Он тут же набрал номер своего водителя и приказал подъехать ко входу. А сам стал по-армейски быстро собирать вещи.

Выйдя на массивное гранитное крыльцо, генерал сделал глубокий вдох. Потапчук не был на улице уже часов двенадцать — с самого утра. Но поскольку он, как всегда, думал о своем, то не сразу заметил изменения.

Лишь уже спустившись по ступенькам и свернув к стоянке, генерал поймал себя на мысли: еще с утра такой глубокий вдох был невозможен. Воздух в центре Москвы совсем не радовал.

— Смог! — вспомнил Потапчук. — Смога больше нет! Ну, слава Богу.

Водитель уже был на месте. И его лицо тоже аж искрилось от радости — как, наверное, и у всех москвичей.

— Ну что, Федор Филиппович, кто оказался прав? — спросил он вместо приветствия.

— В смысле? — не понял генерал.

— Ну, помните, мы с вами спорили об этом Правдине? Он обещал убрать смог как раз сегодня. И, между прочим, справился.

— Гм, — промолвил в ответ Потапчук. Ему нечего было возразить.

Проезжая по улицам Москвы, генерал заметил, что на них царило непривычное для последних недель оживление. Люди массово выползли на прогулку, на тротуарах попадались не только случайные прохожие, спешащие по своим делам, но и парочки, и целые ватаги молодежи.

В городе явно что-то изменилось. И изменилось очень быстро. Как будто и не было того природного катаклизма…

Потапчук попросил водителя отвезти его на подмосковную дачу своего старого приятеля — именно там и происходил мальчишник. Вся компания как раз закончила рыбную ловлю и с оживлением приступила к варке ухи.

— А-а, ну вот и наш герой! — поприветствовал генерала Женя Павлик, его старый приятель и хозяин дачи.

— Ну-ну, явился не запылился! — обрадовался и второй друг его юности, Петя Мамонич. — Тебе штрафная!

Еще в школе они были неразлучными друзьями, но потом их пути разошлись. Женя стал известным пианистом, Петя со временем возглавил метеорологический институт (Потапчук только приблизительно знал, как он называется и чем занимается), а Федя… Федя пошел другим путем.

Вечер получился на славу. Друзья устроились в обвитой плющом беседке, наполнили рюмки, разлили по тарелкам уху… Разговор в такой обстановке сразу наладился, как это бывало и в старые добрые времена. Так прошло часа два.

— Ой, а что это мы без музыки сидим! — вдруг спохватился Петя. — А, Жень, это по твоей части! Пианино сюда мы не вытащим, а вот гитару легко найдем.

— Дружище, ты знаешь такой анекдот? — вздохнул Женя. — Приезжает мужик на курорт, видит женщину красивую и ну к ней клеиться. А она ему и говорит: вот ты, мужик, где работаешь? Он ей: на заводе подшипников. А она: ну вот представь себе. Приезжаешь ты в отпуск, на море. А тут — станки, станки, станки…

Друзья весело рассмеялись. А Женя в продолжение темы предложил включить радио.

В связи с этим у Потапчука возникло скверное предчувствие. И оно оправдалось.

— …новостей к этому часу, — услышали они диктора. — Смог наконец-то ушел из Москвы. Предсказание известного ясновидящего Ивана Правдина в точности сбылось. И все россияне задаются вопросом, сможет ли он спасти нашу страну от новой катастрофы.

Дальше была уже известная Потапчуку история про метеорит Гельмер, который летит к планете по воле каких-то темных сил. В памяти хорошо отложилась дата — 31 августа.

— Хорошо хоть, не сегодня, — произнес генерал, волевым жестом выключая радио.

— Что, Федя, не веришь ты в это, да? — спросил пианист.

— Абсолютно не верю.

— Но как же факты? — настаивал Женя. — Ведь сегодня этот смог…

— Да какие там факты! — вдруг махнул рукой Петя. — Факты — они у нас, у ученых. А здесь — сплошная дурь да вымыслы.

— Так а чего же вы со смогом-то не справились? — ехидничал Женя.

— Ну почему же, почему же… Во-первых, справиться со смогом было не так и легко. Это твой Правдин может тучи развести руками, у нас возможности поскромнее. А во-вторых… Наши ученые разработали комплекс мероприятий, и они, в итоге, подействовали. Ну, или поспособствовали, вернее.

— «Комплекс мероприятий», «поспособствовали»… — передразнил его пианист. — Что это за чиновничий новояз? Человек вон ясно сказал: через два дня смога не будет! И так оно и случилось.

— Так я бы тебе это тоже сказал два дня назад! — парировал Петя. — Наши ученые как раз к такому выводу и пришли.

— Ага! — снова подколол его Женя. — Знаете такой анекдот: чукчи спрашивают у шамана…

— У нас и доказательства есть, ведь вся работа фиксируется! — перебил его обиженный Петя. — Целая лаборатория трудилась в поте лица. Есть масса проб, журналы наблюдений и все такое. И мы тоже пришли к выводу, что смог сегодня уйдет. Могу тебе объяснить и откуда эти выводы взялись, причем подробно объяснить, по пунктам. Но ты это вряд ли поймешь, как и любой неспециалист. Тебе ведь шарлатаны куда интересней, да?

— Лучше мне объясни, — Потапчук проявил интерес к спору. — Внимательно тебя выслушаю. Но не сейчас, а завтра. А еще лучше, если ты по телеку выступишь, ну или твои ученые. Все покажешь, расскажешь.

— Ну так никто же меня не зовет! У всех этот Неправдин засел!

— Я позову. Но только… завтра. Так что ты, Женя, там рассказывал про чукчей?

И действительно, их беседа зашла в совершенно неправильное русло. И надо было срочно возвращаться назад.

— Про чукчей? — оживился пианист. — Ну так вот. Спрашивают чукчи у шамана, зима будет теплая или холодная. А тому откуда знать? Ну, он и говорит, что холодная. Чтобы чукчи побольше дров насобирали, а то если не хватит, так все претензии к нему. Ну, чукчи собирают, а он к метеорологам побежал на станцию. И у них спрашивает, какая зима будет. Те отвечают: конечно, холодная! Видишь, чукчи дрова собирают!

Тишина летнего вечера снова прервалась веселым и громким мужским смехом.

* * *

Президент Независимой демократической народной республики Такар Муххамед Аль-Самоди очень любил сладкое. И никакие потрясения этого бренного мира не могли оторвать его от куска торта с марципанами. Для того чтобы почаще радовать правителя, в его дворце содержался целый штат поваров. А все ингредиенты доставлялись из Европы — местным продуктам президент не доверял.

Если торт оказывался слишком сладким, его создатель мог не просто лишиться работы, а даже попасть в тюрьму. Но в этот раз повара сотворили настоящий шедевр кулинарного искусства. И Аль-Самоди с удовольствием его уплетал, запивая жасминовым чаем.

Как обычно во второй половине дня, он перекусывал в Желтой столовой. В последнее время президент иногда изменял своим выработанным годами привычкам, и поэтому пил чай в Зеленой столовой, или в Бархатной, или даже в Мраморной. Столовых с разными интерьерами во дворце было семь. Но в этот день он выбрал именно Желтую, согласно традиции.

А в это самое время этажом ниже, в Зале Советов, собралась вся элита Такара. На три часа дня было запланировано экстренное заседание. Но, поскольку торт оказался очень вкусным, оно не началось даже в полчетвертого.

Военные с генеральскими лампасами, чиновники в строгих европейских костюмах и даже известный религиозный деятель в традиционной мусульманской куфии терпеливо ждали, пока Аль-Самоди доест. Ни один из них даже намеком не осмелился выразить возмущение. Они знали, что недовольство поведением правителя чревато потерей всего — не только хлебного места, но и той части тела, которой этот хлеб кушают.

Между тем повод для экстренного совещания был вовсе не пустяковый. В стране нарастали волнения, и президентское кресло под Аль-Самоди начало шататься — впервые за сорок два года его правления.

Каждый из высоких чиновников прекрасно понимал, что происходит в Такаре. Но никто из них не выражал свои мысли вслух. Потому что все знали: стоит сказать пару лишних слов за кальяном, и уже завтра за тобой приедут. Причем сдаст тебя не кто иной, как твой старинный приятель и коллега.