не только в рождественскую, но и в «сопредельные» ночи. В России была даже своя, «календарная» нечисть — святочницы, которые могли появляться только на святках. Это безобразные на вид существа, покрытые с головы до ног волосами. Они не могут говорить, а только поют без слов и пляшут. Встречаться со святочницами очень опасно. Руки у них — с огромными, длинными ногтями, и этими ногтями они отколупывают у людей куски мяса и часто заколупывают до смерти. Есть, правда, у этих чудовищ одна слабость — кокетство. Как и все представительницы слабого пола, святочницы любят украшения. Это-то и спасло забредших однажды на пение в заброшенную баню девушек. Когда святочницы накинулись на них, одна из девиц вспомнила о страсти святочниц к бусам, сорвала их с шеи и рассыпала по полу; другие сделали то же самое. Святочницы обрадовались, бросились подбирать, а девушки тем временем успели добежать до дома и захлопнуть двери. Обитают святочницы обычно в неосвещенных избах. Там же можно встретить и Буку (помните, как пугали им в детстве?). Это «отвратительного вида урод», который пристает с каверзными вопросами и загадками со страшным условием: не найдешь ответа, не разгадаешь загадку — останешься с ним навечно. Если, к счастью, разгадка будет найдена, Бука исчезает в тот же миг. Активизируются в святочные дни и лешие, лесунки (девицы) и лешачихи (дамы). Не дай бог сказать в неурочный час про кого-то: «Чтоб его (ее) леший унес, что ли!». Могут и унести. Бегай потом, ищи по лесу. Хорошо, если унесенный жив останется. Послал как-то один мужик дочку за чем — то во двор; та замешкалась, ну, и произнес он эти самые слова в сердцах. И нашли потом несчастную девицу через день в лесу между двух деревьев и неживую.

Оборотни или вещищицы тоже в святки не дремлют и могут принять вид и сороки, и любого домашнего животного или даже какого парня или девушки. Раз в святки глянула одна девица (не благословясь!) на улицу и увидела там парня, который ей нравился. Приникла к стеклу, он ее поцеловал — и враз неразумная с ума сошла. В святки вообще все надо делать благословясь: это помогает избежать козней нечистой силы, которая может принимать самые неожиданные обличья. Как-то гадали девицы в нежилой (и неосвещенной!) избе и услышали, что печь жуткие звуки издает. Бросились они бежать, а печь за ними едет, воет и страшным синеватым огнем светится. Еле успели добежать до избы и, перекрестив, закрыть окна и двери — это-то печь в дом и не пустило. В святки было принято ставить кресты на окнах и дверях и, конечно, на чердаках — излюбленном месте высадки «ночного десанта» чертей и ведьм. Причем предохранялись таким образом не только суеверные деревенские жители, но и горожане. А вот каверзы городской нечисти были гораздо замысловатей и изысканней, чем у их деревенских собратьев. Особенно опасны были маскарады. Увлечется какой-нибудь легкомысленный юноша прелестной маской, последует за ней, а она его приведет на кладбище к склепу; или извозчик обратит к нему лицо, и — ах! — вместо извозчика — мертвец или черт. Или вдруг на святочном балу-маскараде обнаруживается, что у всех танцующих вместо ног — копыта, а под масками — страшные бесовские рожи; или, например, с первым криком петуха танцующие превращаются в скелеты. Жуть! Впрочем, странные истории на маскарадах носят, так сказать, «интернациональный» характер, но есть еще в разных странах и своя «национальная» нечисть.

У греков это — страшные твари каликандзары: они проникают под Новый год в дома и пугают православных своим страшным видом — обезьяньей шерстью и горящими, как раскаленные угли, красными глазами. Они вскакивают человеку на спину и заставляют его плясать до упаду, да еще норовят вдобавок, извините за подробности, помочиться на огонь, чтобы погасить очаг. Каликандзар ленив, дурно воспитан, питается земноводными и членистоногими, глуповат, но неравнодушен к хорошеньким девушкам. Тут с ним надо держать ухо востро.

Бывает нечисть и пострашней. Румыны, к примеру, прятали после дня святого Андрея топоры и вилы, т. к. ими могли завладеть стригои — духи умерших грешников, которые выходили на освещенную лунным светом зимнюю дорогу, чтобы биться друг с другом или сграбастать путника, забредшего в поздний час, и высосать у него кровь. Одна управа на стригоев — чеснок. Его ели в румынских селах вдосталь, мало того — им натирали даже все тело. Чеснок считали верным средством от нечисти все европейские народы. Лечебный эффект чеснока признает и современная медицина. Вот только аромат — даже нечистая сила не выдерживает…

Австрийцы, бельгийцы, голландцы, часть западных славян, испанцы и португальцы страшились дикой охоты, которая проносится в самые темные ночи года по небу. Компания сколачивается, как на подбор: злые духи, упыри, ведьмы, черти, ожившие мертвецы. Иногда дикая охота спускалась на землю. «Не разбирая дороги, мчалась дикая охота по самой жуткой трясине, по лесу, по протокам. Не звякали удила, не звенели мечи. На конях сидели молчаливые всадники, и болотные огни катились впереди <…> Гривы коней развевались на ветру, бежали впереди дикой охоты гепарды, спущенные со створок. И бесшумно по трясине и вереску летели они. И молчали всадники, а звуки охоты долетали откуда-то с другой стороны, и горели глаза и коней, и людей, и гепардов.» (Короткевич В. «Дикая охота короля Стаха»).

А привидения! Вот уж кому раздолье в святочные ночи! Кажется, они целый год ждут — не дождутся и набираются сил, чтобы не давать смертным в святки спать спокойно. Гремя цепями и завывая или попросту постучав костлявым пальцем по плечу, они будят среди ночи, появляясь из самых неожиданных мест — стен, каминов, печей, пола, — чтобы раскрыть роковую тайну, предсказать будущее или просто поболтать, присев на краешек кровати. Наиболее злобные могут увлечь зазевавшегося слушателя на кладбище к разверстой могиле, а доброжелательные могут, напротив, помочь раскрыть тайну клада, спрятанного в доме, разоблачить врага и т. д. Особенно назойливы бывают дамы-привидения. Их словоизвержения может остановить только петушиный крик, и они исчезают на полуслове, недоговорив, как им кажется, самое важное.

В святочные дни существовало множество суеверий и примет, указывающих на то, какой будет будущий год. Исключительно важными считались первый день после рождественской ночи, а также первый день Нового года. События каждого из них могут сказаться на всем грядущем годе. В силу «магии первого дня» знаменательна первая встреча. В Италии считалось добрым знаком встретить на улице или принять в гости старика, горбуна, плохим — ребенка, священника или монаха. В Шотландии без бутылки виски и овсяной лепешки 1 января в гости не ходили. В Венгрии в этот день умывались монетами, чтоб не переводились. Греки полагали, что нельзя в первый новогодний день кричать, что-либо терять или продавать, пить или даже молоть кофе (потому что он горький).

Но вернемся к духам святок. Несть числа проискам злых сил, но существуют еще, оказывается, и добрые духи. Они предупреждают об опасности и могут даже уберечь от козней нечисти. Так, в одной старинной быличке рассказывается о том, как добрые духи увели девушек от опасного, нечистого места, позвав их материнским голосом домой, а на этом месте потом образовалась страшная трясина.