Руководство фабрики, вняв настойчивым советам обэповцев, закупило наконец специальную аппаратуру телевидеонаблюдения. Но тут вокруг фабрики начался беспредел.

Слух о чубайсовском «постановлении» сорвал с мест всевозможных бандитов. В некогда тихий городок на берегу Оки отовсюду хлынули скупщики золота и их покровители. Наиболее мощный набег сделали подольская, люберецкая и солнцевская преступные группировки. «Бедному» золотоноше, чтобы остаться живым, теперь надо было угождать сразу нескольким господам, которые словно соревновались друг с другом в крутизне мер по добыче «черного золота». Наезжали бесцеремонно, перехватывали прямо у проходной или возле дома. Разговор был предельно короток... Патриархальное время Фомы ушло в прошлое.

Начались и наскоки на охрану. Хорошо прижившиеся прапорщики дружно уволились и разъехались кто куда: остаться здесь – значит подписать себе смертный приговор. С бандитами не поторгуешься, логика у них проста.

На оставшийся без охраны (и без Фомы) завод спешно перебросили специальный батальон внутренних войск. С учетом печального опыта военнослужащих расставили только по периметру производственной территории, чтобы они не имели доступа к цехам, не контактировали с «золотым» персоналом. Эти меры, однако, не вписывались в бандитскую логику: раз при золоте – значит, с золотом. И пошли наезды на офицеров и их семьи, накалившие обстановку так, что косяком полетели рапорты с просьбой о переводе на другое место, а то и об увольнении со службы вообще. «Золотые» мафиози не обошли стороной даже обэповцев.

Вражда между двумя влиятельными друзьями разгорелась не вдруг. Дело в том, что Логвиненко и Фомин с самого начала не договорились о разделе сфер влияния, и, когда выяснилось, что и тот и другой, сами того не зная, не раз перешли дорогу друг другу, было уже поздно. Генерал, к тому времени уже известный под «погонялом» Кайзер, «заказал» весьма близкого Фоме человека, и Фома этого простить не смог. Они встретились только раз, поговорили по-мужски и поняли, что из друзей стали конкурентами. А потом – и смертельными врагами. В криминальном бизнесе друзей не бывает, только временные союзники.

Фомин стал хозяином целого богатого золотом района на Колыме и начал прибирать к рукам частных старателей. За ним стояли настолько большие «деятели» в Москве, что даже Кайзер поостерегся затевать полномасштабную войну, тем более что внешне Фомин обделывал все пристойно. И делился щедро с теми, с кем надо. Лишь один раз он прокололся по мелочи – его «шестерки» решили подмять какого-то удачливого «артельщика» по имени Степан Власов и заставить поделиться. «Артельщик» оказался не из простых, у него тоже кое-кто оказался в Москве, и Фоме с трудом удалось замять дело, пожертвовав «пешками». Фома убрал золотодобытчика, причем сделал все так чисто, что даже снаряженный Логвиненко следователь никакого запаха Фомы не учуял.

И вот в одно прекрасное утро Логвиненко позвонил его человек из окружения Фомы и донес, что Фома усиленно ищет какой-то пропавший вагон с оловом. С чем в действительности – он не знал, но догадаться было нетрудно. Из-за полсотни тонн какого-то задрипанного олова Фома такой разгон устраивать не стал бы. Генерал снял трубку телефона.

– Сводку происшествий мне за ночь, быстро. Да, по Москве и области. И транспортной милиции, обязательно!

После того как выяснилось, что никакой ошибки в документах не произошло и вагон прибыл по назначению, а потом убыл в неизвестном направлении, Фому прошиб холодный пот. Получалось, что он «попал» на такие деньги, что даже у него остатки волос на голове могли стать дыбом. А ведь большая часть этого золота предназначалась для уплаты «налогов» тем, кто прикрывал его бизнес, – коллегам по Думе, милиции... Да, господи, кому он только не платил за то, чтобы спокойно обделывать свои дела! Получалось, что половина Москвы кушает хлеб с маслом и икрой благодаря его оборотистости...

– Воскобойников! – крикнул Фома в сторону открытой двери, ведущей из его кабинета в приемную. – Сюда иди! И остальные тоже!

Только что думский кабинет покинул один очень серьезный человек, прозрачно намекнувший, что пришла пора платить денежки за коридор, по которому криминальное золото уходило за границу. В свое время, с приходом к власти Путина, коридор пришлось закрыть во избежание больших неприятностей, и только после поистине титанических усилий и грандиозных затрат, точнее, обещаний его восстановили. Вся надежда была на это золото, собиравшееся на Колыме чуть ли не год. И вот теперь...

В кабинет вошел высокий седой мужчина в черном костюме, за спиной которого маячили двое мужчин, одним из которых был не кто иной, как начальник охраны товарной станции Павел Кравченко.

– Ну?

– Пока ничего, Константин Валентинович, – сказал помощник Фомы Федор Воскобойников. – Это Кравченко, он доложит подробности.

Начальник охраны товарной станции, до которого накануне дошло, что совсем не олово было в вагоне, промямлил:

– У нас охранника напарник убил. Милиция нашла его отпечатки на бутылке, которую обнаружили рядом с трупом. Наверное, он что-то знает про этот вагон.

– Что за напарник?

– Филатов Юрий. Я его давно знаю, сам на работу брал. Он исчез. Милиция найти не смогла.

– Дальше!

– Ну... – Кравченко замялся.

– Только не говори мне, что этот... Филатов мог в одиночку вагон угнать! Что за бред?

– Мы разбираемся. Дело в том, что по документам все чисто – вагон выпустили с территории в соответствии с инструкцией. Мои люди не виноваты, – Кравченко утер пот, обильно выступивший на лбу. «Дернул меня черт с Буденным связаться, – подумал он. – Теперь не разгребусь... Что ж в этом вагоне было, что сам Фомин стал разбираться?»

– Не е... и мне мозги!! – заорал депутат. – Вагон в адрес моего завода пришел, так? Так! Какие еще вопросы? Почему его сразу не отправили?

– Решили утра дождаться...

– Короче, так, господин Кравченко. Если в течение суток вагон со всем содержимым не будет найден – ты сядешь. Всерьез и надолго. Это я тебе гарантирую... И все-таки я не понял, какую роль в этом играет Филатов?

– Я же говорю, он застрелил напарника. Это только утром выяснилось, а вагон ночью ушел. Наверное, он и организовал все. Я не знаю, на кого он мог работать... Милиция его уже ищет.

Фомин покачал головой и махнул рукой. Кравченко выскочил из кабинета.

– И где таких бестолочей берут? – скривился Фома. – Какой к чертовой матери Филатов? Зачем ему напарника убивать? Он что, на Кайзера работал? Туфта!

– Дело в том, и я уже про это говорил, что убитый охранник был нашим человеком, – бесстрастно произнес Воскобойников. – Я его специально приставил за грузом приглядеть. И в вагоне двое были, как вы знаете.

– Ищи, Федор, – сказал Фома, постукивая пальцами по столу. – Ищи. Не найдешь – всем крышка. Этот товар был уже распределен и обещан. Все. Свободны.

Третий из вошедших так и не проронил за все время ни слова, держа в руках небольшой хитрый прибор, благодаря которому ни одно самое «навороченное» подслушивающее устройство не могло засечь ни звука в радиусе десяти метров.

Глава 6

Спешить было некуда. Филатов решил идти в Питер пешком, изредка пользуясь попутками. Поезд, автобус, электрички – это не подходило: наверняка его фотографии и приметы разошлись по всем направлениям движения общественного транспорта. Пеший же путь по известным ему проселкам вдоль трассы был более-менее безопасен.

Отросшая за несколько дней темная щетина, грозившая превратиться в настоящую бороду, не то чтобы сделала его неузнаваемым, но придала уверенности. Во всяком случае, Филатов надеялся, что продавцы сельских магазинов, куда в любом случае придется заглядывать по дороге, его не опознают.

Отвыкнув от длинных пеших переходов, он быстро устал и около полудня прилег в десятке метров от магистрали, невидимый за густым кустарником. Вскрыл банку тушенки, перекусил и через час пошел дальше, к вечеру оставив за спиной километров пятьдесят. Где-то недалеко должен находиться старый хутор, если со времени школьных походов он не исчез с лица земли. Когда на небе проявились первые звезды, он нашел его, точнее, то, что от хутора осталось, – полусгнивший сарай рядом с заросшим бурьяном фундаментом. Тут он и заночевал, завернувшись в старую офицерскую плащ-палатку, – ее нашла на антресолях исходившая слезами Татьянка.