По его глазам, по тому, как он сжал губы, она видит, что он рассержен. Она смеется. Потом замолкает. Иногда ей страшно находиться в его комнате, этой ночью особенно, это не страх смерти, это страх оказаться в беде, быть изодранной, изувеченной им, будто зверем.

Зрительный зал погружен в темноту, говорит актер. Пьеса все время только начинается. С каждой новой фразой, с каждым словом.

Актеры необязательно должны быть профессионалами. Каждый вечер они должны читать книгу громким и чистым голосом так, как если бы это было впервые.

Два главных героя занимают на сцене центральное место у рампы. Везде, кроме центра сцены, свет приглушен. Яркий луч освещает только главных героев. Вокруг них медленно кружат некие силуэты в белом.

Он не может оставить ее спать спокойно. Она здесь, рядом с ним, запертая в его доме. Порой эта мысль приходит ему в голову, когда она спит.

Она уже привыкла. Она видит, что он пытается не кричать. Она говорит:

— Если вы хотите, я могу уйти. Вернуться позже. Или никогда. Это оговорено в нашем контракте: я остаюсь с вами или же ухожу, как вы решите.

Она встает, складывает простыни. Он плачет. Он не сдерживает рыданий, таких искренних, словно он переживает какую-то страшную несправедливость, которую ему причинили. Она подходит к нему. Она тоже плачет. Она говорит:

— Вы не знаете, чего хотите.

Она думает о разрушающей непоследовательности его жизни, которая делает его ребенком. Она наклоняется к нему, словно желая разделить его страдание, он вдруг не узнает ее. Она говорит:

— Я очень хочу вас сегодня, это в первый раз.

Она просит его подойти. Подойдите. Она говорит, что это нежность, это головокружение, но вместе с тем не стоит этому верить, потому что это еще и опустошение, нечто губительное, ведущее к преступлению и безумию. Она просит его подойти посмотреть на это, на отвратительную, преступную вещь, на грязную, мутную жидкость, сок крови, хотя бы однажды ему придется это сделать, забраться в эту мокрую нору, он не сможет избегать этого всю жизнь. Произойдет это позже или сейчас, какая разница?

Он плачет. Она отходит к стене.

Предоставляет его самому себе. Берет черный платок, смотрит на него сквозь ткань.

Он ждет, чтобы она заснула. А потом, как это часто бывает, он идет в закрытую часть дома. Возвращается с зеркалом, идет в освещенную часть комнаты, смотрит на себя. Гримасничает. Потом ложится и тут же засыпает, отвернувшись от нее и не шевелясь, наверное, из страха, что она снова подойдет к нему. Он все забыл.

Кроме того взгляда несколько дней назад, точно уже неизвестно когда, больше ничего не происходит, только приливы и отливы, да ночью кто-то гуляет по пляжу и плачет.

Они спят, отвернувшись друг от друга.

Обычно она засыпает первой. А он смотрит, как она удаляется, уходит в забытье, прочь из комнаты прочь, от него, из их истории. Из всякой истории.

Этой ночью она вновь зовет кого-то, произнося мучительное, ранящее слово. Неизвестно, что оно значит, может быть, это имя человека, о котором она никогда не говорит. Темное и хрупкое слово, похожее на стон.

Этой же ночью, ближе к утру, когда ему кажется, что она уснула, он говорит с ней о том, что произошло прошлой ночью.

Он говорит:

— Вы как будто несете ответственность за то, что находится внутри вас, о чем вы ничего не знаете и что пугает меня, потому что оно вбирает в себя и незаметно изменяет.

Она не спала. Она говорит:

— Это правда, что я отвечаю за свою половую принадлежность, предначертанную мне звездами и подчиняющуюся кровавому лунному ритму. Перед вами, как перед морем.

Приближаясь, они почти касаются друг друга. И засыпают.

До этой ночи все прочие ночи она никогда не видела его. Она не устает смотреть на него. Она говорит ему:

— Я вижу вас в первый раз.

Он не понимает, о чем она говорит, становится недоверчивым, таким он ей больше нравится. Она говорит ему, что он красив, как никто во вселенной, никакой зверь, никакой цветок. Что он мог остаться в другом мире. Оказаться невовлеченным в цепь жизни. Что хочется целовать его глаза, его член, его руки, качать его на руках, как ребенка, до тех пор, пока она сама не вырвется из этой бесконечной цепи бытия. Она говорит:

— В книге будет написано: у него волосы черного цвета, и в его глазах печаль ночного пейзажа.

Она смотрит на него.

Спрашивает, что с ним случилось.

Ему не совсем понятно, о чем она спрашивает, и это ее смешит. Она не пытается его успокоить. Она целует его, и он начинает плакать. Когда на него пристально смотрят, он плачет. А она плачет оттого, что видит его.

Он понимает, что ничего о ней не знает, ни ее имени, ни адреса, ни что она делает в этом городе. Она говорит: теперь слишком поздно, чтобы все это знать, знает он это или нет, не имеет никакого значения. Она говорит:

— Я отныне как вы, словно избавляюсь от долгого и таинственного страдания, причины которого я не знаю.

Ее лицо освещено.

Она говорит о том, что находится внутри нее. Там тепло. Может быть, ему сделать это, как если бы это было какое-то другое, вымышленное место, проникнуть туда, медленно проникнуть, чтобы стало тепло, остаться там и подождать, ничего более, подождать, что случится.

Она повторяет: войти один раз, чтобы узнать, что будет дальше. Произойдет это теперь или позже, все равно он не сможет этого избежать.

Ему кажется, что она плачет. Он не выносит, когда она плачет, он оставляет ее.

Она вновь закрывает лицо черным платком.

Замолкает.

Когда она уже ни о чем больше не просит, он ложится на нее. Она раздвигает ноги. Он оказывается между ними.

Кладет голову чуть выше приоткрытых губ.

Его лицо как раз напротив нее, уже в ее влажности, почти на ее створках, в пределах ее дыхания. От его покорности наворачиваются на глаза слезы. Он долгое время остается там, закрыв глаза и не двигаясь, возле омерзительных гениталий. И тогда она говорит ему, что это он ее настоящий любовник, из-за того, что он никогда ничего не хотел, из-за того, что его губы так близки, что это невыносимо, что он должен сделать это, любить ее своим ртом, любить, как любит она, она любит того, кто доставляет ей наслаждение, она кричит, что она любит его, просит сделать это, все равно ведь они не знают друг друга, ни он ее, ни она его.

Она все еще кричит, когда он уже отстранился.

Она замолчала.

Он прячется у стены рядом с дверью. Он говорит:

— Меня нужно оставить, это бесполезно, я никогда не смогу.

Она ложится ничком на пол. Она кричит от гнева, еле сдерживаясь, чтобы не ударить его, потом смолкает, плачет. Засыпает. Он подходит к ней. Будит ее, он просит сказать ему, что она думает о том, что случилось. Она думает, что им уже слишком поздно расставаться.

Затем отворачивается. Он возвращается к стене. Она говорит:

— Может быть, любовь бывает такой ужасной.

Она спит, закрывшись черным платком, до наступления дня.

На следующий вечер она идет к стене. И снова спит всю ночь. Он не будит ее. Не говорит с ней. Она уходит на рассвете. Простыни сложены. Свет не выключен. Он спит, он не слышал, как она ушла.

Он просыпается. Внезапно ему становится страшно от мысли, что его бросили.

Начинается гроза. Он так и остается в комнате, в круге света от люстры.

Вечером она не приходит. Время, когда она обычно появляется, уже прошло. Он ждет, думая, что собственными руками убьет ее, когда она вернется.

Она приходит посреди ночи, очень поздно, почти на рассвете. Она говорит, что опоздала из-за грозы. Потом идет к стене со стороны моря, на свое обычное место. Она, наверно, думает, что он не спит. Бросает одежду на пол, ложится, поворачивается к стене. И сразу же засыпает.