Служанке было неловко, из дружелюбия она добавила:

— И старая, и молодая — обе сказали, что ни за что тебя не простят. — Это рассмешило ее, и она прыснула.

Абделькрим повернулся и презрительно глянул на сад. Скорее себе, нежели ей, он сказал:

— Хоть бы одно настоящее дерево, и все вышло бы иначе.

Она то ли не расслышала его, то ли не поняла, ибо улыбаться не перестала.

— Нет, не хотят они тебя видеть, — повторила она.

1980

Миссис Причард каждый день работала в саду около часа, если только не лил дождь. Сад был создан для восхищения, а не для того, чтобы в нем можно было посидеть. Ее дом стоял на вершине утеса над морем; ветра с Гибралтарского пролива били по скале и неслись дальше. Если Ахмед думал о мадам, он представлял, как она работает в саду, ее юбка трепещет на ветру, а рука тщетно пытается удержать прическу.

Земля отлого уходила вниз на несколько сотен футов, и террасы сада шли до резкого обрыва. На некоторых уровнях были длинные, выложенные плиткой водоемы с золотыми рыбками, за оградой других таились маленькие фонтаны, и вода струилась в бассейны изо ртов мраморных рыб.

Миссис Причард посадила цветы так, чтобы они великолепно выглядели круглый год, преображая унылый и неухоженный участок, и достигнутым гордилась. И все же в последнее время несколько больших кустов, которые ей прислали из Англии, выглядели неважно, и, поскольку их было видно из дома, ее огорчал их болезненный вид. Если гости пытались выглянуть в окно, она умоляла их не смотреть, печально твердя: «Мне стыдно, как выглядит сад в этом году».

Друзья сочувствовали ей и обычно советовали подыскать нового садовника. Это раздражало миссис Причард, поскольку она не помышляла избавляться от Ахмеда. Он уже одиннадцать лет занимался садом.

Она вспоминала, сколько часов они провели вместе, вскапывая землю, подрезая цветы и обсуждая жизнь растений, и чувствовала, что в самом главном и самом важном они друг друга понимают, хотя Ахмед даже не научился произносить ее имя. Для него она была «мадам».

Однажды она пришла к нему и радостно сказала, что купила в городе множество красивых растений: хозяин привезет их завтра в грузовике и, добавила она, поможет посадить. Заметив, что Ахмед удивился и обиделся, она объяснила, что услуга включена в стоимость растений. Цена, призналась мадам, была чрезвычайно высокой и незачем отказываться, раз этот человек предлагает помочь. Уловить ее логику Ахмед не смог, лишь понял, что она позволила чужаку работать в саду.

— Да, мадам, — произнес он и замолчал.

На следующее утро рядом с мадам на верхней террасе сада появился толстяк в сером деловом костюме. Они разговаривали, а иногда показывали на что-то в саду. Ахмед, сидевший на террасе пониже, разглядывал гостя и узнал в нем главного садовника муниципалитета. Чуть позже, возвращаясь из кладовки для инструментов, он прошел мимо новых растений и догадался, что они прибыли из городского сада. Ахмеда подмывало пойти и сказать мадам, что она купила краденое, но он передумал. За годы работы с ней он уловил, что если один марокканец отзывался плохо о другом, она неизменно вставала на сторону обвиняемого. Еще придет время использовать то, что он знает о растениях.

Второй человек вытаскивал горшки из грузовика и расставлял на верхней террасе. Мадам говорила тучному гостю:

— Эти пойдут вдоль стены, те — в круглую клумбу, а туберозы, наверное, в самый конец этой дорожки отдельно.

— Я знаю лучшее место для каждого растения, мадам, — сказал толстяк. — Вот увидите.

— Подождите! — нервно вскричала она, оглядываясь, словно за помощью. — Я пришлю сюда своего садовника.

Это предложение человек отверг:

— Нет-нет! Мы с помощником сделаем все сами. Каждое растение будет на своем месте. Предоставьте это мне.

Миссис Причард погрустнела. Она повернулась и ушла в дом.

Ворюга принял на себя командование садом, даже не позволил мадам посадить растения там, где ей хотелось. Ахмед стоял на коленях на нижней террасе и наблюдал за мужчинами. Они сажали в спешке, не слишком обращая внимание на то, что делают. Всё посадив, они стали прохаживаться вдоль двух верхних террас, рассматривая цветы. Ахмед старался разобрать слова, но они беседовали слишком тихо. Видя, что они надолго застыли у гигантского гибискуса, который мадам привезла с Гавайских островов, он заподозрил, что толстяк найдет предлог, чтобы снова ее посетить.

Когда грузовик уехал, мадам вышла из дома и позвала Ахмеда. Вместе они осмотрели плоды поспешных трудов. Мадам рассмеялась:

— Это не имеет значения. Потом пересадим. Хорошенько все полей.

Он смотрел на ряд африканских лилий без интереса. Когда она упомянула, во сколько они обошлись, Ахмед вспылил:

— Могли бы купить клубни, — произнес он укоризненно.

— Тогда у меня бы не было цветов до следующего года.

Ахмед угрюмо кивнул.

Тем вечером Джохара, чернокожая кухарка, остановила его, когда он проходил мимо кухонной двери.

— Знаешь, что он говорил мадам, тот человек? Он сказал ей, что ты не настоящий садовник, и она должна выгнать тебя и взять его на твое место.

— Он преступник! — закричал Ахмед.

В своей лачуге за теплицей Ахмед сел и задумался. Он должен спасти свою работу и спасти сад. Он снова вспомнил, как посетители пялились на кусты гибискуса. Начнут тут работать и примутся воровать из сада самые ценные растения.

Стоило Ахмеду убедить себя, что отчасти действует в интересах мадам, он почувствовал, как уходят муки совести из-за того, что он задумал. Сделать это оказалось довольно просто. Ахмед дождался, когда все огни в главном доме погаснут. Затем бросил в мешок острый нож, выскользнул в сад, дошел до края верхней террасы и склонился среди свежепосаженных растений. Он вырывал одно за другим, перерезал корни или клубни быстрым взмахом лезвия и аккуратно снова сажал на прежнее место. Мешок, наполненный корнями и клубнями, он принес к себе в комнату. Развел огонь в миджме,тщательно все сжег, вынес пепел и развеял по компостной куче. А потом лег спать.

Утром мадам вышла на улицу и стала разглядывать новые растения.

— Они очень милые, — сказала она Ахмеду. — Надо поливать из лейки до того, как их найдет солнце. Просто побрызгай чуть-чуть у каждого черенка, чтобы напился.

Она какое-то время смотрела, как обиженно молчавший Ахмед выполняет указания. Затем, явно удовлетворенная, ушла в дом. Уже много лет она не стояла вот так над душой, проверяя, сделал ли он что велено, и Ахмед понял, что на нее действовал яд толстяка: ведь, хотя тот открыто пренебрег ее желаниями, она все же не оставила мысли взять его в садовники.

К середине дня некоторые цветы уже не казались такими свежими, как утром. Ахмед заметил это, проходя мимо, но решил не докладывать мадам до вечера, когда солнце довершит свою разрушительную работу.

Мадам первая отметила плачевный вид саженцев. Она позвала Ахмеда, и тот поднялся наверх.

— Что же это такое! — произнесла мадам, качая головой. Она потянула листик одного из растений, и оно упало, — открылся стебель без корней. Мадам схватила следующее и тоже выдернула.

— Ахмед! — закричала она. — Да это черешки, воткнутые в землю. Это не живые цветы!

Он оглядел растения и посмотрел на нее сочувственно. Ветер сбивал ей волосы на лицо, и она была готова разрыдаться.

— А казались такими здоровыми, — сказала она. Вместе они отправились посмотреть на африканские лилии, на туберозы.

— Грязная свинья! — вскричала мадам. — Вот почему он не хотел, чтобы я стояла рядом, пока он их сажает. — Вдруг она посмотрела на Ахмеда: — Он вернется. Он говорил, что привезет розовые кусты.

— Не посмеет вернуться после того, что наделал, — объявил Ахмед.

Мадам, похоже, совсем растерялась.