– Я вот гадаю, не звонили ли вы Зайчику Лэйну до или после гибели Дэвида Клемента.

Паркин, спокойно набивая трубку, глянул на Уайклиффа со своей обычной легкой усмешкой, которая выражалась только в еле заметном искривлении губ.

Из коридора раздался скрип половицы, но Паркин то ли не услышал звук, то ли решил не обращать внимания. Майор набил трубку и теперь приступил к процедуре раскуривания. Между затяжками он спросил:

– Зачем же вы пришли сюда сегодня утром, Уайклифф? – В вопросе этом не звучало беспокойства одно лишь любопытство.

Уже не раз за последние дни Уайклифф чувствовал, что его слегка пугает этот громадный, непробиваемо-спокойный человек, о благополучии которого все еще заботятся какие-то люди В самых верхах, если верить Беллингсу. Разве с другим подозреваемым он стал бы разговаривать так нежно, как с майором? Теперь Уайклифф решил вступить в бой.

– Я хотел бы, чтобы вы ясно отдавали себе отчет, каково положение дел.

– Оo-o! – Майор широко раскрыл свои выпуклые глаза. – Ну-ну…

Уайклифф продолжил просительным тоном:

– В настоящее время мы не требуем от вас никаких обязательств и подписок, но я хотел бы получить ваши отпечатки пальцев, необходимые для сравнения.

– А разве в таких случаях не принято говорить «для исключения из числа подозреваемых»?

– Если вы поедете со мной на Мэллет-стрит в полицейский участок, то все дело займет пару минут, и я немедленно привезу вас назад, домой.

Паркин вынул трубку изо рта.

– Нет, Уайклифф. Я не намерен ехать ни в какой полицейский участок и не желаю пачкаться в ваших чернильных подушечках, но если вам нужны мои отпечатки, вы можете их получить. – Он вылил остатки виски из бутылки в стакан и протянул пустую бутылку Уайклиффу. – Пожалуйста, это вполне сгодится для ваших целей» Погодите минуточкую…

Он поднялся из кресла, подошел к письменному столу и взял помятый пластиковый пакет. Он уложил бутылку в пакет.

– Вот так! В пакете бутылка не промокнет…

Паркин проводил его до крыльца и постоял там, наблюдая, как Уайклифф пробирается по саду до своей машины.

Усевшись за руль, Уайклифф выругался сквозь зубы. У него не было никаких иллюзий, кто выиграл в этом раунде поединка. Но поражение его было только моральное, а не профессиональное. И он не чувствовал разочарования. Учитывая опыт Паркина и его нордический темперамент, не приходилось рассчитывать, что он станет говорить слишком много, и в сущности, он почти ничего и не сказал. Но вот Гетти говорила! Да так много, что Уайклифф прямо-таки ощущал себя не в своей тарелке. Гетти была убеждена, что арест ее брата – только дело времени. «Скажите, а если вы арестуете кого-нибудь по этому делу, он предстанет перед судом?… Даже в случае, если он чистосердечно признается?»

Гетти очень тревожило, что может запятнать честь ее святого отца…

Уайклифф припарковался у старой таможни и прошел по Бир-стрит до антикварной лавки. На улице почти никого не было, а посреди мостовой скопилась огромная коричневая лужа, в том месте, где сток засорился. В лавке он передал бутылку Смиту. Тот был еще более рассеян и сух, чем обычно.

– Есть что-нибудь новенькое?

– Нет, сэр.

Анна Блажек сервировала столы к обеду, и Уайклифф зашел к ней в кафе. Пока он обедал, некоторые осведомленные завсегдатаи потихоньку указывали на него другим завсегдатаям, не столь осведомленным.

После обеда он вернулся в штаб-квартиру, в свой офис. Дождь все не прекращался, и даже сквозь двойные герметически закрытые рамы слышен был перестук капель по стеклу.

Вошла Диана.

– С вами хотел повидаться мистер Беллингс. Он просил вас зайти к нему в кабинет в любой удобный момент.

Диана была напряжена и официальна – в ответ на его утреннее поведение.

– Хорошо, я сейчас пойду к нему.

Секретарша удивленно посмотрела на него – с чего это он так покладист? А дело было в том, так, что Уайклифф чувствовал себя просто на грани. Он ждал и надеялся, что вскроется что-то важное еще до того, как пресса по поводу этого расследования начнет выдавать всякие гипотезы насчет возможного давления спецслужб. А ведь это рано или поздно произойдет. Какой-нибудь бойкий репортер останов вит свое внимание на Паркине, проведет необходимую подготовочку и выдаст статью, которой сразу же заинтересуются джентльмены из Интеллидженс сервис или…

Он прошел по главному коридору и нырнул в высочайшую дверь. Секретарша Беллингса подняла глаза от клавиатуры и проронила:

– Проходите, мистер Уайклифф. Мистер Беллингс ждет вас.

– О, Чарли! Как это мило с твоей стороны, что ты нашел для меня время!

Явный сарказм. Неужели кто-то уже успел шепнуть ему, что Уайклиффа прочат на его место?

Повод для разговора сразу же стал очевиден – Беллингс решил поставить его в известность о своей отставке.

– Знаешь, Чарльз, этот шанс я просто не имел права упустить! Читать лекции по криминалистике – это просто голубая мечта, которую не каждому из нас удается осуществить… К тому же и ты, и наш шеф всегда смотрели на меня, как на слишком уж академичного полицейского… Ну вот я и решил подтвердить ваши догадки.

Беллингс сопровождал свои слова, как всегда, сдержанными, но выразительными движениями длинных, изящных рук. Он выдерживал в своей речи точно выверенные паузы и умел в нужный момент поймать взгляд собеседника и тонко, с намеком улыбнуться. Да, он у своих студентов будет любимым преподавателем – особенно у студенток, подумал Уайклифф.

Далее Беллингс предался некоторой ностальгии с нотками самокритики, а затем в нескольких изящных фразах выразил Уайклиффу благодарность за «неоценимую поддержку и сотрудничество»…

Уайклифф посчитал это прекрасно отрепетированным спектаклем и со своей стороны отвечал так благожелательно, как только мог. В то же время он, помимо воли, оценивал офис заместителя начальника управления – ведь кабинет, если он в среду скажет «да», станет принадлежать ему, Уайклиффу. Ну что ж, все тут было примерно, то же самое, что в кабинете у самого Уайклиффа, только окна выходили на автостоянку вместо автострады. А за автостоянкой тянулись поля с коровами и редкими деревцами… Ну что ж, один из последних кусочков земли, не затронутой новомодными реформами. Нет, скорее не этот пейзаж действовал на Уайклиффа, а мягкий присвист хорошо пригнанной двери, когда она плотно захлопывалась за каждым входящим сюда…

Беллингс глядел на него так, словно ожидал ответа на невысказанный вопрос.

– Вот так, Чарльз, еще одна глава в моей жизни закончилась… Я заново все начинаю в октябре.

– Ага… Скажите, вы как-то говорили мне насчет карьеры Паркина и его репутации. А не могли бы вы рассказать мне об этом поподробнее? – попросил Уайклифф.

Лицо Беллингса окаменело. Он явно хотел отказаться, но не желал, чтобы его обвинили в утаивании информации от коллеги по работе… Наконец он беспомощно развел руками:

– А что ты конкретно хочешь знать?

– Какой у него характер? Что он вообще за человек?

Беллингс процедил:

– Я уже говорил тебе, что все мое знакомство с Паркином состояло в совместной службе в Корее… Это всего несколько месяцев, в ранней молодости… – он сделал паузу, чтобы дать собеседнику прочувствовать весь пафос сказанного, а себе – время на размышление. – Я говорил, что это человек, любящий рисковать. Он не ждет, пока окажется в сложной ситуации, он словно сам такие ситуации создает. Так, во всяком случае, казалось мне и другим его сослуживцам… Никогда он не охотился и не хвалился; и все его подвиги как бы оставались незамеченными. Он о них старался не говорить, иногда даже грубо отбивался, а мне иногда казалось, что он стесняется дикой сущности своей натуры… – Беллингс стал играть своей дорогой шариковой ручкой (такую же получил в подарок к Рождеству и Уайклифф, но он предпочитал пользоваться обычной, дешевой…) – Казалось, его влечет страсть к риску… Такие люди, как я думаю, боятся, что их станут подвергать каким-то там испытаниям, проверкам, и чтобы самоутвердиться, они…