– Пока я этого не заметил. Но обещаю тебе сказать, как только замечу.

– А в постели, Натан, какая из них была лучше?

Он пихнул ее в кровать, навалился на нее, зажал рот ладонью.

– На первом месте – ты, на втором – тоже ты, и на третьем – ты, дорогая.

Она копалась в одежде, но все было микроскопических размеров. Малайские женщины не доходили ей даже до плеча. Казалось, они отлиты по одной форме, талии у них были тонкими, не толще ее бедра.

Надо уходить отсюда, подумала она.

Натан разговаривал с продавщицей, они разглядывали ее. Продавщица приблизилась, на шее у нее висел сантиметр.

Она что-то сказала, Жюстина не поняла.

– Она спрашивает, какой у тебя размер.

– Зачем? Тут нет ничего, что я хотела бы купить.

Натан держал в руках платье. Оно было сшито на пигмея.

– Я думал, что тебе, может, хочется надеть что-то понаряднее, когда мы выходим на люди. Это все-таки цивилизованное общество.

– Послушай, Натан, ты действительно думаешь, что я в него влезу? Оно же на ребенка сшито! Сам погляди!

– Может, не это, а побольше.

Он повернулся к продавщице, у нее были красивые карие глаза.

– Побольше есть? – спросил он.

Продавщица недоверчиво усмехнулась. Забрала у него платье и удалилась на поиски.

– Пошли отсюда, – прошептала Жюстина.

– Не капризничай!

– Натан, ты не понимаешь!

– Нет. Ни хрена не понимаю. Я хотел подарить тебе красивое платье, а на тебя не угодишь.

Он направился к стойке. Жюстина поплелась следом. Вернулась продавщица, выжидательно уставилась на Натана.

– Ну что?

– Извините, сэр, но это самый большой размер. Другого нет.

– Как будто я умственно отсталая! – взорвалась Жюстина, когда они спустились к выходу. – Да она меня демонстративно игнорировала! Только к тебе обращалась, только с тобой разговаривала.

– Просто заметила, что у тебя кислая физиономия.

Жюстина надела солнечные очки. Снова подкатили слезы, от которых тут же разболелась голова.

Вечером у нее начались месячные. Она подумала, что вот и объяснение. Сказала об этом Натану, извинилась за нытье.

– Я так и думал, что что-то подобное на подходе. Я знаю женщин, у них есть свои мрачные периоды.

Она не хотела быть одной из женщин, которых он знал с этой стороны. Она забралась к нему в узкую кровать. Просто хотела, чтобы он ее обнял, и ничего больше.

Он сказал:

– Завтра утром у меня встреча с Беном. Он отправится с нами в джунгли.

Она взяла его руку, притянула к себе, положила себе на живот.

– Больно?

– Да, – прошептала она.

Он поцеловал ее.

– Ляг на бок, я тебя обниму.

Ночью из нее вытекло много крови. На простынях и на матрасе остались пятна. Она не хотела, чтобы женщины это видели, и попыталась отстирать пятна, но у нее ничего не вышло.

Они с Натаном позавтракали в ресторане, расположенном в соседнем с гостиницей доме. Заказали сок, кофе с молоком. Белая, тягучая масса на дне чашки, скорее всего, была заменителем сахара. Жюстина с подозрением помешивала ее. Натан съел роти – блюдо, похожее на блинчики с мясным соусом. Сидевшие вокруг мужчины и женщины ели руками.

– Видишь, они только правой рукой едят, левая – нечистая, – объяснил Натан.

– А что они левой делают?

– Сама догадайся.

У Жюстины болел живот, сжимался, словно изнутри ее ногтями драли. Так было всегда в первые дни месячных, никакие таблетки не помогали.

– Может, тебе лучше в гостинице остаться, – предложил Натан. – Выглядишь совсем измотанной.

Она подумала про женщин-уборщиц.

– Нет, ни за что в жизни. Я лучше с тобой пойду.

Они поехали на такси через весь город. Натан указывал на достопримечательности. Национальная мечеть с крышей, напоминающей павлиний хвост, и минаретом высотой более семидесяти метров. Он изменил голос, изображая гида:

– Посмотрите направо, скоро мы увидим знаменитые башни-близнецы...

Он был похож на разыгравшегося мальчика.

– Я тебя люблю, – громко сказала она. – О, Натан, положи меня в нагрудный карман, пусть я там лежу, и никогда, никогда не доставай меня оттуда!

Человек по имени Бен ждал их в комнате с кондиционером. На столе – чай и сок. Жюстина сразу прониклась к Бену доверием. В нем было какое-то спокойствие, ничего напускного, никакой недоброжелательности.

– Значит, собираешься в джунгли, пообщаться с тиграми и слонами, – шутливо сказал он и протянул ей стакан. Английский у него был чистым и правильным.

– Нет, лучше бы, конечно, не общаться.

– Ты знаешь, что в той местности, куда мы направляемся, есть и тигры, и слоны?

Он наблюдал за ее реакцией. Рассмеялся.

– Только их нечасто встретишь. Они прячутся. Как правило, они нас боятся больше, чем мы их.

– Но ведь случалось же, что они на человека набрасывались? – спросил Натан.

– Да, но это было давно.

– Слоны меня пугают больше, чем тигры, – пробормотала она. – Однажды меня посадили на слона, в цирке. Мы туда с папой ходили. Они меня даже не спросили. Вдруг я оказалась наверху, прямо на шершавой шкуре. А пару недель спустя я слышала, как папа рассказывал, что какой-то слон в цирке взбесился. Порвал цепь на ноге и пошел все громить вокруг.

Бен улыбнулся ей. Щеки у него были смуглыми и круглыми, нос – широким и плоским. Он родился в джунглях, но получил хорошее образование, даже в университете учился в Куала-Лумпур.

– Слонам не место в цирке, – сказал он. – От такого кто угодно взбесится.

Они долго беседовали с Беном. Разглядывали карты, составляли длинные списки, что нужно сделать и раздобыть. Поздно вечером отправились ужинать. В соседней забегаловке было всего одно блюдо – жареный рис с цыпленком. Жюстина умирала от голода. Цыпленок оказался кожа да кости. Они заказали по кока-коле.

Натан сказал, что ему хочется холодного пива.

– Здесь пива не подают, – ответил Бен. – Я знаю тут другое место, мы туда в следующий раз сходим.

Ночью она спала крепко, проснулась около шести утра, когда муэдзин затянул молитву.

Она приняла душ вместе с Натаном. Намыливала его большое светлое тело, она никогда не уставала к нему прикасаться. Руки ее стосковались по его коже, теплу, он был наполнен жизнью и силой. В душе у него случилась сильная эрекция, она опустилась на колени и взяла его в рот.

После он едва не расплакался.

– Иногда у меня почти возникает желание снова жениться, – сказал он и погладил ее по щеке.

– Ты думаешь, у нас бы получилось? Или я тоже сделалась бы этакой истеричкой?

– Тебе бы пришлось ею не делаться.

Она постирала свое белье, оно было немного влажным, но должно было быстро высохнуть на теле.

Он сказал:

– Сегодня мы встретимся с остальными, кто пойдет с нами в поход. Два норвежца, несколько немцев, парень из Исландии и даже одна шведка. Мы с ними встречаемся у Бена примерно через час.

Отца похоронили не в семейной могиле. Там, где покоилась его жена-француженка. Нет, похоронили его в противоположном конце кладбища, где располагались новые могилы поменьше.

Жюстина слышала, как Флора сказала Виоле:

– Зачем это, чтобы они соединились в смерти? А потом мы бы там лежали втроем? Нет! Когда меня не станет, то там будем только мы. Только он и я.

– А малышка Жюстина?

Флора глухо рассмеялась:

– Малышка Жюстина больше не малышка, не видишь, уже так выросла, что скоро перезреет?

Явно задетая Виола не ответила. Она ведь тоже перезрела, ей уже за шестьдесят, и магазин «Северные Компании» попрощался с ней, выплатив компенсацию и посоветовав открыть свое дело. Там считали, что престарелые дамы не могут работать в отделе духов и косметики. Они не столько продают, сколько отпугивают клиентов.