I.

Жил-был в Эфесе знатный человек по имени Ликомед. У этого Ликомеда от жены его Фемисто, тоже эфесянки, рождается сын Габроком, такое чудо красоты, какого ни в Ионии, ни в другой земле дотоле не бывало. Он становился все красивее день ото дня, и вместе с прелестью тела расцветали в нем и достоинства души. Он занимался разными, науками и играл на всяких инструментах; охота же, верховая езда и борьба в полном вооружении были его обыч­ными упражнениями. Габроком был любезен не только эфесцам, но и остальным жителям Азии, и все наде­ялись, что он станет отличным гражданином. Люди по­читали юношу как бога, и находились даже такие, кто, увидев его, преклоняли колена и молились. И вот Габ­роком чрезмерно возомнил о себе и стал гордиться совершенствами души, а превыше этого красотою тела. Все, что другие называли прекрасным, он презирал и ничто—ни увиденное, ни услышанное—не считал достой­ным себя. И когда люди восхищались красотой дру­гого юноши или девушки, он их высмеивал, ибо был уверен, что прекрасен только он. Даже самого Эрота Габроком не считал богом, но отверг совершенно, ни во что его не ставя, и утверждал, что против воли никто и никогда не влюбился и богу этому не по­корился. Если же случалось ему проходить мимо

Эротова храма или видеть статую бога, он дерзко смеял­ся и себя объявлял красивее всякого Эрота. И дейст­вительно, в присутствии Габрокома ни одна статуя не казалась уже прекрасной, ни одно изображение Эрота не вызывало похвалы.

2. Гневается Эрот,—ибо враждолюбив он и неумо­лим к надменным,—и пускает в ход свои уловки; са­мому богу казалось нелегким овладеть юношей. И вот, вооружившись и взяв с собою всю силу любов­ных пагуб, он пошел на Габрокома войной. Справлялся праздник Артемиды Эфесской— торжественное шествие к святилищу, расположенному в семи стадиях от го­рода. По обычаю, в шествии принимали участие эфесские девушки в праздничных одеждах и эфебы—свер­стники Габрокома. Юноше было около шестнадцати лет, он шел с эфебами в первых рядах. Зрелище при­влекло много, народа, цэфесцев и чужестранцев; здесь, по обычаю, родители выбирали женихов девушкам, а юношам—невест. Шествие выступало так; сначала шли жертвенные животные, люди с факелами, корзинами и благовониями, за ними кони, собаки и те, кто нес охотничью снасть, затем девушки; каждая была укра­шена словно для возлюбленного.

Предводительствовала строем девушек Антия, дочь эфесцев Мегамеда и Евгиппы. Красота ее была поисти­не удивительна, и намного превосходила Антия всех остальных сверстниц. Она достигла уже четырнадцати лет, тело ее цвело прелестью, и красота одежд еще более увеличивала привлекательность юности. Волосы золотистые, почти все пряди нескрепленные, лишь немногие заплетенные, веянием ветра потрясенные; глаза оживленные, как у девы проясненные, как у целомудренной смятенные. Одежда — хитон багряный, поясом опоясанный, до колен спускающийся, локтей касающийся; оленья шкура, обвивающая стан, на ремне колчан, лук и стрелы, руки девы дротик несут, следом собаки бегут. Часто и прежде, видя Антшо в храме, эфесцы преклоняли колена, словно перед Артемидой; и теперь, как только она показалась, началось общее ли­кование. Слышались громкие возгласы: одни в удивле­нии кричали, что это сама богиня, другие—что дивное творение богини. Но все согласно ей молились, прекло­няя колена, прославляли ее родителей и единодушно превозносили прекрасную Антию.

Когда девушки скрылись из виду, все только об Антии и говорили, пока в сопровождении эфебов не показался Габроком. А тут весь народ, взглянув на юношу, забыл о сладостном зрелище, которое являли девушки, и с ликованием обратил взоры на Габрокома; пораженные его красотой, все повторяли: "Прекрасен Габроком и, как никто другой,—истинное подобие прекрасного бога". Некоторые уже говорили: "Сколь желанен был бы брак Габрокома и Антии!" А это были лишь первые шаги коварного Эрота. И вот уже до молодых людей дошла молва друг о друге, и Антия стремилась увидеть Габрокома, и Габроком, дотоле ненавистник любви, желал увидеть Антию.

3. Когда шествие закончилось и все вошли в храм, чтобы принести жертвы, строй нарушился: вместе ока­зались мужчины и женщины, эфебы и девушки. Тут они видят друг друга. Антию пленяет Габроком, а Габрокома— Эрот, и юноша уже смотрит на Антию непрестанно и бессилен отвести глаза—бог владеет им неотступно. И Антия почувствовала любовный недуг; широко раскрытыми глазами она впитывала струящуюся в них потоком красоту Габрокома, пренебрегая тем, что это не подобает девушке; если она говорила, то единственно для ушей Габрокома, если обнажала, на­сколько прилично, свою красоту, то лишь для глаз Габрокома. Он же весь отдался созерцанию и стал плен­ником Эрота

После жертвоприношения Антия и Габроком рас­ходятся, печальные, и сетуют на столь скорое расста­вание. Им хотелось дольше глядеть друг на друге, и они непрестанно оборачивались и останавливались, при­думывая для этого всевозможные предлоги. А когда пришли домой, оба поняли, какое ужасное зло с ними случилось. Каждый вспоминал красоту другого, и любовь разгоралась. К концу дня страсть настолько воз­росла, что ночью они мучатся нестерпимо и уже не в силах ее преодолеть.

4. Терзая волосы и разрывая одежду, Габроком воскликнул: "Горе мне! За что я так страдаю, несчаст­ный? Доселе мужественный враг и хулитель Эрота, я пленен и побежден и деве рабом служить принужден- Я уже не думаю, будто нет никого меня прекраснее, и Эрота признаю богом. О, я слабый и злополучный! Неужели у меня теперь недостанет сил, неужели не хватит храбрости, неужели я перестану считать себя красивее Эрота?! Суждено, видно, ничтожному богу победить меня. Прекрасна Антия. И что же? Глаза твои она пленяет прелестью, Габроком, но, если ты сам не пожелаешь, не пленит тебя. Я твердо решил, что Эрот никогда меня не покорит". Так он говорил, а Эрот теснил его еще неистовее и влек противяще­гося и мучил непокорного. Наконец, уже обессилен­ный, Габроком бросился на землю. "Ты победил, Эрот,— воскликнул он,—и вот доказательство твоей победы над целомудренным Габрокомом: я твой проситель, подданный и прибегаю к тебе, владыка всего сущего. Не отвергай, не вечно мсти дерзкому; ведь не искушен я был в делах твоих, потому и осмелился быть высо­комерным. Дай мне Антию, яви себя богом не только жестоким к непокорному, но и милостивым к покорив­шемуся". Так сказал Габроком, но Эрот еще гне­вался и замышлял отомстить за его гордыню жестокой местью. Антия тоже мучилась любовным недугом; уже не в силах бороться с ним, она, как могла, старалась скрывать его от домашних, говоря: "За что, несчастная, я так страдаю? Девушка, я пылаю не по годам и пе­чалюсь неизведанными и не подобающими мне печа­лями. По Габрокому я схожу с ума, прекрасному, но, увы, надменному. И где предел желания и где граница беды? Заносчив мой любимый, я же под строгим над­зором; где помощника я возьму, кому обо всем рас­скажу, где Габрокома увижу?"

5. Так каждый из них мучился всю ночь напролет и непрестанно видел перед собой образ другого, вос­создавая в своей душе подобие того, к кому стре­мился.

А утром Габроком принимается за свои обычные упражнения, девушка же, как всегда, отправляется ис­полнять обряды в честь богини. Истомлены были их тела, и взгляды печальны, а щеки лишились румянца. Так продолжалось долго, и больше ничего между ни­ми не было. Они постоянно встречались в храме Ар­темиды, глядели друг на друга, говорить же не смели, стыдясь правды. Так все и шло, лишь иногда Габроком начинал стенать, плакать и молиться, а девушка слу­шала, полная сочувствия. Сама она испытывала такие же страдания и мучилась даже больше: если только она замечала, что другие девушки и женщины смотрят на Габрокома (ведь никто не мог оторвать от него глаз), она для всех явно огорчалась, страшась, как бы другая не затмила ее красоты. Молитвы обоих к богине были об одном; хотя и тайные, они слово в слово совпадали. Скоро у юноши уже не стало сил все это сносить: тело его истаяло и душа изныла, так что Ликомед и Фемисто были в большом горе, не по­нимая и пугаясь того, что происходит с Габрокомом. В таком же страхе были Мегамед с Евгиппой, они ви­дели, что красота дочери вянет, и не знали причины несчастья. В конце концов они приводят к Антии пред­сказателей и жрецов, чтобы узнать лекарство от этой болезни. А те сразу стали жертвенных животных уби­вать, совершать возлияния и бормотать разные непо­нятные слова, говоря, что это они умилостивляют ка­ких-то демонов, а потом сообщили, что зло, мол, от подземных богов. И за Габрокома в доме Лнкомеда приносили жертвы и молились; но облегчения не было ни той, ни другому, и любовь разгоралась все сильнее. Оба лежали опасно больные и, хотя ожидали скорой смерти, открыться родителям не смели. Наконец, те посылают в святилище Аполлона за предсказанием, чтобы узнать причину болезни и средство против нее.