– Я только съезжу в Каполаго, – сказал он Андреине, чмокнув жену в щеку. – Вернусь задолго до назначенного времени, но если по какой-то причине задержусь, поезжай без меня, а я присоединюсь к вам в ресторане. Бернарду скажи, чтобы в качестве основного блюда подал филе из оленины, – пусть подберет соответствующее вино.

Сев в свой новенький «BMW – мини-купер S» (давление 163 атмосферы при 6000 оборотах в минуту, разгон до 100 км в час за 7,4 секунды, скорость до 220 км в час, диски из легированной стали с непробиваемыми покрышками, шестиступенчатая коробка передач системы «Гетраг»), он поехал вниз по крутой петляющей улице, мимо старого казино и строительной площадки нового, к древней площади на берегу озера, оставшейся с тех времен, когда город был всего-навсего рыбацкой деревушкой. Над блестящей поверхностью воды в восходящих потоках теплого воздуха кружили две огромные птицы. Несторе часто наблюдал за ними из патио своей виллы – несомненно, это были какие-то хищники, но он никогда не видел, чтобы они пикировали за добычей.

Сделав крутой поворот возле старой церкви, он выехал на окраинную улицу, ведущую к элегантной арке фашистского периода, сложенной из черного и белого камня и обозначавшей границу крохотного итальянского анклава в Тичино, – «пузырек итальянского воздуха, зажатый в толстых швейцарских льдах», как мысленно называл его Несторе.

Никаких формальностей на границе соблюдать, разумеется, не требовалось – просто переезжаешь незримую линию и оказываешься в Швейцарии. Политически итальянская, финансово швейцарская, но по всем параметрам и задачам офшорная, провинция Кампьоне была весьма полезной аномалией, привлекавшей множество искушенных и богатых резидентов-иностранцев вроде Несторе. Основное преимущество, которое предоставляла Кампьоне (но только не итальянским гражданам), состояло в ничтожной ставке подоходного налога, размер которого устанавливался местными властями. Однако для Несторе почти столь же важным было то, что Лугано находился на расстоянии короткой автомобильной поездки или паромной переправы до никем не охраняемой границы. Это облегчало многое, особенно банковские операции.

В Лугано имелось немало надежных банков, но он предпочитал UBS – отчасти из-за разнообразия предоставляемых услуг и профессионализма сотрудников, отчасти из-за репутации, которую банк заслужил благодаря такой фигуре, как Роберто Кальви. Прежде чем его нашли повешенным под лондонским мостом Блэкфрай-арз, Кальви перевел через UBS семь миллионов долларов в качестве взятки лидеру Социалистической партии Беттино Кракси. Несторе решил: то, что счел для себя подходящим незабвенный доктор Кальви, подойдет и ему.

Несмотря на международный дух, царивший в Кампьоне не в последнюю очередь благодаря казино, чьи доходы составляли всю городскую прибыль, освобожденная почти от всех налогов и сборов провинция географически представляла собой тупик, находившийся почти в сорока километрах от страны, частью которой она формально являлась. Единственным выходом вовне была грунтовая дорога, бежавшая между виллами девятнадцатого века, расположенными над озером и утопавшими в садах, обнесенных каменными стенами. Далее дорога ныряла под широкую ленту автострады, которая вела наверх сквозь длинную цепочку туннелей, проложенных сквозь Сен-Бернар и Сен-Готард, и в конце концов тонкой струйкой вливалась в невзрачную деревушку на верхнем конце озера.

Несторе оставил свой «мини-купер» – персональную игрушку, которую Андреина, в отличие от Ирэны, не оценила по достоинству, – на официальной стоянке Швейцарской федеральной железной дороги и направился к автомату при входе. Швейцарцы охотно освобождают резидентов Кампьоне почти от всех налогов, но упаси вас Бог не заплатить за стоянку автомобиля.

Коренастый мужчина с эффектно сломанным носом сидел на скамейке в конце вокзала. Тяжелая челюсть, слишком близко посаженные крысиные глазки, оттопыренные уши, бритый череп, черный костюм. Не швейцарец, праздно отметил про себя Несторе, прикрепляя талон об оплате, к лобовому стеклу своего «мини». Он гордился умением определять национальность человека – а иногда даже профессию – по его внешнему виду.

Перейдя через железнодорожную колею, проложенную вдоль проезжей части, Несторе направился в бар на противоположной стороне, отделенный от дороги типичными для этой приозерной местности шеренгами буков, пальм и карликовых сосен. Сверившись с расписанием поездов, он заказал себе большую чашку эспрессо и стаканчик кирша [8]. Перед встречей с Альберто требовалось укрепить дух. Забавно, подумал Несторе: изо всех глупостей, какие он наделал в жизни, а их было немало, эта была последней, относительно которой он мог предположить, что когда-нибудь ему придется к ней вернуться. Если он о ней и вспоминал, что случалось крайне редко, то всякий раз думал, что дело это бесповоротно погребено в прошлом, как и сам Леонардо.

Тем не менее, выходит, тело все же обнаружили. И что теперь? «Нужно поговорить». Это, разумеется, означало, что поговорить нужно Альберто. И о чем пойдет речь? О том, что все они в этом замешаны, что цепь крепка лишь настолько, насколько крепко ее слабейшее звено, что один за всех – все за одного и так далее, и тому подобное. Ничего другого быть не может, а это и так очевидно, но как все похоже на Альберто: ухватиться за посланную небесами возможность, чтобы напугать его, Несторе, до смерти.

Для того же и абсурдная секретность свидания! Будто кому-то еще в наши дни может быть интересна «Операция Медуза». Те времена давно прошли, их отделяет от нынешних куда больше, чем три календарных десятилетия. Идеи, казавшиеся тогда новаторскими, теперь общеприняты, а разнообразные политические причины тех событий давно утратили актуальность. Одержимый, как обычно, мыслями о заговорах и контрзаговорах, а также своим фанатичным непропеченным патриотизмом, Альберто, наверное, оставался единственным в стране человеком, который этого еще не осознал.

Сине-оранжевая электричка, состоявшая из двух пассажирских вагонов и контейнера, груженного металлическими мусорными баками и пластиковыми упаковками бутылок с минеральной водой, предназначенными для отеля на вершине горы, остановилась на противоположной стороне дороги. Несторе проглотил остатки кирша, перешел дорогу, вошел в последний вагон и занял место в самом его конце. Оттуда он мог следить за всеми, кто входил после него. Вполне ожидаемый набор: туристы и спортсмены. Уродливый мопс с перебитым носом, встав со скамейки, доставал что-то из багажника красного «Фиата-Панды», запаркованного на стоянке. Номер на машине был итальянский – очень необычно для здешних мест. Минутная стрелка вокзальных часов передвинулась в вертикальную позицию, и электричка, дернувшись, тронулась в путь.

Несторе откинулся на спинку сиденья. Поезд, грохоча, пересек магистральный путь, проехал под бетонным козырьком автострады и, встав на ветхие рельсы узкоколейки, начал подниматься сквозь густые заросли бузины по нижнему отрогу горы, потом въехал в круто изгибавшийся туннель, почти такой же узкий, как тот, куда они отвезли Леонардо, а вынырнув из туннеля, поехал по восточным склонам хребта через узкий просвет в густой буковой роще. Здесь не было подлеска – только прямые высокие деревья, на большинстве из них еще трепетали засохшие листья, а землю покрывала коричневая масса буковых орехов. Воздушная тормозная система с громким свистом сбросила избыточное давление. Тот мопс на вокзале, наверное, – помощник или шофер Альберто, лениво подумал Несторе. Сам Альберто, должно быть, уехал на предыдущем поезде, а возвращаться, конечно, будет на следующем после того, на котором уедет он. Старый хрыч всегда строго соблюдал 'правила конспирации, чтобы не сказать – был на них помешан, ему повсюду мерещились заговоры.

Беллависта была промежуточной станцией, расположенной на окруженном буками плоском уступе перед последним подъемом к вершине. Здесь имелись буфет и касса, закрытые в это время года. На табличке над дверью значилась высота – 1223 метра над уровнем моря, а щиток, прибитый к столбу, оповещал, что пеший подъем на Скуделлате и Маджио занимает два часа, на Кастель Сан-Пьетро – два с половиной. Воздух здесь был значительно холодней и пронзительней, чем внизу, у озера.