По прошествии века история, по сути, повторилась, когда Александр I назначил во внешнеполитическое ведомство двух равноуправляющих — Нессельроде и Каподистрию. Это обстоятельство сказалось на внешней политике государства, что причинило России немало вреда. Вместе с тем к середине XIX века внешнеполитическое ведомство Российской империи, преодолев длительный путь становления, сложилось в весьма солидный государственно-управленческий организм. Оно располагало весомым международным авторитетом. Выстроились его структура, регламент деятельности, распределение функций между департаментами. В общей схеме министерства отображались главные на тот момент приоритеты внешней политики России. Действовала разветвленная сеть постоянных представительств за рубежом, система связи между ними и центром. Тогдашнее внешнеполитическое ведомство имело ряд посольств за границей, постепенно увеличивалось число генеральных консульств, консульств, вице-консульств и консульских агентов. В 1827–1828 годах министерство переехало с Английской набережной, 32 в недавно отстроенный величественный и элегантный ансамбль Генерального штаба на Дворцовой площади, напротив Зимнего дворца. В нем помимо МИДа разместились другие ключевые ведомства империи: Министерство внутренних дел и Военное министерство. Крыло МИДа одним своим фасадом выходило на Дворцовую площадь, другим — на набережную Мойки, выдвигаясь в направлении пересекающего реку широкого Певческого моста. С той поры словосочетание «Певческий мост» в международном обиходе обрело такое же значение, как ныне «Смоленская площадь».
Особенность ведомства состояла в том, что квартира министра — место его постоянного проживания — находилась здесь же, соседствуя с его рабочими кабинетами, что было заложено и в проекте. Расположение министерств в непосредственной близости от резиденции императора упрощало процедуру оперативного рассмотрения возникавших вопросов. Министрам достаточно было в любое время суток пересечь Дворцовую площадь, чтобы оказаться на аудиенции у императора. Император и глава внешнеполитического ведомства никогда не разлучались. В период длительного отсутствия монарха в Зимнем дворце министру выделялись покои в императорских загородных резиденциях или специальный вагон в следующем за границу поезде царя, а также апартаменты по соседству в отводимых для высоких иностранных гостей резиденциях.
К этому времени во внешнеполитическом ведомстве России, вопреки многим неблагоприятным обстоятельствам, накопился огромный опыт, выработались славные традиции, которые смог воспринять и приумножить новый российский министр иностранных дел.
Горчаков наследовал не только и не сколько Нессельроде, сколько многим поколениям российских дипломатов. Однако какими бы талантливыми, умными, ловкими и изворотливыми ни проявляли себя дипломаты, в первую очередь потомки вспоминают деяния тех, кому они верой и правдой служили. Между тем быть назначенным управлять внешней политикой такого государства, как Россия, само по себе многое значит, ибо по большому счету это означает обладать достоинствами, редко сочетающимися в одном человеке.
Труд дипломата требует живости ума, свободы в изложении мысли, склонности к анализу и одновременно импровизации, изворотливости, способности к компромиссу. Точно и тонко выстраиваемые диалоги и дискуссии оказываются зачастую ценнее военных экспедиций, сражений и битв. Суть дипломатического решения конфликта в том, что у каждой из сторон появляется возможность отстоять тот минимум, который в конечном счете обеспечивает сохранение достоинства государства и незыблемость его интересов, хотя разум оказывается порой не в состоянии преодолеть культ силы, на которую, к сожалению, и поныне делают ставку отдельные государства.
В этом смысле история России хранит немало показательных примеров. «Сочно» и «образно» казаки Запорожской Сечи ответили некогда на дипломатическое послание турецкого султана Махмуда IV (1680). Мы знаем об этом главным образом благодаря картине выдающегося русского художника Ильи Ефимовича Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Само же послание турецкого правителя, его суть оставались и остаются чуть ли не мифом, не имеющим реального исторического наполнения. Между тем его текст гласит: «Я, султан, сын Магомета, брат Солнца и Луны, Внук и Наместник Божий, владетель всех царств: Македонского, Вавилонского и Иерусалимского, великого и малого Египта; царь над царями; властелин над властелинами; необыкновенный рыцарь, никем не победимый; хранитель неотступный гроба Иисуса Христа; попечитель Бога самого, надежда и утешение мусульман, смущение и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления, и меня вашими нападениями не заставьте беспокоить. Султан турецкий Махмуд IV» [55].
Как видим, послание облечено в каноническую для того времени форму. В нем содержатся грозное предупреждение, предложение сдаться и, наконец, просьба не провоцировать конфликт. Вполне уместно заметить, что казаки в то далекое время беспокоили не только султана Махмуда IV — они одолевали и княжество Московское, совершая дерзкие набеги вплоть до окрестностей Москвы, перехватывая караваны, направляемые в сопредельные государства. Неизвестный летописец в псковском сказании «О бедах, скорбях и напастях» пишет о них как о «нехотящих жити в законе божий и во блазей вере и в тишине, но в буйстве и во объядении и во упивании и в разбойничестве живуще, желающе чужого имения…». Так что смысл и тон послания Махмуда вполне понятны, даже если опустить свойственные тому времени преувеличения и метафоры. В нем перечислены реалии, не считаться с которыми было бесполезно и бессмысленно. Гнев, раздражение, сарказм запорожцев более всего вызвала преамбула, где казакам давалось понять, с кем они имеют дело. Видимо, по этой причине уже в первых пяти строках ответного послания запорожцев, помимо других скабрезных слов, пять раз повторены слова «черт» и «сучий сын» [56].
Эмоции при улаживании подобных дел излишни, если не вредны. Подчас они оборачиваются большими потерями, кровопролитием и войнами. Отзвуком оскорбительного ответа запорожцев чувствительному к проявлениям почтительности султану стали длившиеся в течение двух с половиной веков Русско-турецкие войны. С 1680 года (времени написания письма запорожцев) этих войн было одиннадцать!
К сожалению, наши предшественники еще не обладали той зрелостью, которую ныне шаг за шагом обретает мировое сообщество. Готовность воевать, стремление к территориальным приращениям, преследованию и усмирению врагов на разных этапах истории были основой не только российской политики. Военные рейды Суворова по Европе, Потемкина — по Бессарабии и Крыму, Барятинского — по Северному Кавказу, Скобелева — по Средней Азии и Балканам считались важнейшей заслугой царствований, куда более ценной, чем усилия государевых людей, занятых предотвращением войн или устранением их последствий. Всегда готовая пустить в ход силу, Россия редко отдавала должное тем, кто уберег страну от необходимости принесения очередных жертв, пролития крови, материальных затрат, которые тяжким бременем ложились на государство, истощая и разоряя и без того отсталое хозяйство.
Система международных отношений, весьма сложная как прежде, так и теперь, зависела и зависит от множества различных факторов. В этой системе до сих пор нет равновесия, равно как и четких критериев международного взаимодействия. Но обретаемый в ходе столкновений на полях брани трагический и горький опыт со временем повысил роль дипломатических аргументов, которым стало отдаваться все большее предпочтение. В Новое время древняя житейская мудрость «Худой мир лучше доброй ссоры» в системе межгосударственного общения постепенно наполнилась практическим смыслом, выведя дипломата на авансцену политической жизни.
Судя по сведениям, содержащимся в летописях, вначале в Посольском приказе служило не более десятка человек и суть их занятий заключалась в том, чтобы выслушивать зарубежных гонцов и сообщать содержание беседы московскому князю. Долгое время их деятельность сводилась к попыткам улаживать усобицы, возникавшие в ходе межкняжеских конфликтов, и создавать союзы, противостоящие общему врагу. Прошли столетия, прежде чем дипломатическая служба стала инструментом разрешения внешних противоречий, средством улаживания всевозможных конфликтов и отстаивания интересов страны. К тому времени европейским государям стало ясно, что только личным умом и способностями невозможно справиться со все усложнявшейся международной обстановкой. По мере усложнения стоявших перед государством задач ноша принятия внешнеполитических решений для царствующих особ становилась все более тяжкой и обременительной, последствия вызванных ими событий далеко не всегда удавалось предугадать. Технология международного общения постоянно совершенствовалась, обогащаясь разнообразным опытом, утверждением новых ценностей и представлений. Дипломатическое мастерство становилось все более ценимым и востребованным. К нему прибегали, дабы ограждать государство от внешних угроз, отдалять, смягчать или преодолевать споры и конфликты. Наряду с этим необходимо было отрабатывать способы закрепления достигнутых договоренностей. Так шаг за шагом вырабатывалась структура дипломатического ведомства и определялись требования, которым должны соответствовать его деятели.