Услышав эти слова, Правдин и прочие нервно рассмеялись. Но отец Сергий сохранил самообладание.

— То есть церковь считает, что угроза несущественна, — начал Гарик. — Ну действительно, есть Москва, нет Москвы — какая разница?

— Уважаемый, церковь в данном случае никак не считает. Она безмолвствует, — ответил священник. — И всецело предоставляет слово науке. Но наука о Гельмере пока умалчивает.

— Наука! — повысил голос Правдин. — Да с каких пор люди в рясе, которые знают только слепую веру, начали употреблять это слово? Вы же до сих пор считаете, что землю черепахи держат!

— И действительно, Иван Викторович является академиком нескольких академий, — поддержал его ведущий. — Так что, как говорится, не учи ученого.

— Хорошо, в таком случае я как старый мракобес хотел бы задать вопрос великому астроному Правдину, — священник был по-прежнему невозмутим. — Иван Викторович, а что такое хондрит?

Было видно, как академик заерзал на своем стуле. Он попытался было сместить разговор в другую сторону, но священник настаивал на своем. Он дважды повторил вопрос. И пояснил, что слово «хондрит» знают даже те, кто изучал астрономию только в школе. Не говоря уже об академиках.

— Это слово не из лексикона правых сил, — отважно ответил Правдин.

— То есть вы не знаете? — не сдавался настырный отец Сергий.

Разумеется, о «сферических или эллиптических образованиях преимущественно силикатного состава», которые являют собой большинство метеоритов, Правдин и действительно ничего не знал. На политзанятиях об этом ничего не говорили.

— Я мог бы прочитать вам о хондритах целую лекцию, — продолжил священник. — Тем более, это была тема моей кандидатской диссертации. Но, боюсь, формат теледебатов этого не предусматривает. Поэтому готов уделить вам время после записи. Чтобы в следующий раз не было огрехов.

Чувствовалось, что лихой батюшка откровенно издевается над академиком и целителем.

— Но ведь ваша церковь всегда становилась на пути научного знания, — тут же перебил его Правдин.

— Вот-вот, это доказанный научный факт! — вторил ведущий.

— По поводу того, что есть научный факт, прекрасно учат в наших университетах, — возразил отец Сергий. — Жалко только, что многие учатся в них спустя рукава.

Все сразу поняли, о ком идет речь. Ведущий зарделся.

— А что касается прогресса… Если мы изучим историю, то поймем, что трения возникали не между религией и наукой, а между конкретными людьми. Кто-то считал, что Земля круглая, а кто-то верил в черепах, и при этом он имел церковный сан, ну, по стечению обстоятельств. Это ведь научная по своей сущности дискуссия. И совершенно неправильно использовать в ней какие-то религиозные аргументы. Это своего рода запрещенные приемы.

— Мы, люди науки, были всегда гонимы церковью… — Правдин чуть было не привскочил со стула.

— Особенно вот такие, как этот народный целитель, — парировал отец Сергий. — На его лице я вижу сажу от костра инквизиции.

Оператор взял крупным планом в меру упитанное лицо Правдина. Никакой сажи на нем не было.

— Но ведь были и совсем другие примеры, — вмешался ведущий. — Многие действительно пострадали за свои научные взгляды.

— Да, действительно, люди, которые считали себя ревнителями веры Христовой, проявляли и фанатизм, и догматизм, и эгоизм, и все прочие неприятные «измы», — начал отец Сергий.

— Рад, что вы с этим согласны, — улыбнулся Правдин.

В студии раздались аплодисменты.

— Но давайте поставим перед собой вопрос: в чем причина этого? — продолжал священник. Неужели в духе религии? Или все-таки в тех худших проявлениях человеческой природы, с которыми религия как раз и призывает бороться?

— У меня этих пороков нет, — парировал Правдин.

— В том числе, разумеется, и тщеславия, — развил его мысль отец Сергий. — Ну да ладно, я не об этом. Вспомните, ведь ученых преследовали не только «тупые попы». Те же самые изъяны человеческой натуры еще отчетливее проявлялись и тогда, когда власть переходила в руки атеистов. Генетику назвали лженаукой именно в советские времена.

— Но как можно смешивать веру и знание! — воскликнула Млада Румянник.

— Их и не следует смешивать, — ответил священник. — Мы верим в то, что не можем познать. В существование сверхприродной силы, которая является личностью и нас любит. А что касается метеоритов… в них я верить категорически не советую. Тут возможен только научный подход.

Отец Сергий был готов продолжать дискуссию еще не один час. Но время записи передачи подошло к концу.

Священник вытер пот со лба. В студии было еще жарче, чем на улице, и он жалел, что не пришел на передачу в шортах и майке. К такому прикиду священнослужителей россияне еще не привыкли, и поэтому пришлось облачиться в обычную черную рясу.

По дороге к выходу из телецентра отец Сергий зашел в гримерку. Через минуту оттуда вышел совсем другой человек — не священник в рясе, а спортивного вида длинноволосый мужчина.

В последние годы отец Сергий передвигался по Москве исключительно на мотороллере. Он считал, что надо сделать свой посильный вклад в борьбу с повсеместными пробками. К тому же, его старенький «фольксваген гольф» часто отказывался заводиться.

Сев на свое транспортное средство, отец Сергий надавил на педаль и вскоре выехал на улицу. В этот самый миг припаркованный у бровки трактор вдруг резко сдвинулся с места…

В аварии обвинили водителя трактора Ефима Люзгина. В качестве алиби тот утверждал, что был смертельно пьян еще в полдень, за два часа до происшествия. И лежал, не вставая, в ближайшем палисаднике. Следователь такому алиби не поверил.

Эфир передачи состоялся через несколько дней после ее записи. В финальную версию вопрос о хандрите и почти все высказывания отца Сергия почему-то не попали. Зато реплики Правдина монтажеры оставили без изменений.

Когда самолет с эмблемой «Аэрофлота» приземлился в «Домодедово», Слепой не мог поверить своему счастью. Но, как ни крути, факт есть факт — каким-то чудным образом он смог выпутаться и из этой передряги.

Этим утром его разбудил телефонный звонок. Слепой долго шарил по карманам в поисках трубки, но звонивший проявил настойчивость.

— Собирайся, у тебя вылет в 11.40. Билет забронирован на твое имя. Надеюсь, ты его еще не забыл, а? — услышал он знакомый голос Потапчука. Затем раздались короткие гудки.

Глеб был почти убежден, что как только он покажет паспорт на погранконтроле, в аэропорту взвоет сирена тревоги. И действительно, немецкий погранец изучал его документы как-то очень уж внимательно. Потом долго разглядывал какие-то списки…

«Ну все, — подумал в этот момент Слепой, — это крышка».

— Счастливого пути! — пожелал ему погранец, протягивая паспорт со штампом.

Тогда Глеб подумал, что его, видимо, решили взять без шума и пыли, и для этой цели в аэропорт уже направлен какой-нибудь спецотряд тихарей уголовной полиции. Поэтому оставшиеся до взлета сорок минут он провел в нервном ожидании.

Впрочем, нервничать не было никакого смысла. Слепой понимал, что бежать из аэропорта некуда.

И когда он, наконец, беспрепятственно сел в самолет, то сразу открыл прикупленную в «дьюти-фри» бутылочку виски. Нервы, они хоть и железные, но иногда все-таки требуют смазки.

Отечественные таможенники строго поинтересовались: «Что везем?» И очень удивились тому, что Глеб был с пустыми руками — в отличие от всех других пассажиров, затарившихся в дешевых берлинских магазинах по полной программе.

Сиверов быстро прошел контроль и бодрым шагом отправился на выход. Но тут его вдруг окликнул чей-то голос:

— Молодой человек, такси не желаете?

Глеб машинально покачал головой. В аэропорту таксисты драли немыслимые суммы. Но тут он вдруг понял, что этот голос был ему очень знаком.

Повернувшись в его сторону, он тут же увидел Потапчука. Генерал улыбнулся уголком рта.