Он включил свое внимание и фотографическую память, и теперь легко просканировал новый обширный массив данных, раскинувшийся перед ним, сохранил его в дальних закоулках сознания и зарядил мнемосхему извлечения. Затем вышел...

...приложи немножко усилий, чтобы сотрудничать, говорил тем временем Ксориэлль. Я уверен, что ты способен на большее, мой мальчик! Пару раз я почувствовал, что почти обнаружил твое невнятное псионическое бормотание, словно вот-вот наступит прорыв и... Но это неважно: тебя нельзя винить в твоих генетических недостатках. И все же, если бы ты потрудился получше...

— А чего я должен трудиться? — вслух проворчал Дэмми. — У меня от этого чешутся задние стенки глазных яблок.

Мотивации, с отвращением подумал Ксориэлль. Вот чего тебе не хватает, Дамокл. Ты просто не хочешь добиться ycnexal

— А когда мы доберемся до той части, где меня научат жить вечно?

— Да в этом-то нет ничего сложного, — огрызнулся в ответ Ксориэлль. — Это просто вопрос сотовой психологии, объединенной с идентичностью и управляемой репликацией. Твоя заинтересованность в тривиальном не делает тебе чести, мой мальчик.

— На кого же мне пытаться произвести впечатление? — невинно спросил Монтгомери. — Я не просил, чтобы меня положили под микроскоп...

— Хватит! Достаточно! — закричал Ксориэлль. — Наверное, я слишком стар и устал. Я видел много таких, и тщетность моего дела иногда одолевает меня. — Он, казалось, с усилием взял себя в руки. — Давай-ка работать, Дамокл! Инструкции требуют заполнения психопрофиля, так что давай продолжать.

Следующий час Ксориэлль напрасно пытался выявить своими приборами хотя бы мимолетные признаки телекинетических способностей, скрывающихся в неиспользованных разделах мозга Монтгомери. Он проверял потенциальные мощности своего объекта для предсказаний ближайших событий, для связи с альтернативными плоскостями существования, для многомерного мышления, управления сдвигами времени, передачей и дублированием материи.

— Ничего, — сказал он, наконец. — Это просто невероятно! Ты псионический идиот, дебил экстрасенсорики, Дамокл, что совершенно ненормально!

— Да? — парировал Дэмми. — А ты, старик?

— Приношу извинения, Дэмми, — вздохнул Ксориэлль. —Я просто разочарован. Я надеялся... А. неважно! Личной теске нет места в Галактической политике. Давай на сегодня закончим. Завтра у меня есть несколько последних задач, а затем...

— И что затем?

— Затем мое задание выполнено, — оживленно сказал Ксориэль и улыбнулся ненатуральной улыбкой. — Ты должен простить мою вспышку. Все признаки заставляли меня ожидать от тебя большего. Но не твоя вина, если им было не суждено осуществиться. Фактически, в целом, ты добился удивительных успехов. Ты успешно поглотил впечатляющее количество информации, парень, причем без влияния на твой личный характер. Несмотря на способность пересказать любую книгу в мире дословно с начала или с конца, прочитать лекцию по любому известному Человечеству предмету, несмотря на то, что ты превзошел бы по всем статьям чемпиона по любому виду спорта на планете, ты остаешься простым, неиспорченным молодым человеком, которым был, когда я выдернул тебя из сточной канавы...

— Может, и так, — перебил его Дэмми. — Но я вот волнуюсь, что все это станет мешать моей нормальной жизни.

— Обычной, Дамокл.

— Допустим, я хотел сказать именно «нормальной»? Вы бы согласились с этим?

— Едва ли! Это же варварское существование.

— Но «обычная» жизнь — это просто испорченный термин «нормальная», знаете ли.

— Конечно, знаю. Я с некоторым интересом следил за развитием ваших языков.

— Расскажите мне о том, как римляне покинули Великобританию, — неожиданно попросил Дэмми.

— Это было еще до моего появления здесь. Я знаю об этих событиях лишь по слухам. Вот у моего предшественника были некоторые захватывающие истории.

— А как насчет открытия Америки?

— В то время я был лишь простым техническим специалистом, присоединившимся ко Второй Разведывательной Миссии.

— А когда здесь появилась Основная Миссия?

— Некоторое время назад, мальчик мой, некоторое время назад. Ты бы удивился погрешностям исходных оценок.

— А что о том, когда Колумб открыл Соединенные Штаты в 1942 году?

— Ты шутишь, — мягко прокомментировал его слова Ксориэлль. — Даже ваши собственные близорукие исследователи считают, что Америку евразийцы посещали много раз до формальной даты открытия.

— Безусловно, — кивнул Дэмми. — Израильтяне, финикийцы, викинги, например.

— И они, а также полинезийцы...

— Да, но Колумб был первым цивилизованным исследователем, который специально искал ее.

— Многие твои термины требуют более четкого определения, Дэмми. Но, в сущности, конечно, ты выражаешь культурное пристрастие к членам собственной этнической группы. Что весьма естественно и ни в коей мере не компрометирует тебя. Хотя отчасти ограничивает.

— Так кто же на самом деле открыл Америку? Я думаю, что индейцы, — ответил он сам на свой вопрос. — Но что они сделали с ней? Ничего. Я не поклонник «благородных краснокожих». Они всего лишь простые представители Homo sapiens. Простые парни, без всяких заморочек.

— А ты когда-нибудь думал о том, почему первые писатели, столкнувшиеся с ними, все как один называли их «краснокожими»? В конце концов, точно установлено их родство с выходцами из восточной Азии, но никто никогда не называл китайца или там эскимоса «краснокожими». Никто, кроме политиков, конечно.

— Вы победили меня

— Ну-ну. Тогда подумай о следующем: Сто шестьдесят три тысячи лет назад подгруппа, известная как «белая раса» или «белые люди» внезапно возникли из обобщенного исконного вида, обитающего на юге Средней Азии. Они были наделены комплексом превосходства — не просто доминирования, но фактической демонстрацией своего сверхчеловеческого превосходства, которое являлось новым понятием в их мире. Тот, кто хотел доказать, что он действительно сверхсущество, частенько становился сверхуспешным ученым, потому что в поисках таких доказательств неизбежно начинал исследовать свою психосферу и натыкался на новые пути исследований. Таким образом, малочисленная группа людей с бледной кожей, окруженная расами явно иных типов, инстинктивно относившихся враждебно к этим уродцам и глумившаяся над ними, заставляла их развивать в себе те черты, которые окружающие презирали, но которые как раз и являлись знаками превосходства. И вот они вознамерились доказать свое превосходство на деле. Вскоре они распространились по всей умеренной зоне евразийского континента, хотя не пересекали море Тетис и не вторгались в Африку. В Европе они стали самыми сильными, тогда как в Азии постепенно терпели поражение. Айны и несколько других изолированных анклавов представляют их остатки.

— Но как тогда получилось, что они стали индейцами?

— А, да. Признаю, я несколько потерял нить рассуждений. Эмиграция через Берингов пролив имела место приблизительно тридцать одну тысячу лет назад, в тот же период исчезли чрезмерные одеяния. Вспомните, что у европейцев Периода Открытий не было обычая загорать. Они жили всю жизнь, покрытые плотными одеждами, и понятия не имели о загаре. Тогда было естественно, что в Восточной Азии господствовали племена с белой кожей. Таким образом, первые прибывшие в Америку «индейцы» тоже были белокожие. Они стали распространятся на восток через Скалистые горы и Великие равнины в поисках лесов, которые всегда предпочитали, которые их соплеменники нашли в Европе и Северной Африке и которые иммигранты, разумеется, обнаружили лишь на восточном побережье. Лишенные поддержки родины и общества, они вернулись к более примитивному образу жизни, несмотря на свои большие вигвамы и орудия труда, и когда они невольно начали загорать, то поражали ярко-розовым цветом кожи. Отсюда и пошло прозвище «краснокожие».

— А я слышал, их так прозвали потому, что они мазали лица красной краской, — возразил Дэмми.