Глава 22

Эван не стал извиняться за свой дерзкий, жестокий приказ. Он знал, как это звучит в его устах. Эгоистично. Притяжательно. Холодно и резко. Он никогда не притворялся кем-то другим. Он имел в виду то, что сказал. Он не позволит ни одному существу забрать у него Сашу, включая Йена Грегора. Он будет играть по правилам, даст Грегору любую гребаную информацию, которую тот захочет, и выполнит свою часть сделки, чтобы защитить Дрю. Но Саша, не входила ни в какие сделки. Эвану было все равно, даже если бы Грегор убил всех до единого вампиров на земле. Но как только он положит глаз на Сашу, Эван без колебаний уничтожит его.

Он откатился от нее, и холодок пробежал по его коже от отсутствия ее тепла. Ему хотелось хоть как-то смягчить резкость своих слов, но он понятия не имел, как и с чего начать. Он прислушивался к звуку Сашиного дыхания, которое постепенно замедлялось и становилось все более ровным. Тишина окутала его, словно тяжелая мантия. Его собственные мысли были слишком громкими в голове и заставляли волноваться.

— Расскажи мне что-нибудь. — Голос Саши был тихим и неуверенным, и это заставило его желудок сжаться. — Мне все равно, что именно. Просто что-то настоящее.

Эван заключил ее в объятия и притянул к себе. Он мало что мог ей сказать, чтобы ненароком не причинить боль. Так много в их истории было общего, и так много всего было связано с насилием, но он не мог ожидать, что она отдастся ему так, как он хотел, и не предложить ничего взамен. Он был мудаком, но не совсем безрассудным. Ей было все равно, что он скажет, лишь бы это была правда.

— В свое время существовало семь отдельных кланов берсерков. Семь королей царствовали над нами, и каждый год собирались на высший совет. Обиды озвучивались и улаживались, проводились конкурсы, а также праздничные мероприятия, выслушивались просьбы о заключении брака и проводились церемонии.

— Берсерки не признают брачных уз. — Печальное осознание, прозвучавшее в голосе Саши, сжалось тугим комком в груди Эвана. — Я надеялась… то есть, я думала, что может быть… — слова замерли в разочарованном молчании.

Боги, ну почему ей так трудно объяснить его природу? Это было невозможно для любого другого берсерка понять, и, возможно, это было частью проблемы. Их различия были так велики.

— А как ты узнала связь, Саша?

Она медленно выдохнула.

— Это трудно объяснить. Быть обращенным — это… травматично. Болезненно. Этот переход вызывает резкие колебания, и когда он заканчивается, ты наполняешься чувством пустоты, которое подавляет. Нет никакого утешения. Коллектив предлагает призраки эмоций, которые мучают больше, чем успокаивают. Все, что ты когда-то чувствовал, становится несущественным. Через некоторое время привыкаешь к апатии. Но потом связь обрушивается на тебя, как волна. Я чувствовала, что вот-вот лопну, настолько переполненная, что чуть не расплакалась. Пустота исчезла. Апатия исчезла. Я увидела тебя и сразу все поняла. Запах твоей крови взывал ко мне. В первый раз, когда я питалась от тебя, это наполнило меня силой. Эта уверенность врожденная.

— У нас нет связи, мы можем распознать наши узы через церемонию вместо кормления, но это не сильно отличается. Признаю, это происходит не сразу. Наши связи растут благодаря общему опыту и инстинкту. Наши инстинкты укоренились в нашей ДНК. То, что ты называешь брачной связью, говорит с нами на подсознательном уровне. Есть… осознание, которого раньше не было.

Повисло молчание на некоторое время. Эван почувствовал, что Саша хочет спросить его о чем-то, но боится ответа. Она глубоко вздохнула. Задержала воздух. И резко выдохнула.

— Как ты нашел меня вчера вечером? Я знаю, что это был не запах.

Не это она хотела спросить. Ее запах изменился, и Эван сморщил нос. Возможно, она выбрала вопрос, который не вызовет разочаровывающего ответа.

— Нет. Это было не по запаху. Чем больше времени я провожу с тобой, тем больше мы становимся связаны. Как и твоя связь, это трудно объяснить. Твоя сущность… то самое, что делает тебя той, кто ты есть — присоединилась к моей ДНК. И в свою очередь изменила мою сущность — то самое, что делает меня тем, кто я есть… стало инстинктом. Есть ли в этом хоть какой-то смысл?

Саша пошевелилась и положила руку на грудь Эвана прямо над его сердцем. Тепло ее ладони разлилось по его коже, и он удивился разнице в температуре ее тела после взятия его вены.

— Итак, по сути дела, ты утверждаешь, что не знаешь, как нашел меня. Этот слепой инстинкт вел тебя, и ты последовал за ним.

Это было самое простое объяснение.

— Да. Потому что ты была в своем ковене много раз, путешествовала по этому маршруту снова и снова. Потому что это была твоя память, а теперь и моя тоже.

И снова ее запах изменился от беспокойства.

— Ладно. Не буду врать, это довольно глупо.

Эван громко рассмеялся.

— Это только один из способов выразить это.

— И это чертовски страшно.

Он почувствовал ее страх и пожалел, что не может сделать что-нибудь, чтобы успокоить его. Однако смягчение удара не изменило бы фактов. Как и ее связь, это слияние их жизненных сил было неизбежно. Он не мог изменить его так же, как не мог изменить движение приливов и отливов.

— А что такое Коллектив? — Он не хотел, чтобы она зацикливалась на своем страхе. Кроме того, она была у него в долгу. Он поделился кое-чем о своей натуре, и ей пора было ответить взаимностью. Возможно, он найдет что-то в том, что она даст ему, чтобы предложить Грегору. Какая-то маленькая несущественная информация, которая могла бы успокоить его и держать подальше от Саши.

— Это наша память. Все вампиры связаны кровью. У нас одна родословная, и она течет по всем нашим венам. В этой крови содержатся воспоминания каждого вампира, который когда-либо существовал. После нашего обращения мы наследуем эти воспоминания.

Боги. Эван даже представить себе не мог, каково это — вдруг набить себе голову воспоминаниями о каждом берсерке. Как там было место для ее собственных мыслей и воспоминаний? Как она отделяет свой собственный опыт от того, что ей не принадлежит?

— Они все время с тобой?

Он почувствовал, как она кивнула.

— Поначалу воспоминания просто ошеломляют. Они взывают к тебе, как призраки, ищущие общества. Это одна из самых трудных вещей для преодоления постпереходного периода. И если мы не научимся сопротивляться притяжению Коллектива, то рискуем стать жертвой безумия.

Эван медленно выдохнул. Это звучало ужасно.

— Тебе было очень тяжело? — Волна беспокойства пробежала по его телу. Боролась ли она с Коллективом? Неужели это так тяжело давило на ее разум?

Саша ответила лающим саркастическим смехом.

— Нисколько. Мне было необычайно легко сопротивляться притяжению Коллектива. Думаю, именно поэтому Саид выбрал меня. Он знал мой разум и знал, что я могу противостоять.

— Он обратил тебя против твоей воли? — Гнев по отношению к мужчине, который так глубоко ранил Сашу, вспыхнул в груди Эвана свежим и горячим потоком.

— Нет. — Саша быстро ответила. — Он никогда бы так не поступил. Он мог бы сильно настаивать на этом, — добавила она. — Но, в конечном счете, выбор был за мной.

— А тебя это не беспокоило? — Эван знал, что испытывает свою удачу, задавая так много вопросов. Но он обнаружил, что жадно поглощает каждую крупицу информации, которую может получить от нее. Она очаровала его.

— Я больше беспокоилась о потере своей души, чем о Коллективе.

— Но почему же?

Саша провела кончиками пальцев по ленивому узору на груди Эвана. Ощущение ее нежного прикосновения вновь разожгло угасающие угольки его похоти и заставило член шевельнуться между ног.

— Я боялась, что меня никогда не привяжут. Но я согласилась быть обращенной в надежде что…

Она резко оборвала себя, и ощущение ужаса скользнуло по спине Эвана.

— Что? Скажи мне, Саша.

Ее пальцы замерли в ленивом движении, и она отвернулась от него.

— Я надеялась, что Саид привяжет меня.

От ревности у Эвана перехватило дыхание.

— Ты влюблена в него? — Он знал, что она питает некоторую привязанность к вампиру, но от знания, что она любит его, Эвану захотелось вонзить кол в сердце ублюдка.

Он выпрямился на кровати. Его сердце бешено колотилось в груди, и грубая, неукротимая ярость росла в нем. Вместе с ним пришел прилив силы, который заставил его конечности дрожать. Саша принадлежала ему. Любой, кто попытается отнять ее у него, встретит свой конец.

— Эван? — Робкий голос Саши не пробился сквозь туман ревнивой ярости, затмившей его разум.

— Ответь мне. — Крошечная, ничтожная частичка рассудка, цепляющаяся за его разум, пыталась сказать ему отступить, но он не слушал. — Ты любишь вампира? Может быть, хочешь заставить его ревновать? Я не люблю игры, Саша. И я не буду в них играть. Скажи мне правду, прежде чем я вернусь в этот ковен и выбью ответ из самого Саида.

Его слова и действия ничего не сделают, кроме как оттолкнут ее. И да помогут ему боги, но Эван ничего не мог с собой поделать.

***

Сердце Саши подпрыгнуло к горлу, когда она села рядом с Эваном. Его настроение резко изменилось, без всякого предупреждения или причины. Она была честна с ним, не понимая, что ее слова могут причинить ему боль. Но как они могли это сделать? Как может что-то причинить боль такому сильному, стойкому, бесчувственному мужчине?

Она будет честна с ним.

— Я любила его. Однажды. Я открыла ему свою душу, и он отверг меня. Он обратил меня по своим собственным эгоистическим причинам и оставил присматривать за ковеном, а сам отправился на поиски своей истинной пары.

Она подняла руку и положила ее на спину Эвана. Он вздрогнул от этого прикосновения, но она не отстранилась. Его дыхание было тяжелым, будто он боролся с растущей яростью. Он мог быть действительно страшным, когда хотел этого, и хотя какая-то часть Саши знала, что он умрет прежде, чем причинит ей боль, в этот момент она боялась именно Эвана. Он мог бы легко передать местонахождение их ковена Грегору. Засада была бы разрушительной.