– Дорогу назад найдешь? Я тебе на диване постелю. Мама Вера тебя на порог не пустит – придется возвращаться, – зашелся от смеха Кучумов.

– Если разведчик выйдет к объекту, назад он обязан вернуться, – Филатов многозначительно посмотрел на девушек. Сестры переглянулись и залились звонким смехом.

Дорога шла через старый тенистый парк. Тропинка была узкая, луна то появлялась, то пропадала в облаках, и Маша с каждым шагом все теснее прижималась к своему спутнику. Недалеко от ее дома они уже страстно целовались на скамейке под густым кустом сирени.

– Вы, мужчины, ничего не понимаете в женщинах, – кокетничала Маша. – Маленькая ростом женщина просто создана для любви, а все остальные только для работы.

Филатов готов был с ней согласиться, потому что целовалась она действительно горячо и страстно. Чувствовалось, что некоторый женский опыт у нее есть. Он расстегнул ее блузку. Грудь была почти совершенной формы: средних размеров, круглая, с маленькими коричневыми сосками. Филатов поцеловал один из них. Второй он коснулся языком. Девушка откинула голову назад, томно застонала, мягко освободилась из объятий, встала, прошла два шага и села на траву, приглашая Филатова. Филатов сел рядом и припал к ее губам. Она страстно ответила на его поцелуй, а затем опрокинулась на траву. Короткая юбка подтянулась вверх, обнажая стройные загорелые ноги и ослепительно белый на фоне ночного полумрака, закругляющийся вершиной к низу треугольник ее узких трусиков. Одной рукой Филатов обнял Машу за плечи, а вторая начала просчитанный путь с покоренных вершин к заветной цели.

К дому Кучумова Филатов возвращался уже на рассвете, пьяный от запаха травы, запаха женщины. Не отпускавшая последние три дня тревога начала притупляться. Кучумов и Аня спали в объятиях друг друга. Филатов лег на застеленный для него диван и заснул.

Проснулся часов в одиннадцать. С кухни слышался звон посуды и аппетитно пахло. Филатов встал, проскользнул в ванную комнату, минут десять постоял под ледяным душем, обтерся жестким армейским полотенцем и вышел на запах в залитую солнечным светом кухню, на которой колдовала с закусками одетая в легкое платьице Маша.

– Доброе утро. А где молодежь?

– Сергей с Аней в части, а я выходной взяла. Завтракаем, потом идем на реку. Вечером к нам на ужин.

Через полчаса они уже шли по знакомой тропинке. В дневном свете военный городок Филатову не понравился еще больше. Два ряда серых, кирпичных двухэтажных зданий, тесно прижавшихся друг к другу. Убогие палисадники под окнами, с пыльной зеленью бузины и каких-то корявых плодовых деревьев. Единственная улица, не похожая ни на городскую, ни на деревенскую, шла в гору. На горе располагался культурный и торговый центр местного гарнизона. Клуб, магазин, офицерская столовая смотрели друг на друга грязными стеклами окон. Эти три здания образовывали площадку, на которой высился бетонный пьедестал с монументом вождя мирового пролетариата. Указующий перст памятника Ленину был направлен на магазин. Потом пошли выбеленные известкой домики, заросшие бурьяном пустыри с пасущимися козами, огороды. В конце улицы, под горой, виднелись стройные ряды длинных барачного типа казарм воинской части, за ними широко разворачивалась панорама непаханого поля, разрезанного напополам неширокой рекой. Через двадцать минут они были на месте, на покрытом высокой, местами скошенной травой берегу. Маша сладко потянулась, повернувшись вполоборота к Филатову, распустила свои густые русые волосы, скинула сарафан и сбежала с обрыва в воду. Опять мелькнул ослепительно белый треугольник ее трусиков, вызывая у Филатова жгучее желание.

Филатов оставил часы и мобильный телефон на квартире Кучумова, поэтому время определял по солнцу. Когда тень обрыва накрыла их небольшой пляж, они начали собираться в обратную дорогу.

Дверь квартиры Кучумова была не плотно притворена.

– Я же говорила, что они уже будут дома, – крикнула Маша на ухо Филатову. Из соседней квартиры по площадке гремела музыка. Она толкнула дверь, та немного поддалась, но дальше не шла. Филатов отстранил девушку и налег на дверь плечом. Дверь подалась еще немного, но теперь можно было боком проскользнуть в квартиру. На пол прихожей падала полоска света, и Филатов рассмотрел то, что мешало ему войти. Он видел неясные очертания лежащего тела и – отчетливо откинутую в сторону руку, пальцы, сжимавшие пистолет. Это было тело Кучумова. За спиной раздался вскрик Маши.

– Маша, беги в санчасть, к дежурному, вызывай «скорую»! – Филатов взял себя в руки и специально не сказал про милицию. Огонек надежды вспыхнул в глазах девушки. Филатов отвернулся. Он был уверен, что врач Кучуму уже не понадобится. Выстрел в голову.

Когда Маша убежала, Филатов закрыл дверь. Нужно было осмотреть квартиру. Замок был цел. Значит, взлома не было. Следов борьбы нет. Где Аня? Кухня была пуста. Открытая дверь на балкон. Он подошел к столу. Продукты, овощи – частично нарезанные. Все находилось в том обычном беспорядке, который существует на кухне при подготовке к застолью. Не хватало одной детали. Ножа! Аня была в комнате. Она лежала навзничь, поперек разложенного дивана, на котором ночевал Филатов, раскинув руки и ноги, будто распятая, закинув голову. Нож, которым она так ловко нарезала вчера салаты, торчал у нее из груди. Сильный, точно рассчитанный удар – меж ребер в сердце. Профессиональный удар. Это Филатов сразу заметил. Юрий вышел обратно в коридор и сел на ковровую дорожку у входной двери. У него вдруг создалось какое-то странное ощущение – ему показалось, что все, что с ним происходило последние сутки-двое, было кем-то запрограммировано. Какой-то невидимый злой гений вел с ним, Филатовым, свою игру. Юрий понимал, что сейчас не до мистики и нужно взглянуть на все происходящее с другой стороны, но его сознание застлала пелена горя. Она мешала думать, видеть, дышать. Юрий опустился на пол возле тела друга и стиснул зубами кулак. Его сердце сжалось в комок, и кинжальная боль пронзила душу. Филатов плакал. Беззвучно, без слез. Истинное горе всегда тихое. Время остановилось; он не знал, минуту или час, или два жгла его эта боль; но когда к нему вернулось чувство времени, он понял, что обязанность его перед Сергеем, его последний долг перед ним и главное перед собой – найти убийцу.

За дверью послышался шум. Дверь распахнулась. Люди толпились на лестничной клетке, не решаясь переступить дверной проем.

– Дайте пройти!.. Расступитесь...

Человек в штатском, которого вместе с несколькими милиционерами пропустили вперед, бросил, обращаясь к Филатову.

– Старший опергруппы Силов. Вы кто? Что здесь произошло?

Юрий стал рассказывать. Фотографы щелкали фотоаппаратами. Человек в штатском что-то строчил в своей записной книжке. Сквозь толпу прорвалась Маша.

– Что случилось, Юра? – спросила девушка, не обращая внимания ни на оперативников, ни на тело лежащего Кучумова. – Что? Что с Аней?

– Ани больше нет, – все, что смог сказать Филатов.

– Аня! – закричала Маша, и явно не веря услышанному пошла по квартире в поисках сестры. – Аня!

Филатов не остановил ее, пошел следом.

– Гражданин, заберите ее, – услышал Юрий за спиной.

– Она не вещь, – сказал он, но остановил девушку, которая ступила было в комнату. Обнял за плечи и зашептал: – Пойдем, ей ты уже не поможешь. Там врачи, не будем им мешать, – и повел девушку на кухню.

Она попыталась вырваться, но силы покинули ее и она покорно пошла за Филатовым, еле переставляя ногами то и дело спрашивая:

– Она поправится? Да? Скажи да.

Бортовой «Урал» с тентом медленно подкатил к контрольной линии осмотра и остановился, мерно урча двигателем. Из кабины вышел прапорщик в промасленном камуфляже, достал из нагрудного кармана путевой лист и не спеша пошел к зданию КТП. В комнате за столом его уже ждал дежурный по парку. Военные молча пожали друг другу руки. Дежурный взял путевой лист, открыл журнал выхода машин и стал его листать, тянул время.