В дворике в наступившей тишине были слышны пьяные звуки и признания; в любви. Внизу спорили несколько молодых людей, а две девушки пытались их разнимать. Вдруг в наступившем затишье кто-то голосом пьяным и полным отчаяния стал будоражить ночное пространство: «Маша! Маша!». И дальше произносилась тирада, которую в полном объеме можно было включать в какой-нибудь сериал: «Маша! Мария! Я знаю, что ты меня слышишь! Я люблю тебя, и если ты сейчас же, сука, не выйдешь, я разобью окна или убьюсь сам».

На лавочке послышался смех, и, видимо, девушка – предмет любви молодого человека – решила, наконец, откликнуться на тираду молодого человека.

– Ваня, не будь тряпкой и не делай глупостей! Ты же знаешь, этот вопрос давно решен. Мы с Сашей все решили, ну чего ты там заводишься?

После этих слов внизу снова грянул общий смех и неудавшийся донжуан, проглотив слова девушки, достал сигарету и закурил.

Филатов невольно улыбнулся, наблюдая за этой картиной. «Обычная история, – подумал он. – Жаль парня. Стоит ли из-за женщин так убиваться?» В этот момент Филатов вспомнил свою жизнь и то, что, несмотря на успех у женщин, предпочитал оставаться холостяком – ни тебе семейных скандалов и проблем, ни разборок. «Сам себе режиссер»... – усмехнулся Филатов.

Время от времени дворовый донжуан замолкал, очевидно, ожидая ответа, и, наверное, весь дом разделял его нетерпение. Но она не выходила. Может быть, она уже крепко спала или была не одна. Возможно, Маша накрыла голову подушкой, чтобы не слышать призывных воплей. Или, наоборот, внимала этим воплям, горделиво упиваясь своей властью над несчастным чудаком. Он кричал, но она не откликалась. И в какой-то невесомой дремоте около четырех утра Ваня, кажется, добился своего хотя бы частично. Где-то хлопнула дверь, застучали по ступенькам каблучки, и молодой женский голос заговорил негромко, возбужденно и сердито. Возможно, она ему выговаривала, как, мол, не стыдно среди ночи орать на всю улицу, будить людей и привлекать внимание соседей. И, вообще, он может надрывать голосовые связки сколько угодно, но их отношения кончены, кончены! Потом он ей что-то сказал, она засмеялась, послышались и стали удаляться шаги – ее звонкие и его глухие. Тут же включилась неподалеку звуковая сигнализация: у-у, у-а, у-и! Видимо молодой человек решил выместить свою злость на чужом авто. Через какое-то время звуки сигнализации стали слабеть, и Филатов погрузился было в приятную дремоту, как в квартире зазвенел телефон, и мужской голос в трубке произнес: «Доброе утро, Юра. Это Барулин. Помнишь, как договаривались? Индус прилетит через два часа. Поторопись!

Приятно потянувшись в кровати, Филатов решил, что еще несколько минут полежит. Он любил вставать не торопясь. При этом Филатов всегда вспоминал слова одного российского теннисиста, который в интервью сказал, что очень важно утром правильно потянуться, почувствовать свои ноги, руки, максимально прогнуться всем телом, до боли в суставах. А затем только вставать.

Через пять минут Филатов ставил чайник на кухне. Затем умылся, побрился и, пока чайник закипал, успел покачать пресс и подтянуться пятнадцать раз на импровизированном турнике, сделанном между дверными косяками в комнате. «На утреннюю пробежку уже не остается времени», – с досадой решил Филатов. – Да и пока доберешься до аэропорта, можно застрять в какой-нибудь пробке», – подумал он.

С этими мыслями он пошел на кухню, где следовало заварить кофе и сделать бутерброд... Филатов невольно выглянул в окно, где ночью разворачивалась жизненная драма и весь дом стоял на ушах. Он посмотрел на лавочки внизу, – дворик был пуст, а о том, что на этом месте кто-то был, напоминали лишь пустые бутылки из-под вина. «Сейчас набегут бомжи и о том, что здесь гуляла молодежь, не останется и следа», – подумал Филатов и увидел, как из подъезда вышла знакомая фигура мужчины и направилась прямиком к лавочке. Филатов вспомнил, что не мешало бы проверить масло в служебной «Волге». Да и руль как-то непонятно водит. Следовало бы в автомастерскую заглянуть, а то чем черт не шутит. С этими мыслями он сделал себе кофе, намазал масло на бутерброд и положил сверху пошехонский сыр. Но есть не хотелось. Сделав несколько глотков кофе, он услышал короткий звонок в дверь.

У двери стоял сосед и давний приятель Серега, и Филатов подумал с досадой, что только его сегодня и не хватало.

– А, Юра, здравия желаю, – с беззубой улыбкой до ушей отрапортовал сосед и даже представил руку к виску для большей убедительности в его армейской выправке.

– Здравствуй, Сергей, – меланхолично поздоровался Филатов, – ты чего это по утрам людей беспокоишь?

– Да я это вот, – начал, заплетаясь, оправдываться сосед, – дело у меня к тебе есть, – подытожил он.

– Что-то я ни хрена не понял, чего ты хочешь? – теряя терпение, процедил Филатов. – Да и потом, чего ты козыряешь? Ты в армии служил?

– А что, Юрка, что-то не так?

– Да все так, – Филатов улыбнулся растерянности собеседника. – Просто к пустой голове руку не прикладывают. Понял?

– Я, Юрка, – начал было оправдываться Сергей, – да ну ее эту армию! – быстро закончил сосед и опустил вниз глаза.

– Ладно, заходи, но у тебя есть минута времени, я сейчас уезжаю. Говори, чего хотел, – закрывая за соседом дверь, спросил Филатов.

– Юра, мы ж с тобой друг друга пацанами знали, – начал Сергей, – ты понимаешь, моя грымза у меня всю получку отняла, а трубы горят.

– И поэтому ты побираешься, бутылки как бомж по утрам собираешь? – ухмыльнулся Филатов.

– А ты откуда знаешь? – озираясь по сторонам, удивленно спросил Сергей.

– А чего тут знать! Во-первых, ты не раз уже был на этом замечен. Во-вторых, я просто выглянул в окно и увидел тебя внизу возле лавочек. Вот и все.

– Да, блин, понимаешь, спасу нет никакого! Вчера пива попросил, а она мне кукиш показала. Заначку мою нашла... – обидчиво изрек Сергей.

– И что теперь?

– Дай мне, Юрка, рубликов пятьдесят. Ты же знаешь, верну.

– Пятьдесят, говоришь? И что ты на них купишь? Чернил каких-нибудь.

– Да ладно, не трави душу, – взмолился Сергей. – Дай, и я отцеплюсь от тебя.

– Ладно, Сергей, – в этот момент Филатов пошарил по карманам и достал деньги. – Нет у меня пятидесяти, держи сто рублей. – Филатов протянул Сергею новенькую бумажку.

– Юрка, по гроб жизни буду благодарен! – держа в руках купюру, радостно произнес сосед.

– Не стоит, Сергей, – ответил Филатов, всем своим видом показывая, что ему нужно уходить.

– Я все понял, Юрка, уже ухожу! – кланяясь и пятясь к двери, произнес сосед.

– Слушай, Юрка, – Сергей как-то неожиданно преобразился и хитровато посмотрел на Филатова, – у Генки из соседнего двора, ну, помнишь, в нашей школе два года учился, – день рождения сегодня. Приглашает. Может, заглянем к нему? Я его вчера встретил, о тебе говорили. Я сказал, что ты герой, поучаствовал. Он тебя помнит, удивился, что все мы рядом живем. Ну, ты как сделаешь свои дела, так и приходи. Да я могу тебя подождать.

– Нет, спасибо, Сергей, – уклончиво отказался Филатов. – Дел в самом деле много. Еще неизвестно, попаду ли я сегодня домой. С машиной возни много. Да и потом, Сергей, что-то мне не очень хочется.

– Настроения нет, понимаю, – сочувственно произнес Сергей. – Ох, Юрка, знаешь, какая у тебя самая главная проблема? Баба тебе нужна. Нормальная баба, конечно, не такая как у меня! Хотя и моя когда-то была ничего – лет пять, а потом как с цепи сорвалась, – с грустью в голосе сказал сосед. – Я ведь ей все делал, на руках носил, а она...

– Ладно, Сергей, извини, я опаздываю, – не без раздражения произнес Филатов.

– Эх! – тяжело вздохнул Сергей. – Пойду я.

Когда дверь за соседом захлопнулась, Филатов тяжело вздохнул, заметив про себя, что отделался от назойливого собеседника малой кровью, и посмотрел на часы – времени оставалось ровно столько, чтобы собраться. Филатов заглянул на кухню, сделал несколько глотков кофе, который уже совсем остыл, и начал собираться в дорогу.