– Тихо! – крикнул он прямо в ненормально расширенные, побелевшие глаза. – Тихо, истеричка! Что ты хочешь здесь устроить? Да сюда после первого выстрела менты со всей округи слетятся, как мухи на дерьмо! Ты мне и так весь двор испоганил, мне здесь еще горелых тачек не хватало! Уймись, дурак, у меня ребенок дома!

Вышедшие из ступора охранники забрали у него Кастета. Тот еще отбивался и кричал, что всем покажет, но уже вяло, без энтузиазма – явно просто так, для вида, чтобы не терять лицо. Он уже понял, что криком делу не поможешь, и через минуту его отпустили.

– Все, все, – проворчал он, расправляя помятую одежду. – Чего хватаете, бараны? Баб своих хватайте, а я как-нибудь сам обойдусь...

Он поставил пистолет на предохранитель и сунул его сзади за пояс брюк, прикрыв сверху мятым пиджаком.

– Ну что, Косолапый, – сказал он, – что ты теперь мне скажешь? Вернее, не ты, а твои вертухаи. Гостей за руки хватать они умеют, а вот как у них со зрением? Кто это сделал, они, случайно, не видели?

Вопрос был резонный, более того, правомерный. Косолапый окинул охранников хмурым взглядом.

– Ну?

Некоторое время они мялись, поглядывая друг на друга, а потом Виталий – плечистый, румяный, уже успевший сменить свой наполовину пляжный наряд на вполне приличный серый костюм, – потерянно развел руками.

– Мы не видели, Михаил Михайлович.

– То есть как это не видели? – зловещим голосом переспросил Медведев. – Почему? Спали? Жрали? В карты резались? Что значит – не видели?

Румяный Виталий набычился и даже стал не таким румяным.

– Меня вы позвали наверх, – сказал он, – а Николай в это время по вашему же распоряжению ходил звонить...

Медведев жестом не дал ему договорить, потому что Кастету было вовсе незачем знать, куда звонил охранник Николай по его поручению.

– А почему ты решил, что надпись сделали именно в это время? – спросил он подозрительно.

– Потому что все остальное время поблизости был кто-нибудь из нас, а то и оба вместе. Мы бы заметили постороннего, обязательно заметили бы.

– Значит... Как долго ты звонил? – обратился он к скромно стоявшему поодаль Николаю.

– Да минуты три, не больше! – горячо ответил тот. – И как он успел? Это мальчишки хулиганят, я уверен.

– Мальчишки хулиганят, – передразнил его Кастет. – Ну, Миха, у тебя и охрана!

– Охрана как охрана, – угрюмо огрызнулся Медведев. – У меня здесь жилой дом, а не режимный объект! Значит, – повторил он, возвращаясь к прерванной мысли, – на все про все у него ушло около трех минут. Выходит, он все время болтался где-то поблизости, ждал удобного момента, а потом сделал свое дело и ушел...

– А ты уверен, что он ушел? – вкрадчиво спросил Кастет. – А может, он как раз в эту минуту у тебя дома хозяйничает?

Косолапый резко обернулся, бледнея, и облегченно перевел дух, увидев стоявшую на дорожке метрах в пяти от них Машу.

– Что здесь происходит? – спросила она.

– Да так, – легкомысленно ответил Медведев, – детишки соседские нашалили. Поцарапали, понимаешь, Кастетову машину гвоздем. В общем, по сравнению со всем остальным – пустяки.

– Это тебе пустяки, – непримиримо проворчал Кудиев. – Посмотрел бы я на тебя...

– Странная фантазия у соседских детишек, – сказала Марина, подходя ближе и вчитываясь в надпись на борту «Лексуса». – Интересно, что они имели в виду? Помнится, вы в их возрасте писали на чужих машинах слова покороче и, как бы это выразиться... ну, более конкретные и менее печатные. Помнишь, Константин? – обратилась она к Кастету. – А это... Это больше похоже на угрозу.

– Чепуха это, а не угроза, – отмахнулся Медведев. – Кино насмотрелись, вот и чудят. Где Лера? – спросил он, спохватившись.

– Лера у себя в комнате, – ответила Марина. – Или ты хочешь, чтобы я привела ее сюда? Не спорю, это было бы полезно для нее в плане увеличения словарного запаса, но думаю, ей и так все было слышно. Вы тут орали на весь двор, я и пришла-то только затем, чтобы попросить вас убавить громкость.

Медведев метнул в Кастета свирепый взгляд, но тот сделал вид, что сказанное к нему не относится.

– Тебе лучше вернуться, – мягко сказал Медведев. – Мне бы очень не хотелось, чтобы Лера надолго оставалась без присмотра.

– Она не на проезжей части Нового Арбата, – возразила Марина, – а у себя дома, в своей комнате, смотрит мультфильмы на видео. В чем дело, что с тобой?

– Вернись в дом, – тихо, но с бешеным напором повторил Медведев, – я тебя очень прошу. Пожалуйста, сейчас не время снова разворачивать знамя борьбы за равноправие.

– Что-то происходит, – не двигаясь с места, упрямо сказала Марина, – и я должна знать, что. Если ты вдруг решил побеспокоиться о дочери, значит, дело серьезное. Это связано с гибелью Далласа? Как он погиб? Отвечай, я хочу знать! Я хочу знать, почему в доме уже неделю нет ни одной газеты и не работает ни одна телепрограмма. Что ты скрываешь? Что происходит?

Краем глаза Медведев заметил взгляд, которым наградил его Кастет – удивленный и, несмотря на серьезность ситуации, насмешливый, как будто он, банкир Медведев, при всем честном народе вдруг, не удержавшись, замочил брюки.

– Что за глупости ты говоришь? – сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно. – Что значит – нет газет? Я их регулярно читаю, не понимаю, куда они деваются потом... Да они же тебя никогда не интересовали, ты их, наверное, просто не замечаешь, они же по всему дому валяются! А по поводу телевизора я тебе уже объяснял. Испортилась тарелка, что-то там такое с ресивером, что ли, я в этом плохо разбираюсь. А мастер, который нас обслуживает, заболел.

– Так пусть пришлют другого! – сказала Марина. – Впрочем, пустое. Это бесполезный разговор, такого бездарного вранья я от тебя еще никогда не слышала. Ты деградируешь буквально на глазах, Михаил. Видимо, тебе пора менять круг общения.

Последняя фраза сопровождалась весьма красноречивым взглядом, адресованным непосредственно Кастету. Тот надел на физиономию тупое бычье выражение, такое привычное и так хорошо ему подходившее, что Косолапый уже в который раз задумался, не является ли эта тупая и наглая рожа истинным лицом друга его детства Кости Кудиева.

– Иди в дом, – с трудом разжимая челюсти, норовившие намертво стиснуться после каждого слова, проговорил он. – Я тебе все объясню, все расскажу, но сначала надо управиться с делами. Иди, я скоро.

Марина негодующе посмотрела на него, резко повернулась на каблуках и ушла в дом, независимо покачивая бедрами. Косолапый повернулся к Кастету и увидел, что тот смотрит ей вслед – не с плохо скрытым вожделением, как смотрел обычно, а как-то очень нехорошо прищурившись, будто сквозь прицел. На скулах у Кастета гуляли желваки.

– Хватит пялиться, – негромко сказал ему Медведев. – Ты в ней дыру прожжешь. Оставь ее в покое, понял? Это моя жена, и с ней я разберусь сам. Держись от нее подальше, Константин, это я тебе с полной серьезностью говорю. Делом лучше займись. Поезжай к Кексу, как договорились, поставь его в известность насчет... насчет Шпалы, ты понимаешь. Проси отсрочки, Кастет, иначе нам не выкрутиться!

– У меня ощущение, – медленно отводя взгляд от двери, только что закрывшейся за женой Медведева, нехотя проговорил Кастет, – что нам теперь так и так не выкрутиться. Эта сволочь нам в затылок дышит, и никакой Инкассатор, никакой Кекс тут не поможет. Кексу это сто лет не надо, ему бабки его нужны, он нас за них сам пришьет и не задумается. А Инкассатору что? Он ведь сам сказал – ему бы соседа своего из Бутырки выдернуть, а больше ему ничего не надо. Вот шлепнут тебя или меня, и сразу станет ясно, что этот его пьяный лох вообще не при делах, его и выпустят потихонечку, да еще, того и гляди, прощения попросят: дескать, виноваты, обознались. Никому мы с тобой не нужны, даже собственным бабам.

– Говори за себя! – резко оборвал его Косолапый. – А вы что стали? – напустился он на охранников, которые торчали рядом, делая вид, что их здесь нет. – Марш по местам! Работать надо, а то разгоню всех к дьяволу! Хватит ныть, – вполголоса обратился он к Кастету, когда они побрели прочь. – Может, он сейчас тебя слышит и в кулак хихикает: ага, спекся Кастет, можно его голыми руками брать!