— Это было бы ужасно! — сказала маленькая дворяночка со всем ужасом отпрыска десятого столетия. — Но папа говорит, что этого не должно быть.

— Однако это случилось и даже в вашем собственном роду! Кстати, как, собственно говоря, кончилось дело: отказалась ли твоя прародительница от своего Дитриха?

Бедная Герлинда и в самом деле не замечала, что во все время своего пребывания у Штейнрюков она была козлом отпущения для насмешливых шуток Рауля и Герты, старавшихся при всяком удобном случае выставить ее в смешном свете. Но ей страстно хотелось выказать признательность за гостеприимство, и в своей невинности и безобидности она и в самом деле думала, будто все интересуются ее историями, казавшимися ей самой такими важными! Поэтому она снова серьезно сложила руки и в обычной манере принялась цитировать выдержку из семейной хроники, которая на этот раз оканчивалась не счастливой свадьбой, как между Кунрадом фон Эберштейном и Гильдегундой фон Ортенау, а разлукой любящих. История была очень длинна, и рыцарских имен и хронологических дат, от которых у Рауля волосы становились дыбом, здесь опять было очень много, но казалось, что у юной графини пропала охота насмешничать. Она подошла к окну и стояла там неподвижно до тех пор, пока Герлинда не закончила:

— Таким образом Гертрудис была обручена с благородным господином фон Рингштетеном, а Дитрих Фернбахер отправился в поход против неверных и никогда больше не возвратился!

— И никогда больше не возвратился... никогда!

Герта тихо, словно во сне, повторила эти слова, и при этом в ее глазах опять появилось то же самое выражение, как и перед тем.

Наступила долгая пауза. Наконец Герлинда тихо сказала:

— Герта, мне кажется, пора...

Герта посмотрела на нее, словно проснувшись.

— Пора! Куда?

— Но ведь нас ждут... празднество...

— Ах, да! Я совсем забыла! Ступай вперед, Герлинда, я сейчас же пойду следом, мне нужно только исправить кое-какие погрешности в туалете. Ступай, прошу тебя!

Просьба звучала приказанием, и Герлинда повиновалась. Но едва только она вышла на лестницу, как навстречу ей попался лакей, посланный генералом поторопить девушек.

Герлинда вернулась, чтобы самой передать Герте о желании генерала. Она тихо пошла в комнату Герты и в изумлении остановилась на пороге.

Герта сидела, или, вернее, лежала в кресле у окна, судорожно стиснув руки. Из-под закрытых век катились слезинки, а грудь девушки бурно вздымалась от страстных рыданий. Юная невеста плакала, плакала так пламенно и скорбно, как некогда плакал ребенок, у которого вырвали ветку подснежных роз и бросили в пламя камина.

— Герта, милая Герта, что с тобой? — воскликнула Герлинда, испуганно подбегая к ней.

Графиня вскочила, и в ее глазах сверкнула гневная молния.

— Что тебе нужно? Зачем ты вернулась? Неужели я ни на минуту не могу остаться одна?

— Я хотела... я пришла... за тобой... — испуганно пролепетала девушка. — Граф Штейнрюк просит тебя сойти в зал, потому что гости уже начали съезжаться.

Герта встала и провела платком по лицу. В один миг следы слез исчезли, и графиня Герта спокойно подошла к зеркалу, чтобы бросить еще один взгляд на свой туалет. Затем она взяла букет и сказала:

— Ну, так пойдем!

Они пошли, и атласное платье зашуршало по ступеням лестницы. Через несколько минут они входили в приемный зал, где невесту поджидали с нетерпением.

Теперь в замковом дворе карета подъезжала за каретой, и парадные комнаты стали оживляться. Менее чем через час все общество было налицо, и генерал Штейнрюк по всей форме объявил о помолвке своего внука с графиней Гертой.

Со лба Рауля исчезли последние тучки; казалось, сегодня он только и видел свою невесту, которая так гордо, так победоносно стояла рядом с ним. Все любовались ею и понимали, почему так сияет старый граф. Он твердой рукой свел вместе тех, кто подходил друг другу по рождению и имени, и это была такая красивая, такая счастливая пара!

Тусклое октябрьское небо раскинулось над бесконечным морем столицы, с каждым годом расплывавшимся все шире и шире. На главных улицах, как и всегда, было бойкое движение, и шум и сумятица могли оглушить каждого, кто возвращался из тихого одиночества гор и попадал прямо в поток столичного оживления.

Генерал граф Штейнрюк жил в казенном доме, где ему был отведен весь первый этаж. Комнаты были обставлены роскошно и сообразно со вкусами графини Гортензии: в этом отношении граф предоставлял полную свободу снохе. Что касается комнат самого генерала, то здесь все дышало чисто спартанской скромностью и чистотой.

Штейнрюк сидел у письменного стола и разговаривал с внуком, который только что вернулся из Беркгейма, куда проводил свою невесту и ее мать. Рауль действительно казался счастливым женихом. Когда он говорил о своей поездке, его лицо так и светилось, и строгое лицо графа тоже озарилось улыбкой: исполнение заветного желания настраивало его на более кроткий и доступный лад.

Поговорив о разных вещах, Рауль сказал:

— Ну, а теперь тебе придется прогнать меня, дедушка, наступает час твоего служебного приема.

— Нет еще, — ответил генерал, бросив взгляд на часы, — у нас еще есть добрых четверть часа, а потом сегодня мне вообще не предстоит ничего особенного — всего только несколько представлений... — Он взял листок с письменного стола, бегло просмотрел его, и вдруг лицо его омрачилось, а губы невольно прошептали: — Вот как? Значит, сегодня!

Рауль, стоявший рядом с дедом, тоже заглянул в листок и, встретив там знакомое имя, воскликнул:

— Лейтенант Роденберг? Разве он прикомандирован к генеральному штабу?

— Ты знаком с ним? — спросил Штейнрюк, резко оборачиваясь.

— Очень немного: в прошлом году я был приглашен на охоту, в которой принимали участие также и Роденберги. Ведь это — один из сыновей командира полка в В.?

— Нет! — отрезал генерал.

— Нет? Я думал, что в армии нет других Роденбергов.

— Я тоже думал и впал в ту же ошибку, как и ты. Твоя мать посвятила тебя в недавнее прошлое нашей семьи, и ты должен знать...

Молодой граф вопросительно посмотрел на деда.

— Ну да, я знаю, что с этим именем связаны очень тягостные воспоминания, но ведь в данном случае об этом не может быть и речи?

— Это — сын Луизы!

— Господи Боже мой! — воскликнул Рауль. — Этого еще не хватало! Неужели эта скверная история, которую мы считали давно забытой, теперь снова выплывет на свет? Ведь мальчишка сбежал, о нем не было ни слуху, ни духу. Да как выбрался этот субъект, сын искателя приключений, на подобное положение?

Генерал нахмурился. В этот момент профессиональное чувство взяло в душе старого воина верх над всем остальным: Михаил носил тот же мундир, как и он сам, он не мог позволить позорить его в своем присутствии.

— Выбирай выражения! — строго сказал он. — Дело идет об одном из офицеров нашей армии, об очень способном даже офицере, и о нем нельзя выражаться так!

— Но, дедушка, ты должен согласиться, что этот Роденберг нам ужасно не ко двору! И именно потому, что он — офицер и что это дает ему возможность приблизиться к нашим кругам. И нужно же было так случиться, чтобы он выплыл на поверхность как раз в тот момент, когда мое обручение с Гертой обращает на нас внимание всего общества! Конечно, он первым делом поспешит протрезвонить на весь мир о своем отношении к нашей семье!

— Сомневаюсь, потому что иначе он давно сделал бы это. Однако до сих пор никто ни о чем не подозревает, я навел справки. Во всяком случае ему известно, что мы совершенно не расположены признать эти отношения!

— Ну, что же из того? Признаем ли мы его или нет, но рано или поздно он непременно выступит в качестве внука графа Штейнрюка, чтобы извлечь из этого как можно больше выгоды. Неужели ты и в самом деле думаешь, что офицер мещанского происхождения откажется от этих выгод и умолчит о своем родстве с командующим войсками?