В самом деле, Горчаков старался строго придерживаться этого правила. В тех же случаях, когда мнения императора и министра расходились, князь использовал все свое дипломатическое искусство, чтобы убедить Александра II в своей правоте. Горчаков был тонким политиком во всем, что касалось сильных и слабых сторон личности Александра II. Ему так удавалось влиять на формирование мнений императорского окружения, что предлагаемый им подход к решению внешних проблем рано или поздно становился и точкой зрения Александра II. Бисмарк, близко наблюдавший Горчакова в годы своего пребывания в Петербурге в качестве прусского посланника, отмечал эту способность российского министра: «Если император когда-нибудь почувствует, что Горчаков ловко и незаметно, всякий раз под новыми предлогами, умеет отклонить его от собственных целей, то он окажет сопротивление, доходящее до упрямства; но Горчаков умеет блюда… всякий раз поливать новым соусом, который по вкусу императору, до сих пор он самостоятельно держит руль в своих руках, и императорский корабль идет по даваемому им направлению» [71].
С момента назначения министром Горчаков погрузился в общегосударственную жизнь, ради чего ему пришлось от многого отказаться: от прежней размеренной жизни, от одного из сильнейших его увлечений — коллекционирования живописи и предметов искусства. Горчаков принял деятельное участие в выработке подходов к ключевой проблеме царствования — крестьянской реформе. Уже в начале 1857 года, стремясь придать динамизм и конкретность устремлениям императора, Горчаков подготовил служебную записку «О шести способах к достижению освобождения крестьян от крепостного состояния». Неподдельный интерес императора вызвала раздобытая Горчаковым брошюра, в которой были подробно изложены способы решения крестьянского вопроса в сопредельных с Россией княжествах Молдавии и Валахии.
Горчаков вступил в должность министра в обстоятельствах, которые облегчали продвижение новых идей касательно внешней политики России и открывали дорогу новациям в управлении внешнеполитическим ведомством. Появилась редкая возможность вершить многое из назревшего, для того чтобы создать отвечающий духу времени дееспособный и динамичный управленческий организм. Как никто другой Горчаков познал сильные и слабые стороны аналогичных ведомств европейских государств. Ему было с чем сравнивать и что предложить. С первых предпринятых министром шагов становилось ясно: Горчаков давно готовил себя к этой роли. Его решения были призваны способствовать повышению эффективности работы министерства, а также посольств и миссий за границей, провести кадровые перестановки и даже чистку, освободившись от случайных людей, оказавшихся в МИДе в поисках личных выгод.
Горчаков передал в другие ведомства несвойственные министерству функции, такие, как политическая цензура, протокол императорского двора, вопросы опеки и управления окраинными территориями, переводческая работа для сторонних нужд.
Смена самодержца в России, как правило, сопровождалась уходом тех, кто занимал ключевые посты в государстве, а также высокопоставленных чиновников.
В своих новых назначениях Горчаков-министр руководствовался прежде всего интересами дела, пытаясь противостоять конъюнктурным соображениям и креатурам, главным достоинством которых была протекция высокого лица. Особенно это касалось назначений за границу. Здесь он проявлял несвойственную тогда в таких делах твердость. Именно деловые соображения, а не принадлежность к влиятельным силам определяли для Горчакова ценность того или иного дипломатического чиновника.
В системе отношений между государствами роль посла, его способности, политический вес и личный авторитет всегда имели особое значение. От его расторопности и политического веса зависело доверие, а в иных обстоятельствах — и судьба межгосударственных отношений. Медлительность в доставке дипломатической почты, несовершенство средств связи осложняли возможность оперативно и своевременно согласовывать официальную реакцию на различные международные события. Послу необходимо было обладать высокой мерой государственной мудрости и даже политической изворотливости. Умение находить правильное решение, часто в критических ситуациях, проявляя при этом достоинство, выдержку и хладнокровие, — обязательные для дипломата качества, которые даются опытом и талантом.
В российских светских кругах преобладало легковесное отношение к исполнению посольских функций. Многим, в том числе и высокопоставленным чинам в государстве, назначение на посольскую должность казалось воздаянием за «черную» работу. Кое-кому грезилась красивая жизнь с сильными впечатлениями, веселыми развлечениями, элегантными собеседниками. «После трудов, понесенных на военном министерстве в военное время, хорошо бы отдохнуть в Париже» [72], — говорил, метя на место посла России во Франции, князь В. А. Долгоруков, военный министр времен бесславной Крымской войны.
Мало кто мог тогда разделять взгляды Горчакова на реальное содержание дипломатической деятельности за рубежом. Пожалуй, он был единственным или одним из немногих в окружении императора, кто отчетливо понимал, что легковесное отношение к службе за пределами России оборачивалось для государства упущенными возможностями и даже потерями, восполнить которые, как правило, не удавалось. Между тем он на собственном опыте убедился, какое значение имеет должность посла, особенно в кризисных ситуациях. Ведь Горчаков, будучи посланником за границей, оказался в гуще событий, вызванных революционной волной в Европе 1848–1849 годов. Тогда, по его словам, ему пришлось пройти «огонь и воду». Затем последовали драматические 1853–1856 годы, когда в ходе крымской эпопеи Горчаков оказался единственным дипломатом высокого ранга, находившимся в эпицентре враждебной России коалиции. Да только ли это?
Сколь бы решительно ни был настроен Горчаков в отношении кадров, выбор приходилось делать из весьма ограниченного круга лиц. Таких, кто мог соответствовать уровню назревших задач, было немного. Зато имелось немало других…
Принципиальная позиция, занимаемая Горчаковым, охладила рвение влиятельных претендентов, в том числе и таких, для кого покровительство государя позволяло считать посольское назначение делом решенным. Горчаков порой вынужден был идти на крайние меры, угрожая государю своей отставкой, и ему обычно удавалось добиться своего. Вышеупомянутому князю Долгорукову так и не суждено было получить посольский пост в Париже. Тщетными оказались и усилия царских любимцев из семейства Адлербергов пристроить бездарного родственника посланником в Дрезден, затем в Брюссель…
Министр хотел видеть на посольских должностях таких людей, кто был в состоянии реально защищать интересы государства. Впоследствии, проявив твердость, он пошел наперекор своей влиятельной покровительнице, великой княгине Ольге Николаевне, пытавшейся предложить на престижную посольскую должность свою креатуру — оскандалившегося во время студенческих беспорядков 1861 года ректора Петербургского университета адмирала Н. В. Исакова.
Слов нет, царствующая династия давала немало поводов к тому, чтобы в российской элите коренилось отношение к заграничным назначениям как к своего рода инструменту поощрения и наказания. Служить за границу отправляли неугодных, угодивших же вознаграждали назначением в те страны, где их миссия сводилась, как правило, к исполнению представительских функций. Теперь положение дел изменилось.
Огромное значение имело то, кто будет назначен послом во Францию, поскольку именно на этом направлении реально выстраивались основные приоритеты российской внешней политики. В итоге в 1856 году в Париж отправился граф Павел Дмитриевич Киселев (1788–1872) — авторитетный государственный деятель, игравший видную роль в прежние царствования. Это был динамичный, прогрессивно мысливший политик, прошедший большой жизненный путь: участник войны с Наполеоном, боевой генерал, командир крупных воинских соединений. После окончания Русско-турецкой войны (1829–1830) он был назначен российским наместником в княжествах Молдавии и Валахии. Это ему удалось удачно осуществить первый опыт освобождения местных крестьян от крепостной зависимости.