В 1768 году, объявив войну России, турецкий султан Мустафа III заточил в подземелье Едикульского замка весь состав российского посольства во главе с влиятельным деятелем екатерининского времени, выдающимся дипломатом А. М. Обресковым, а затем вывез его и остальных посольских людей с военным обозом на боевые позиции турецкой армии. Перед глазами русских дипломатов разворачивалась картина войны, которая велась с особой жестокостью по отношению к русским пленным и населению оккупированных территорий. Место, где турки держали русского посла, было обозначено воткнутыми в землю копьями с водруженными на них отрубленными, уже почерневшими и разлагающимися головами. Освобождены из своего плена русские дипломаты были только в 1771 году.
В ходе трагических событий 30 января 1829 года в Тегеране погиб Александр Сергеевич Грибоедов — талантливейший литератор, автор бессмертной комедии «Горе от ума», полномочный министр в Персии, явивший не оцененный соотечественниками пример государственного служения: ему принадлежит авторство в составлении важнейшего договора России с Персией — Туркманчайского (1828), завершившего Русско-персидскую войну 1826–1828 годов и надолго определившего основу отношений этих двух государств.
Прежде чем российское общество узнало о выдающемся литературном даровании Грибоедова, он проявил себя искусным дипломатом. По воле жизненных обстоятельств — а это была ссылка на Кавказ за участие в дуэли — Грибоедов оказался в центре военно-политических предприятий России на Кавказе, в Персии и Турции. Укрепившаяся за Грибоедовым репутация востоковеда, знатока языков и традиций закавказских окраин России предопределила и его служебную карьеру — он был вынужден принять на себя нелегкую миссию посланника в Персии — стране, недавно потерпевшей от России военное поражение. Здесь он проявил свои незаурядные качества государственного чиновника высокого класса. Ему было поручено проведение переговоров с побежденной стороной. Неуступчивость и твердость дипломата Грибоедова надолго врезались в память поверженного противника. Находясь в стане неприятеля, в Туркманчае, молодой российский дипломат навязал Персии весьма обременительный для нее договор, подводивший итоги войны 1826–1828 годов. Речь шла и о серьезных территориальных уступках, и о немалой контрибуции.
Решительные действия русского посланника, его неподкупность, защита им соотечественников и притесняемых местным населением христиан стали причиной страшной расправы, которую озверевшая толпа мусульман-фанатиков учинила надо всей миссией. Этот трагический эпизод, естественно, вызвал резкое ухудшение двусторонних отношений, невыгодное обеим сторонам. При этом даже в Санкт-Петербурге находились такие, кто склонен был винить в произошедшем самого Грибоедова. Тем не менее персидский шах, желая загладить вину и смягчить последствия трагедии, отправил к Николаю I специальную делегацию, которая должна была передать его извинения российскому императору. «Постепенно водворились мир и согласие, как будто ничто не нарушало их, — с горечью писал биограф. — Не стало только великого человека…»
В периоды опасных противостояний участь посольств была порой плачевна. Они первыми подвергались репрессиям, терпели унижения и надругательства. На них вымещались злость населения и недовольство правящих кругов страны пребывания. Сношения с воцарившимися на просторах Византийской империи османами в XIV–XV веках были особенно трудны и опасны, и не только для Российского государства, но и для других стран Европы. Жестокому обращению подвергались посольские люди в Крымском и Ногайском ханствах. Российские власти вынуждены были осуществлять обмен делегациями-заложниками: ханские гости отправлялись восвояси лишь тогда, когда российские переговорщики вступали в территориальные владения России. В древние времена гарантами надежности и безопасности при проведении переговоров часто выступали княжеские дети. В 1095 году для переговоров с половецкими ханами Итларем и Кытаном Владимир Мономах отдал в «тали» (заложники) своего сына Святослава. В ответ Итларь сам согласился стать заложником и с лучшей частью своей дружины вошел в Переяславль, где должны были проходить переговоры. Дружина Мономаха стала настаивать на том, чтобы воспользоваться случаем и перебить вражеский отряд. Князь колебался, но дружинникам удалось настоять на своем: ночью в стане Кытана выкрали Святослава, затем убили самого Кытана и перебили его дружину, а наутро Итларя вместе с его людьми зазвали в избу, заперли и через разобранную крышу перестреляли всех из луков [58].
Первейшей целью в ходе обмена посланцами или гонцами было не только установить полноту государственного статуса, но и получить исчерпывающую информацию о том, как относятся соседи к сопредельному государству и где видят границы его владений. В ходе официальной церемонии, содержание которой оговаривалось заранее, устанавливался или подтверждался уровень государственного признания владетельных пределов государя. Охранение государевой чести было первостепенным требованием в сношениях с иностранными державами. В приветственном обращении и во вручаемых грамотах гостям предписывалось торжественно и точно именовать все титулы царствующей особы и владения, на которые распространяется ее власть.
Вопрос, как вести дело, с чего начинать диалог с иноверцами и иноземцами, как держаться с ними, испокон веку был и остается одним из существенных и актуальных в дипломатической деятельности. Каждая из вступающих в переговоры сторон движима желанием свести к минимуму возможность непредвиденных обстоятельств или тупиковых положений. Исторических причин для такого развития событий было немало. В условиях, когда не существовало твердых международных законов, непрочная и расплывчатая в своих очертаниях государственность нуждалась в охранных актах, действие которых требовало постоянного подтверждения. Именно поэтому обязательной частью протокола было поименование и перечисление титулов царствующей особы, хотя со временем это стало анахронизмом. Требование русских послов придерживаться этого ритуала без отступлений не всегда встречало понимание, особенно в европейских странах, однако им приходилось на это соглашаться.
Так, делегации Ивана Грозного, приехавшей в Речь Посполитую с целью проведения трудных переговоров о возвращении захваченных поляками земель, удалось добиться немаловажных по тем временам протокольных уступок: иноземные послы обязаны были отныне титуловать русского царя не «Святейшеством», а «Величеством» и являться на прием к нему с непокрытой головой, без шапок и шляп, как это было прежде.
Известен и такой случай. Могущественному французскому королю Людовику XIV пришлось уступить всем требованиям Петра Потемкина, посланника русского царя Алексея Михайловича, который настоял на том, чтобы в ответной грамоте царю были точно указаны все его титулы и чтобы она, переписанная заново, без добавлений и помарок, была вручена ему лично «из королевских рук».
Порой российские дипломаты, заботясь о достоинстве посла и представляемого им государства, позволяли себе нарушающие протокол отступления от общепринятого в данном государстве порядка. Весьма смелым было поведение русского посланника Михаила Плещеева, воспротивившегося унизительным церемониям стамбульского двора. Посланник, отправленный Иваном III с миссией в Турцию, вопреки обычаю, которому следовали все западные послы, поклонился падишаху стоя, не падая на колени, чем немало удивил двор Баязетов. Известно, какое унижение испытывали некоторые представители западных монархий при турецком дворе. К примеру, Лачит, посланник французского короля Людовика XIV, на первой же аудиенции у великого визиря был «бит по лицу, укушен» и потом вскоре отозван по требованию всесильного министра. Английскому посланнику Гербону великий визирь угрожал «дать 1000 палок» [59]. Впрочем, у Михаила Плещеева появлялись последователи, которые шли еще дальше.